Конечно же, такие должности Берзин предоставил им, получив детальные совершенно секретные указания наркома Ягоды. Ведь осужденные ленинградские чекисты были назначены не только на руководящую хозяйственную работу. Нескольких человек из этой группы Берзин направил на работу в дальстроевский отдел НКВД который выполнял функции областного Управления НКВД. Так, Горин-Лундин (в Ленинграде был начальником оперативного отдела НКВД на Колыме стал заместителем начальника отдела НКВД Дальстроя. Мосевич и Лобов заняли должности начальников ведущих подразделений этого отдела. По-существу, все руководство работой этого карательного органа, призванного искать и ловить «врагов народа» в Дальстрое, было отдано в руки осужденных бывших ленинградских чекистов. Для видимости в приговоре суда им загасали сроки для отбывания в лагерях, а по существу просто перевели из одного территориального управления НКВД — в другое.
Сохранились воспоминания о том времени одного из старейших геологов Колымы Б. И. Вронского. По своей работе геолога он часто бывал в тех поселках, где жили и работали некоторые из ленинградских чекистов. Вронский много раз встречался с ними, бывал в гостях. Чтобы наглядно представить, как эти чекисты отбывали назначенные им сроки «заключения в лагерях», можно обратиться к воспоминаниям Вронского. Он писал:
«На Колыму почти все они приехали с семьями и привезли с собой много предметов домашнего обихода, мебель, большое количество книг. Тогда начеши входить в обиход патефоны с многочисленными наборами пластинок, в том числе зарубежных, которые в обычных условиях нам вряд ли удалось бы услышать. Это в какой-то мере скрашивало нашу жизнь»78.
Можно лишь предполагать, что сладкую жизнь своим ленинградским друзьям, а возможно, и соучастникам операции по уничтожению Кирова устроил нарком Ягода. И сделал он это втайне от Сталина и других членов Политбюро. Например, Н. С. Хрущев не знал, что эти люди были на Колыме, да еще и при хороших должностях. Он считал, что Медведь и Запорожец отправлены отбывать наказание в Якутию на Ленские прииски79.
Думаю, Хрущев не просто перепутал географию: так его информировали сотрудники НКВД. Они так действительно считали, пот ому что в карательном наркомате никто кроме Ягоды и Берзина не знал правды об этих людях.
Ленинградские чекисты, возглавившие дальстроевский От-дел НКВД, внесли в его работу размах и жесткость карательных операций, ставших уже характерными для центральных областей страны. Этот отдел стал находить в производственных коллективах Дальстроя все больше и больше «вредителей» и «контрреволюционеров». Конечно, это мешало работе коллективов, и некоторые руководители неодобрительно отнеслись к такого рода инцидентам.
Однако волна репрессий в стране нарастала. Берзин, вернувшийся осенью 1935 года из Москвы, прекрасно это знал. И он оперативно отреагировал на нежелательное сопротивление репрессиям со стороны руководящих работников и специалистов треста. 9 декабря 1935 года он направил во все производственные управления и предприятия Дальстроя «закрытое письмо». Подпись под документом стояла: «Уполномоченный НКВД СССР по Колымскому району». Приведем его текст:
«Факты, имеющиеся в моем распоряжении, свидетельствуют о том, что по мере внедрения аппарата отдела НКВД в производственную деятельность треста отдельными работниками аппаратов управлений и ОЛП[15] оказывается противодействие работе отдела… По отношению к этим лицам отделом НКВД по моему указанию приняты меры репрессий (Бородулин — пом. начальника УДС отдан под суд; Киль — пом. начальника УААТ арестован на 10 суток и отправлен на «материк» и др.)…
Отдел НКВД по Дальстрою должен пользоваться уважением и поддержкой прежде всего руководящего состава Дальстроя, его управлений, секторов, УСВИТЛ и ОЛП. Только при этих условиях он сможет выполнять возложенные на него ответственные задания. Поэтому всякий выпад против отдела НКВД, всякое сознательное или бессознательное поощрение такого выпада означает по существу подрыв дисциплины, поддержку обывательских настроений, содействие «третьей силе».
