Подхожу к Амаге, присаживаюсь рядом. Даже не глядит в мою сторону. «Между нами все порвато и тропинка затоптата. Отдавай мою игрушку, не садись на мой горшок…»

– Амага! – говорю, подпуская в голос раскаяние. – Хочешь, подарю тебе доспех?

В самом деле, зачем он мне? Сармы – те, что из Балгаса, наверняка отберут, как и меч. Я вообще не хотел лорику брать, но трибун настояла. Хотела, чтоб выглядел преторианцем.

– И шлем? – шмыгает носом Амага.

– И шлем.

– А меч?

– Меч нужен самому.

– Не хочу!

Нет, в самом деле, ребенок! Сколько ей лет? Чистокровные сармы и нолы взрослеют к трем. Амаге если и больше, то ненамного. Как и ее воинам, впрочем. Ситуацию надо спасать. Предводителю нужно сохранить лицо. Как мне – задницу.

– Куда вы шли, Амага?

Она оборачивается. На лице – удивление.

– В набег.

– На рома?

– У нас плохое оружие, – вздыхает она. – Нет мечей, а копья и стрелы с костяными наконечниками. С рома не совладать. Идем на другое племя. Нам нужно доказать, что мы воины. Получится – орда примет нас во взрослые.

Вон оно как, Петрович! То-то мне показалось… Сани – молодец. Незаметно подъехала и частит с седла:

– На что вы рассчитывали?

– Угнать отару.

– А дальше?

– Продать овец рома, на вырученные деньги купить оружие.

– Сколько овец в отаре?

– Какая попадется. Две или три сотни.

– Почем хотели продать?

– По серебряной монете овца. Рома хорошо платят.

Ну, по денарию за овцу – это вы размечтались. Столько заплатят в Роме. В Малакке дадут половину – это в лучшем случае. Тамошним купцам нужен гешефт. Прикинемся, что поверили.

– Хочешь пятьсот монет?

– За что?

Глазки загорелись – купилась. Ребенок. Даже неловко.

– Проводи меня к Балгасу.

Почему бы и нет, в самом деле? На хрен нам те сармы? Повезут, как пленника, а тут хозяин. Пятьсот денариев – это двадцать ауреев. В моем кошельке их сто.

– У тебя есть деньги?

Взгляд хитрый, с прищуром. Стоит признаться – прощай золото! Экспроприируют. Зачем отрабатывать, если можно забрать?

– В Балгасе будут. Клянусь. Я гость Великой Матери.

– В пути будешь со мной спать?

А вот это – хрен! Еще чего! Качаю головой.

– В Балгасе у меня жена. Я еду к ней.

– А она кто? – Амага тычет в Сани.

Ответить не успеваю: Сани начинает горячо частить. Разбираю со второго слова на третье. Пару раз проскальзывает «самка».

– Согласна! – говорит Амага, вставая. – Но смотри: если обманешь…

Лицом выражаю обиду. Как можно обо мне так думать?

– В этом случае заберешь мой меч. И меня в придачу.

Она протягивает ладонь. Бьем по рукам. Делаю знак Сани, та, соскочив на землю, подтаскивает лорику. Лично обряжаю Амагу в доспех. В завершение нахлобучиваю на грязную голову бронзовый шлем. Улыбка растягивает «красотке» рот. В глазах окруживших нас сарм зависть.

– Ты прекрасна, Амага! – говорю, отступив. – Настоящий вождь!

Все, сарму можно к ране прикладывать. Лучится, как девочка, получившая конфетку.

– Едем, Игрр! – говорит важно.

Надо же! Запомнила…

Перепугалась я до дрожи в коленях. Встретить диких сарм – худшее, что может случиться в пути. И ведь сама виновата: зачем понадобилось срезать угол? Ну, потеряли бы день. Нет, понесло…

Когда Игрр спорил, я тряслась. Сейчас сарма скомандует, и в нас полетят стрелы. Умирать не хотелось. Лучше в плен: хозяйка меня выкупит. Хотя о чем это я? За Игрра с меня шкуру спустили бы. И ведь поделом!

