– Прости меня, господин!

С удивлением смотрю на Сани. Она бледна, губы дрожат.

– Я виновата! Следовало ехать тропой.

– В чем дело?

– Это дикие сармы…

Здравствуй, жопа, новый год! Приехали… Дикие сармы не подчиняются Балгасу, они сами по себе, и плевать им на всех и вся. Короче, банда.

– Сани, становись рядом и, как начну говорить, переводи слово в слово! Не вздумай что-то пропускать или добавлять от себя! Поняла?!

Она торопливо кивает. В глазах страх. Мужчину сармы не тронут, а вот нолу…

– Соберись! Ар морате!

Снимаю с седельного крюка и забрасываю за спину щит. Повод в левой руке, правая – на рукояти спаты. Впереди уже вопят – добыча близка. Конная лава накатывает на нас и, не доскакав с десяток шагов, обтекает по сторонам. Мохнатые, покрытые пылью рожи, оскаленные зубы, вопли… Замечаю, что вооружение у кочевниц дохлое: кожаные нагрудники, да и то не у всех, простенькие луки, обтянутые кожей щиты из прутьев, копья с костяными наконечниками… Мечей на поясах не наблюдается. Лица юные. Банда оборванцев, котята. Правда, у котят есть коготки и царапаются они больно.

От толпы отделяется всадница и скачет к нам. Нагрудник обшит костяными пластинками, на поясе то ли короткий меч, то ли длинный нож. Явно главарь. Низкий лоб, скуластое лицо, крючковатый нос и выдвинутая вперед нижняя челюсть. Стоматологи называют это «обратным прикусом». Вылитая баба-яга в исполнении Милляра, разве что горба не хватает. Красотка, туды ее! Ночью привидится – не проснешься.

– Хо! – восклицает «красотка». – Какая добыча! Муш! Сильный и красивый! С ним нола, молодая, здоровая. Доспех! Шлем! Меч! Кони!..

Сани частит, переводя. «Красотка» прямо сияет. Ну, это ненадолго… Она тянется к рукояти моего меча и немедленно получает по мохнатой лапке. Не трожь! Не ваше!

– Ты ударил меня! – изумленно восклицает «красотка».

– Могу добавить, – «радушно» обещаю я. – Больнее.

Сани бледнеет, но переводит.

– Как ты смеешь?! – вопит «красотка». – Ты добыча.

– Разве?

Нагло улыбаясь, извлекаю из ножен спату.

– Будешь сражаться? – удивляется сарма.

Киваю.

– Это неправильно!

– Почему?

– Ты муш.

– И что?

– Муши не сражаются.

– Я – да.

«Красотка» оглядывается на своих оборванцев, словно ища поддержки. Похоже, что мохнатики изумлены.

– Я не хочу тебя убивать, – сообщает «красотка».

Ясен пень, что не хочет. Живой мужчина – редкая и очень ценная добыча.

– Я тоже хочу, чтоб ты жила. Расступитесь, и мы проедем.

Предложение ставит «красотку» в тупик. Она растерянно смотрит на меня. Выпустить мужчину из рук? Да ее свои заплюют! Но и мне не улыбается попасть в плен. Жить в вонючем шатре, плодить маленьких сарм… А Вита? Что будет с ней? Нет уж!

– Я гость Великой Матери. Неподалеку нас ждет сотня из Балгаса. Посмеете нас задержать, они вас вырежут. Пропусти!

«Красотка» багровеет. Похоже, я что-то не то сказал.

– Я не подчиняюсь Великой Матери! – орет она, надувая ноздри. – Мы сами по себе. Плевать нам на сотню! Мои воины лучше. Ты моя добыча и поедешь со мной!

– А вот хрен тебе! – отвечаю по-русски.

Сани умолкает, не зная, как это перевести, но «красотка» поняла.

– Будешь драться? – спрашивает, шмыгнув носом.

Киваю – буду! Сарм около сотни, но на мне лорика, шлем, а на спине – щит. В руке спата, и владеть ею я умею. Резали мы мохнатых… Прежде чем истычут стрелами, с десяток зарублю. Возможно, они испугаются, и нам удастся прорваться. Мужчина с мечом – это непривычно. Дохлый, но шанс.

– Мы тебя убьем! – сообщает «красотка».

Ухмыляюсь. Попробуйте!

– Отдай оружие, и мы не обидим тебя. Твою самку – тоже. Ты будешь жить со мной, а я – тебя защищать.

Всю жизнь мечтал!

– Согласен?

Бросаю спату в ножны и маню ее рукой. «Красотка», улыбаясь, приближается. Склоняюсь и хватаю ее ворот кожаной рубахи. Рывок – и сарма, вылетев из седла, оказывается на крупе моей лошади. Левой рукой прижимаю ее к себе, правой вытаскиваю кинжал. Голубоватое лезвие застывает у мохнатого горла.