Весь руководящий состав Дальстроя и УСВИТЛ должен принять все зависящие от него меры к решительному пресечению разговоров и проявлений, направленных к дискредитации отдела НКВД и его работников, и обеспечить этому боевому органу партии нужную поддержку и авторитет»80.
Надо обратить внимание, что в процитированном документе Берзина говорится о том, что сопротивление карательной деятельности сотрудников местного Отдела НКВД оказывали и хозяйственные руководители и даже работники ОЛПов, то есть лагерной системы. В этом факте весьма наглядно проявилось четкое разделение сферы деятельности этих трех самостоятельных частей Дальстроя:
1) хозяйственной, т. е. руководителей предприятий,
2) лагерной, то есть сотрудников УСВИТЛ,
3) отдела НКВД.
Дело в том, что у работников каждой сферы были свои задачи деятельности. И если у первых и вторых эти задачи хотя бы сходились в одной общей точке (но — не совпадали), то задачи деятельности сотрудников отдела НКВД объективно мешали работе предприятий лагеря.
Задача хозяйственных руководителей — выполнение, а еще лучше — перевыполнение производственного плана, эти руководители заинтересованы в том, чтобы предприятие было укомплектовано полным штатом рабочих и специалистов — заключенных и вольнонаемных. Чтобы и те и другие были накормлены, обуты и одеты, чтобы их отдых позволял им восстановить свои силы для нового рабочего дня. То есть для хозяйственника и те и другие — лишь рабочая сила для выполнения плана.
Но если быт (питание, отдых и т. п.) вольнонаемных организовывал тоже хозяйственный руководитель, то в отношении заключенных здесь вступала в права уже лагерная администрация — штатные работники УСВИТЛа. Их задачи — прежде всего, изоляция преступников (подлинных или мнимых) от окружающего мира, а уже во вторую очередь, организация быта (питания, отдыха и т. д.) этих людей. Для лагерной администрации заключенные — это наказанные преступники, которым работники УСВИТЛа обязаны обеспечить отбытие наказания.
Если лагерная администрация так кормила заключенного, что он был способен выполнять производственную норму, им были довольны и хозяйственный руководитель и охранники. Если же заключенный норму на производстве не выполнял, хозяйственник был им недоволен, потому что все предприятие могло не выполнить план. А это уже угрожало наказанием самому хозяйственнику.
Сведения о слабой работе заключенного поступали в лагерь. Лагерная администрация наказывала такого заключенного уменьшением пайка. Человек ослабевал и работал еще хуже. Соответственно его еще хуже кормили. Так могло продолжаться до тех пор, пока заключенный не умирал от истощения и упадка сил. Хотя в принципе ни его хозяйственный начальник, ни лагерная администрация не ставила цель уничтожить этого человека. Такова была система принудительного груда. Она требовала, чтобы заключенный, как машина, работал хорошо, без сбоев и остановок. Если же начинались сбои — в дело вступали строгие инструкции карательной системы, которые предписывали УСВИТЛу наказывать заключенного — «испортившуюся машину».
Конечно, как в любой системе, в лагерной администрации работали разные люди. Встречались звери, которые получали удовольствие от того, что могли уничтожать заключенных, издеваться над ними, инструкция разрешала охране стрелять в заключенного в случае нарушения им границ зоны, попытки побега и тому подобное. Конечно, охранников и воспитывали в таком духе, что они начинали считать политических, заключенных «врагами народа». Однако беспричинные убийства заключенных охраной отмечались редко.
Что же касается расстрелов, о которых есть свидетельства в воспоминаниях бывших заключенных, то это уже деятельность не лагерной администрации, не Управления лагерей, а совсем другой, самостоятельной структуры — местного отдела (впоследствии — Управления) НКВД. От сотрудников этого отдела (Управления) служебные обязанности, как мы говорили, требовали искать и выявлять всяческих «врагов» советской власти — среди и вольнонаемных и заключенных. Поскольку таких реальных врагов к началу 30-х годов в стране почти не осталось, отделы и управления НКВД чтобы оправдать свое существование, стали их выдумывать.