Когда Игрр стал бороться, я струхнула. Сармы отменные борцы. Это их любимое развлечение в зимние дни, летом других забот хватает. Бывала я в стойбищах, видела… Амага выглядела грозно. Хоть Игрр и силен, но в борьбе побеждает более ловкий. К моему удивлению, им оказался пришлый. Он легко бросил сарму на землю. Стало ясно: ей с ним не совладать. Амага это тоже поняла. Закричала, что Игрр нарушает правила. Ложь! Пришлый боролся честно, это все видели. Амага стыдилась воинов. И тут Игрр меня удивил. Подарил сарме доспех, да еще предложил денег за сопровождение. Зачем? Нас ведь ждет сотня из Балгаса! Поняла я позже. Сармы нас бы не отпустили. Игрр откупился, найдя удобный предлог. Дешево. Двадцать золотых дают за пленную треспарту (если найдется кому заплатить, конечно), а тут муш! За него сто надо просить, а то и больше!

Ехать к источнику нужда отпала, мы взяли севернее. К вечеру выйдем к ручью, там заночуем. Сармы, окружив нас кольцом, с любопытством поглядывали на Игрра. Неудивительно: где они видели пришлых? Амага скакала рядом, горделиво поглядывая на подчиненных. Еще бы! Такой доспех даже в Балгасе редкость. Ее присутствие мешало мне. Амага не знает латынь, но вдруг догадается? Игрра следовало предупредить. Улучив момент, Амага ускакала вперед, дозорные там чего-то обнаружили, я склонилась к пришлому.

– Господин?

Он повернул голову.

– Ты сердишься на меня?

Игрр пожал плечами. Слава Богине-воительнице!

– Я сказала, что ты делишь со мной ложе.

Его брови скользнули вверх.

– Иначе Амага потребует тебя себе, – добавила я. – Думаю, ты этого не хочешь.

Он усмехнулся.

– Мне нужно спать в твоей палатке.

Игрр задумался. Я застыла, не зная, как он отреагирует. По пути к Малакке мы ночевали на постоялых дворах, пришлый спал в комнате один, меня отправляли к служанкам. «Кошке» не к лицу делить комнату с какой-то квартой. Палатка у меня есть, но она совсем маленькая, скорее полог от дождя и ветра.

– Обещаешь не приставать?

Я закрутила головой: как можно?

– Тогда спи!

– Благодарю, господин!

Игрр улыбнулся. Богиня-воительница, какой он необыкновенный! В Малакке есть мужчины, у нас даже лупанарий имеется, но те пришлые недостойны снять с Игрра обувь. Они капризные и изнеженные, а Игрр – воин, отважный и добрый. Какая славная будет от него дочь! Мне пора об этом подумать. Может, удастся уговорить? Если б не сармы, попросила бы – он сам предлагал награду. Теперь буду ждать случая.

К месту ночлега вышли к сумеркам. В неглубоком овраге протекал ручей, по склонам росли кусты. Близ оврага разбили стан. Мы умылись, я сбегала в кусты. По нужде, а также – за ветками и хворостом. Я натащила сушняка, нарезала колышков, после чего натянула палатку. Игрр развел костер, укрепил над ним железную треногу с котелком. Когда вода вскипела, бросил в нее крупы и мелко нарезанного копченого сала. Каша забулькала, распространяя вкусный запах. Сев у огня, мы принялись ждать. Время от времени Игрр помешивал в котелке ложкой. В этот миг и заявилась Амага.

– Готовишь пищу? – удивилась она. – Почему не самка? – сарма указала на меня.

– У меня получается лучше, – пояснил Игрр.

– Хочу попробовать! – заявила Амага.

– Тогда умойся! – потребовал Игрр. – У нас принято есть чистыми.

Амага фыркнула, но сбегала к ручью. Вернулась с потеками грязи на щеках. По всему видать, поплескала на них водой – тем и ограничилась. Игрр покосился, но промолчал. Подобрав щепку, оставшуюся от изготовления колышков, принялся строгать. Я догадалась зачем. Ложек у нас всего две. Я могла подождать, пока они поедят, но Игрр этого не захотел. Когда каша поспела, навалил горку в бронзовую миску и вместе с ложкой подал сарме. Котелок поставил меж нами и взял выструганную лопатку.

– Господин! – удивилась я. – Бери ложку.

– Обойдусь! – отмахнулся он.

Мы проголодались, поэтому набросились на еду. Дули на горячую кашу, глотали и немедленно запивали разбавленным вином. Игрр и Амаге его налил. Вот это зря – вина у нас мало. Если поить всяких сарм, надолго не хватит. Амага приняла подношение как должное. Глотнув из кубка, громко зачавкала. Свинья вонючая!

Готовит Игрр замечательно, каша кончилась быстро. Порции маленькие – мы не рассчитывали на сарму. Амага, опорожнив миску, сыто рыгнула и облизала ложку.