Я припарковала машину у подножия церковной лестницы и бросилась по ней вверх. Может быть, они ждут меня там?

Церковный двор был длинным, без решеток; в дальнем конце виднелась церковь, украшенная изящными башенками и цветными изразцами. И там, возле запертых дверей церкви, прямо на земле сидели дети.

— Что случилось? — спросила я, когда увидела их — в одиночестве и удивительно притихшими.

— Дядя Карлос куда-то ушел со своими друзьями и просил нас подождать его здесь, — ответил Чеко.

— Когда он ушел? — обеспокоенно спросила я. — И что за это друзья, Верания?

— Не знаю, — ответила Верания.

— А это точно не Медина? Помните, тот сеньор, вместе с которым мы покупали мороженое на рынке в Атлиско?

— Нет, это не тот сеньор, мама, — убежденно ответила десятилетняя Верания.

— Ты уверена?

— Да. Чеко считает, что это были его друзья, потому один взял его под руку и сказал: «Пошли, приятель», но дядя Карлос не хотел идти. Он пошел, потому что у них были пистолеты, и велел нам оставаться здесь, сказал, что если не вернется в ближайшее время, то за нами придешь ты.

— Почему вы не позвали священников? Где были священники? — спросила я.

— Только что закрыли дверь, — объяснила Варания.

— Священники! Всегда бесполезны! Священники! Священники! Священники! — заорала я, молотя по двери церкви.

В ней показался монах.

— Вам что-то нужно, сестра? — спросил он.

— Час назад отсюда увели одного человека, который пришел с моими детьми, его забрали вооруженные люди, забрали силой, а вы уже в шесть вечера закрыли дверь. Вы так изворачиваетесь, чтобы открывать свои церкви, и держите их закрытыми. Кто вам велел запереть дверь? — набросилась я на монаха.

— Не понимаю, о чем вы, сестра. Успокойтесь. Мы закрыли дверь, потому что рано темнеет.

— Вы никогда не понимаете того, что вам не нравится. Идемте, дети, быстро в машину.

Я с воплями ворвалась в дом, испуганные дети молча цеплялись за мой жакет. Я помчалась по лестнице, миновав все пять пролетов, пока не добралась до игрового салона; влетела в комнату, прижимая руки к груди и заражая всех своей паникой.

— Что это с тобой? — спросил Андрес, открывший мне дверь. Во рту у него торчала сигара, в одной руке он держал бокал бренди, а в другой — костяшку домино.

— Кто-то увел Карлоса, — медленно ответила я — без всякого крика, как если бы говорила о чем-то будничном. — Дети сидели одни перед дверями запертой церкви.

— И кто же, по-твоему, его увел? Он вообще должен был оставаться в доме, я предупреждал его, чтобы никуда не ходил. И что же, он оставил детей в одиночестве? Какая безответственность!

— Дети сказали, что его увели силой, — ответила я ледяным тоном.

— У твоих детей богатое воображение. Уложи их спать — именно это им сейчас нужно.

— А ты что собираешься делать? — спросила я.

— Начать игру, у меня как раз шестерки.

— А как же твой друг?

— Ничего, скоро вернется. Если же нет, поговорю с Бенитесом, пусть пошлет полицейских на поиски. Ты собираешься переодеть детей в пижамы или нет?

— Я переодену их в пижамы, — ответила я, чувствуя, будто в мое тело вселился кто-то другой и затыкает мне рот. Я взяла детей за плечи и подтолкнула их к лестнице, мы спустились на второй этаж.

Там мы столкнулись с Лилией, она как раз выходила из своей комнаты — в черном платье с красной отделкой, темных чулках и туфлях на высоких каблуках. Волосы она подобрала вверх двумя высокими серебряными гребнями и накрасила губы. Моя мама уж точно не одобрила бы такого наряда.

— Можно мне взять твое каракулевое манто? — спросила она. — А то я свое испачкала мороженым. — Ты нашла Карлоса?

— Нет, — ответила я, кусая губы.

— Бедная мама, — воскликнула Лилия и обняла меня.

Мне хотелось кричать, выть, рвать на себе волосы, со всех ног мчаться его искать.

Лилия погладила меня по голове.

— Бедняжка! — повторила она.

Я нехотя выпустила из объятий ее тело, пахнущее духами.

