— Ты спрашиваешь позволения? — взметнулись брови у императора.

— Я ставлю тебя в известность, — слишком резко для того, кто говорит с самим правителем, отрезал мужчина. — И брат, держись от нее подальше.

— Если сочту нужным, — рассмеялся его величество. Но взгляд, которым он проводил парочку, был вовсе не веселым — скорее сосредоточенным и… обеспокоенным?

Впрочем, придаваться долгим раздумьям Эве не позволили. Едва спина восточного наместника (а в этом девушка уже даже не сомневалась) скрылась из виду, император обратился к ней. И, как и утром, Эва почувствовала, как стужа сковывает ее сердце, как стынет кровь и не остается ничего кроме страха. В следующее мгновение мужчина отвел взгляд.

— Идемте. Нам есть о чем поговорить, — бросил император и быстрым шагом отправился в свою вотчину. Девушке пришлось спешно догонять его величество.

В гостях у императора, как и у любого высокого аристократа, за исключением отца Микка, Эва ни разу не была. Она с жадным интересом рассматривала обстановку, пользуясь равнодушием монарха, который так и не задал ни одного вопроса, стоило им остаться наедине.

— Не думал, что придется говорить с вами вновь, — холодно заметил мужчина, закидывая ногу на ногу, но так и не глядя на свою собеседницу.

Эва с облегчением выдохнула: когда он не смотрел на нее, сердце билось в привычном ритме и холод не проникал во все уголки ее души.

— Ваше величество… — попыталась оправдаться Эва, но Эйвор отмахнулся от ее слов.

— Довольно. Утром вы произвели на меня лучшее впечатление, так к чему же портить его сейчас? Называйте, как будто мы давно знакомы или не называйте вовсе. На своей территории я предпочитаю избегать подхалимов.

Девушка вспомнила совершенно уж неуважительное поведение принца Карона (подумав, она пришла к выводу, что это был все же он: других братьев у императора не осталось) и фыркнула.

— Так-то лучше, — поощрил император, чуть наклоняясь в ее сторону. И пусть между ними был стол, Эва заметно занервничала. — А теперь расскажи мне, как ты оказалась в галереи?

— Я шла в парк, — тихо ответила девушка. Она разглядывала собственную юбку, не в силах поднять взгляд выше: слишком сильно чувствовала пронзительный холод, который, стоило ему посмотреть на нее, вновь сковывал ее чувства и сознание. — Простите, здесь очень холодно.

— Холодно? — переспросил Эйвор, а после… она готова была поклясться, что он рассмеялся. — Я попробую сдерживать себя, — заверил он. — И давно вы страдаете?

— Впервые утром.

— Недолго, — отметил мужчина. — Большинство ждет неделю, чтобы высказать мне свое почтение и на коленях просить о пощаде.

— Я должна встать на колени?

— Нет, что вы! — он вновь рассмеялся. — Вам хватило ума не делать из меня монстра и сказать почти сразу. Это похвально.

Эва несмело подняла глаза и тоже улыбнулась: мороз отступил и теперь она могла спокойно смотреть на своего собеседника.

— Но если всем неуютно, почему вы не контролируете себя всегда? — сказала, а после едва не стукнула себя по лбу, как какая-то плебейка. Додуматься сказать такое императору! Пусть ее прах отдадут матери…

— Тогда это будет доставлять неудобство мне, — спокойно ответил Эйвор. — Но вы отклонились от темы. Опишите мне все, что вы видели, когда вошли в галерею.

И Эва описала. Все, до мельчайших деталей, не упуская даже собственное состояние и мысли. Она говорила и говорила, и сама удивлялась, откуда столько подробностей всплывало в ее голове.

— Ясно, — прервал ее император. — Я услышал все, что хотел. Вы можете идти.

Недоумевая, Эва поднялась, ожидая, что поднимется и император, но тот остался сидеть, погруженный в свои мысли.

Только когда она сделала шаг, чтобы переступить порог, вслед ей донеслось:

— Ваш первый танец должен быть свободен.

Выступление кончилось уже с полчаса назад, а я все не могла отдышаться. То и дело дыхание срывалось, и приходилось приложить большие усилия, чтобы вновь успокоиться. Так и казалось, что кто-то смотрит, ждет от меня каких-то слов, заверений. Ждет и надеется. А я лгу ему прямо в глаза. Лгу, с беззаботной улыбкой, как будто верю в собственные слова, как будто не знаю, что твориться за стеной, как ломается судьба каждого их слушателей. Вооружения? Лучший выбор?! Ха, да это самое ужасное, что могло приключиться. Самое отвратительное, но неотвратимое.

