Твои неусыпные стражи по уши погружены в телевизор. Мне ничего не стоит смыться через окно, и можешь не сомневаться, что я бы уже давно так и сделал, если бы не сознавал, что помочь нам в этой ситуации не сумеет никто, кроме тебя.

Я шел в сторону Вест-Энда. Чем дальше, тем улицы становились темнее и людей на них было все меньше. Сомнительные «девочки» в сетчатых колготках и кружевных лифчиках жались к стенам домов, попыхивая оранжевыми сигаретными огоньками. Массивная дверь клуба «Патрик» больше всего напоминала задние ворота какого-нибудь склада или подсобного помещения. Над ней горел тусклый фонарь в металлической сетке, отчего она выглядела довольно таинственной и страшной. Я решил, что неплохо бы на всякий случай поставить кого-нибудь в известность о моих намерениях.

Кого же предупредить, кроме тебя? Все эти бесполезно-услужливые голоса из твоей службы сообщений уже порядком надоели, поэтому я позвонил прямо к тебе домой. Сначала включился автоответчик, и я уже начал было надиктовывать ему сообщение, как вдруг неожиданно услышал твой живой голос: «Рони? Что происходит?!»

Я страшно обрадовался, что нам наконец-то удастся поговорить напрямую, и даже попытался поделиться этой радостью с тобой, но ты нервно меня оборвал, потребовав немедленно рассказать, что за слежку я за собой заметил. Видимо, я чересчур увлекся рассказом, смакуя забавные подробности моего побега через проходной двор, потому что ты снова прервал меня:

— Короче, где ты сейчас?

Я назвал улицу и номер дома. А заодно поделился своим намерением заглянуть к «патрикам».

— Как тебя туда занесло? — потрясенно спросил ты.

Тогда я еще понятия не имел, что это за клуб, и решил, что ты имеешь в виду те злачные места, которыми славится 42-я улица.

— Я обещал мистеру Кэю забрать все вещи, помнишь? — сказал я. — А оставаться дома не было смысла — мать все равно собиралась уйти.

Я полагал, что ты будешь доволен моей логичностью и даже оправдаешь задним числом все мои прочие действия. Но ты почему-то замолчал. Я прямо физически ощутил твое недовольство: оно вдруг так и заструилось из трубки, словно удушливый дым. Внезапно ты отрезал:

— Нечего тебе там делать. Езжай сейчас же домой.

— Но я обещал мистеру Кэю…

— В чрезвычайных обстоятельствах можно и нарушить обещания, — назидательно произнес ты.

Ну прямо не в бровь, а в глаз. С той только разницей, что мне-то чрезвычайным казалось как раз мое обещание. К тому же в запасе был еще один аргумент, который, по моим расчетам, должен был сразить тебя наповал:

— Думаю, слайд, скорее всего, тоже здесь.

Ты ничего не ответил.

— Дядя Гарри?! — позвал я, когда молчание слишком уж затянулось.

На сей раз ты, вопреки обыкновению, не поправил («запомни — просто Гарри, без „дядя“…»). Но и на «убийственный» аргумент ты тоже не отреагировал — просто повторил, чтобы я немедленно ехал домой.

От одной мысли о пустом, опостылевшем доме стало не по себе. Я даже поежился. Идея переночевать в гостинице тоже почему-то больше не соблазняла. Подумалось, что лучше всего было бы сейчас оказаться в твоем уютном кабинете, где воздух дышит ароматами пряных экзотических трав и даже расположение мебели согревает человеческую душу (не говоря уж о том, как согревают разговоры с хозяином). Я робко поинтересовался, нельзя ли переночевать у тебя.

— К сожалению, именно сегодня вечером меня не будет дома. — В голосе слышалось неподдельное огорчение. — И Дороти тоже не будет — я ее отпустил до завтра. Давай условимся… Ну, скажем, на канун Рош а-Шана, когда я вернусь из синагоги. Да, это хорошая мысль. Приходи-ка ты, в самом деле, завтра вечером — мы сможем спокойно посидеть, поговорить…