— Какая ты красивая! — сказала я. — Уже уходишь? Ну-ка, повернись, я посмотрю, как ты надела чулки. А то у них швы всегда перекошены.

Она медленно повернулась кругом.

— Поправь левый чулок, — велела я. — И возьми в моей комнате любое манто, какое захочешь. Только не целуйся с Эмилио. Не стоит раньше времени кидаться ему на шею.

Она снова поцеловала меня и бегом бросилась вниз по лестнице.

Я отвела детей в детскую. Когда они уснули, погасила свет и прилегла рядом с Веранией. Я лежала лицом вниз, обхватив себя за плечи, а по щекам потоком лились слезы.

«Пусть хотя бы не причинят ему страданий, — сказала я себе. — Пусть его убьют сразу, без мучений. Надеюсь, ему не разобьют лицо и не сломают руки. Молюсь, что кто-нибудь окажет милость и просто его застрелит».

— Сеньора, — окликнула меня Лусина, входя в комнату. — Сеньор желает ужинать.

— Так накрывай, — ответила я хрипло.

— Он хочет, чтобы вы тоже спустились. Велел передать, что пришел губернатор.

— А сеньор Карлос? — спросила я.

— Нет, сеньора, его нет, — ответила она, присаживаясь на край постели. — Мне очень жаль, сеньора, вы же знаете, как я вас люблю, я так радовалась, видя вас счастливой, вы же знаете...

— Его убили? — перебила я. — Это Хуан тебе сказал?

— Не знаю, сеньора. Хуан выглядел просто больным, когда ему сообщили... Машину вел Бенито. Мы хотели сразу вам сказать, но что мы могли сделать, если генерал вас запер...

Я вновь закрыла лицо руками. Плакать уже не было сил.

— А Бенито? — спросила я наконец.

— Он еще не вернулся.

Я встала.

— Передай генералу, что я сейчас спущусь, и попроси Хуана подняться.

Я надела черное, а также серьги и медальон, которые подарил мне Карлос — итальянские, медальон был украшен голубым цветком, на одной стороне было выгравировано слово «mamma», а на другой — дата, 13 февраля.

Я вошла в столовую как раз в ту минуту, когда Андрес рассаживал гостей.

— Мое почтение, сеньора, — сказал Бенитес.

— Она этого не заслужила, губернатор, раз опоздала к ужину, — заявил Андрес.

— Простите, — ответила я. — Я укладывала детей и тоже задремала. 

В столовой оказалось гораздо больше людей, чем я ждала.

— Ты знакома с генеральным прокурором штата? — спросил Андрес.

— Конечно, и рада видеть его в нашем доме, — ответила я, не подавая руки.

— А с начальником полиции?

— Нет, но рада познакомиться, — ответила я. Чтоб он провалился.

— Сеньор губернатор любезно почтил нас визитом, едва я известил его об исчезновении нашего друга Карлоса Вивеса, — пояснил Андрес.

— Не лучше ли было бы заняться его поисками? — спросила я.

— Думаю, они хотели бы собрать побольше информации, — высказал свое мнение депутат Пуэнте.

— Как случилось, что ваши дети остались на улице одни? — спросила у меня Суси Диас де Пуэнте. — Полагаю, дона Карлоса похитила какая-нибудь его поклонница.

— Будем надеяться, что это так, — ответила я.

— Дамы, это серьезно, — сказал Андрес. — Карлос был другом Медины, а Медину сегодня утром убили. Губернатор, вы уже в курсе, что случилось с Мединой?

— Более или менее. Вроде как убили его же люди. В профсоюзе немало радикалов, а Медина сумел убедить большинство своих сторонников, что им стоит объединиться с Конфедерацией рабочих. И теперь какой-то сумасшедший решил отомстить ему за здравомыслие, которое посчитал изменой.

— Что-то мне не верится, что Медина действительно собирался объединиться с Конфедерацией рабочих, — сказала я.

— Это почему же? — поинтересовался Андрес.

— Потому что я знаю Медину. Карлос его очень любил.

— Надеюсь, не настолько сильно, и не бросился его защищать, — сказал Андрес. — Он всегда был безответственным. Вот, например, сегодня за обедом я просил его посвятить себя музыке и не лезть во всякие сомнительные делишки. Но разве он меня послушает? Он же настоящий провокатор!