– Шевельнешься – зарежу! Скажи своим, чтоб расступились! Живо!

Вспотела. Кислый, мерзкий запах немытого тела лезет в ноздри. Однако молчит.

– Ну?!

– Они не подчинятся, – тихо говорит «красотка». – Зарежешь, найдется другая. Сармы добычу не отдают.

М-да! Голливудский сценарий не прокатил: заложника брать бесполезно. Сарм в степи полно: одной больше, одной меньше… А я надеялся прорваться. Доскакать до сотни, а та пугнет банду, как кот голубей. Делать нечего, нужно договариваться.

– Тебя как звать, красавица?

– Амага! – шмыгает она носом.

– Меня – Игрр. Я не пойду в плен, Амага. Меня ждут в Балгасе. Мне туда очень нужно. Пропусти, и я отдам тебе доспех.

– Нет! – закрутила она головой. Едва успел убрать кинжал, не то порезалась бы.

– Давай решим дело поединком! Одержишь вверх – получишь добычу. Нет – мы уедем. Идет?

– Ага! – снова шмыгает. – У тебя вон какой меч!

Точно девчонка! Лет трех… Ладно…

– Можем без оружия. Скажем, бороться?

– Хо! – восклицает Амага. – Согласна!

Убираю руку с кинжалом и ослабляю захват. Амага перепрыгивает в седло своей лошадки.

– Слушайте все! – кричит, привставая на стременах. – Сейчас мы с мушем будем бороться. После того как свалю его, он станет нашей добычей.

Пацанки орут и машут руками. Жду, пока утихомирятся.

– Если свалю Амагу, вы пропустите нас! – объявляю в свою очередь.

В ответ вижу оскалы. Нет уж, девочки, играем честно!

– Поклянись, что так будет! – говорю Амаге.

– Клянусь! – кивает она. – Только ты зря надеешься. Я сильная. Мне нет равных в орде.

Это мы посмотрим…

– Какие правила? – спрашиваю, спрыгнув на землю.

– Обычные, – пожимает плечами Амага. – Запрещено кусаться, царапаться и вырывать глаза. Остальное можно.

Вот и славненько!

С десяток сарм прыгает на землю и начинает вытаптывать круг. На лицах ухмылки – предстоит развлечение. Делаю знак Сани. Она спрыгивает и помогает мне снять лорику. Отдаю ей шлем, пояс с оружием и наказываю смотреть за вьюками. Там у меня золото. Пока будем бороться – стибрят. Рожи у сарм плутоватые, и на вьюки они посматривают. Сани кивает. Амага снимает нагрудник и пояс. Сармы, закончив работу, лезут в седла. Будут смотреть сверху. Мы с «красоткой» становимся лицом к лицу. Девочка не соврала. Она крепкая, ростом повыше меня, руки длинные. Будет ими хватать. У кочевников слабые ноги, они с детства в седле. Учтем…

Одна из сарм ударяет копьем в щит. «Красотка», вытянув руки, летит ко мне. Уклоняюсь и подставляю ногу. Упсс! Амага бороздит носом землю.

– Не считается! – вопит, вскакивая. – Ногами цеплять запрещено!

Нет, в самом деле, детский сад!

– Ты не говорила.

– Забыла!

Снова идем в круг. Не беда. Я, конечно, не Карелин, но полевой борьбе меня учили. В этот раз Амага не спешит. Делает шаг и хватает меня за плечи. Держит цепко. Сильная, зараза! В свою очередь вцепляюсь ей в рубаху. Некоторое время пыхтим, пытаясь вывести противника из равновесия. Не выходит. Внезапно Амага оставляет плечи в покое, хватает меня за запястья и заставляет ее отпустить. Поворот – и она за моей спиной. Сгиб ее локтя под моим горлом, второй рукой прижимает меня к себе. Душит. В глазах темнеет. Ах, так? Вскидываю правую руку и хватаю ее за ворот. Бросок! Амага, взмыв в воздух, прикладывается спиной о притоптанную траву.

– Не считается! – кричит с земли. – Нечестно! За рубаху хватать нельзя!

– За что еще? – интересуюсь холодно. – Сколько раз нужно тебя свалить, чтобы считалось правильным?

Амага встает и, повернувшись спиной, отходит в сторону. Садится, поджав ноги. Спина выражает обиду: глубокую. У девочки отняли игрушку. Лица у сарм хмурые. Так и до беды недалеко. Доспехи я снял, меч у Сани. Врежут чем-нибудь по башке… Что клятва этим детям Степи? Как дали, так и забрали…