Дрожь прошла по всему телу, заставляя сглотнуть и напрячься. Мы снова летели на каре, но рассматривать город у меня не было никакого желания. Кто-то назовет это грузом на сердце, кто-то совестью, но даже если это была и она, то с этого дня я удачно ее продала, введя в заблуждение сотни, а то тысячи людей. Это было мерзко.

Кто-то ободряюще сжал мою холодную ладонь: руки так и не согрелись, несмотря на то, что мы покинули гостеприимные стены Академии вооружений. Далее следовали гости, в лице советника Лейворея и его семьи, и кар быстро направлялся на территорию их владений.

— Не переживай, больше выступать не придется, — проговорил Хельдеран. — Если не пойдешь в политику, можешь дальше жить спокойно. Женщинам семьи не обязательно посвящать себя искусству лжи, вам отдают благотворительность.

— Благотворительность? — у меня вырвался смешок. — Сначала уничтожить чужую жизнь, а потом с ласковой улыбкой отдавать им крохи с барского стола? Разве это не унизительно?

— Когда речь идет о выживании — унижения нет.

Повисла пауза.

Актор не лез в наш разговор, предпочитая давать инструкцию пилоту. Его тихий голос слышался мне даже сквозь дверцы. Командный голос, так это вроде бы называлось? Но вот и он смолкает, а кар начинает ощутимо крениться. Мы прилетели? Вероятнее всего.

Хельдеран поджимает губы и разминает шею, попутно выглядывая в окно. Я тоже взглянула: мы садились, медленно планируя на площадь перед трехэтажным особняком. На дворец строение даже отдаленно не походило.

— Дворцы только у высоких лордов, кто происходит из династии. Лейвореи, что показательно, ни разу не сумели породниться с короной, — насмешливо поясняет Хель, с насмешкой глядя на вышедшего к нам Актора. На лице последнего читалось явное неудовольствие, высказывать которое он, впрочем, не стал.

— Ваша светлость, вы не устали? — он обратился ко мне. — Если желаете…

— если ее светлость будет что-то желать, вам об этом сообщу я, как назначенный лично его величеством страж. Вы же, юный лорд, сейчас всего лишь наследник, поэтому не переходите рамки дозволенного вам, — вмешался Эйстон, первым из нас поднимаясь со своего места.

Он подал мне руку, когда я делала шаг на каменную площадку, и после не отпускал до самого дома. Только когда мы переступили порог, он отступил, занимая положенное ему место за спиной. Хельдеран наоборот взял меня под локоток.

Слуг разглядеть не удалось: одетые в однотипную темно-зеленную форму люди мелькали слишком быстро мимо торопившегося принца и меня, которая пыталась догнать его в своем длинном платье. Как за нами успевал Эйстон, как и то, почему Хельдеран так спешит — для меня оставалось загадкой.

Принц остановился только на третьем этаже, когда холл, дворецкий и слуги остались далеко позади. Здесь же никого не было, но я не решилась сообщить Хелю о недопустимости его поведения (все же мы находились в гостях), но смолчала. Вряд ли брат разбирался в ситуации хуже меня, скорее он экономил нам время и уберегал от неприятных ситуаций.

— Вижу, Хельдеран, ты избегаешь приветственные речи и в этот раз.

— Предпочитаю получать их по почте, нежели выслушивать на пороге, — без заминки ответил Хельдеран. — Моя сестра устала, не думаю, что было бы хорошей идеей заставлять ее ждать на пороге. Сегодня ветрено, а у Кирин слабое здоровье.

Я не стала уточнять, что здоровье меня еще ни разу не подводило.

— Да, ты прав. — Советник был настроен весьма миролюбиво к нам, когда же старый интриган смотрел на сына, глаза его мрачнели, как и в случае, когда он натыкался на Эйстона за моей спиной. Памятуя о том, кто спровоцировал наш конфликт с сероглазым магом, и мое настроение при виде советника менялось в худшую сторону. Эйстона же ситуация забавляла. Иначе чем объяснить его насмешливую улыбку, адресованную советнику? — В таком случае, прошу к столу.