А была ведь и другая возможность — ты мог, например, оставить ключ у привратника. Но почему-то ты ничего такого не предложил, а сам я постеснялся попросить. Вместо этого я снова заговорил о матери. Ты опять сказал, что нечего зря волноваться, все вот-вот уладится, ты принимаешь меры; и в который уж раз заявил, что я должен немедленно ехать домой. Теперь уже промолчал я. Начал раздражать твой менторский тон. Я нуждался в друге, а не в наставнике. Ты, видно, почувствовал мое настроение, потому что произнес:

— Обещай хотя бы, что не станешь задерживаться в этом клубе…

Обещать-то я обещал ну, и что с того? Выполнять обещанное все равно не собирался — просто надоело с тобой препираться. Зато ты вздохнул с явным облегчением, мне даже сделалось неловко. По дороге к клубу я твердо решил больше никогда не нарушать обещаний. Дал себе клятву, что, если ближайшие двадцать четыре часа пройдут благополучно, я начну всегда говорить только правду, помирюсь со всеми, кого вольно или невольно обидел в последние дни, и вообще наконец-то налажу свои отношения с окружающей действительностью.

У входа в клуб громко переругивались два подозрительных типа. Осторожно обойдя их, я толкнул тяжелую дверь. Внутри, за высоким красным прилавком, стоял рослый парень в странном одеянии. «Посетителям до восемнадцати лет вход воспрещен, даже в сопровождении взрослых» — кричала табличка со стены. Я вытащил из кармана карточку мистера Кэя. Парень посмотрел на меня прищурившись и, как показалось, с каким-то подозрением — видно, пытался оценить мой возраст. Я на всякий случай вытянулся изо всех сил, чуть на цыпочки не привстал, чтобы выглядеть старше. Выяснилось, однако, что его интересует всего-навсего магнитная карточка. Но видимо, расположенный тут же компьютер, который проглотил, а потом выплюнул ее, показал на экране нечто вполне удовлетворительное, потому что он вышел из-за стойки, услужливо закрепил у меня на шее пластиковый пакетик на тесемке, в который уже успел вложить мою карточку, и сказал:

— Вам это понадобится…

От щекочущего прикосновения чужих пальцев к затылку я даже слегка вздрогнул. Как-то глупо хихикнув в кулак, он вернулся за стойку.

Из большого зеркала рядом с внутренней дверью на меня глянул мокрый, растрепанный и помятый беспризорник. «Ну и видок! — подумал я. — Странно, что он меня сразу не вышвырнул на улицу…» Парень, должно быть, нажал какую-то скрытую за стойкой кнопку, потому что дверь начала медленно открываться.

Внутри оказался совершенно неожиданный, почти инопланетный пейзаж. Полускрытый облачной завесой мелкий бассейн был окружен искусственными тропическими деревьями, из крон которых лилась тихая музыка, перемежающаяся птичьим щебетом. На стенах красовались тщательно выписанные античные развалины; в искусственной подсветке они выглядели весьма натурально. В воде, на краю бассейна и в боковых нишах сидели мужчины самого разного возраста, одни в коротких хитонах, другие — и вовсе голые. Позы у них были разнеженно-покойные, но в воздухе все равно ощущалось какое-то скрытое напряжение — вроде того, что царит в школьной душевой после бейсбольного матча, когда все посмеиваются с деланным безразличием, но на самом деле каждый надеется, что выглядит, по крайней мере, не хуже других.

Тут только я понял наконец, где нахожусь. Прежде всего, захотелось поскорее отсюда смыться. Я подумал, что шкафчики, вероятнее всего, находятся снаружи, в коридоре, и вовсе незачем дефилировать мимо бассейна и всей этой кучи голых тел. Очень нужно, чтобы они меня разглядывали! Повернув обратно, я толкнул дверь и снова очутился в «предбаннике». Долговязый парень за стойкой что-то неслышно ворковал в телефонную трубку, прижимая ее плечом к уху. Я кашлянул, чтобы привлечь внимание. Взглянув на меня, он почему-то умолк. Тут вспомнилось, как рассудительная Деби однажды заметила, что я способен усматривать злодейский умысел даже в самых невинных совпадениях. Наверно, и сейчас мое воображение подвело, потому что парень тут же вернулся к прерванному разговору. Он промурлыкал в трубку еще несколько слов, положил ее на место и натянул на лицо прежнее услужливое выражение:

— Что вам угодно?

— Где тут у вас раздевалка? — хрипло спросил я. — Мне нужно кое-что оттуда забрать. Не хочу здесь задерживаться.