— Нет, не буду. Пока.
Возможно, в этой фразе содержалась некоторая угроза, но Дженис не обратила на нее никакого внимания. Ей самой хотелось спросить о многом. Хватит ли у нее храбрости спросить у Леоны, собирается ли ее сестра Сельма выйти замуж за Эверарда?
Башня Белем, напоминающая свадебный торт, была построена при впадении реки Тежу в море. Внутри башни было много комнат с балконами, обставленных мебелью в стиле старой Англии. А балконы были как в обычном доме с видом на реку. Пока девушки переходили из комнаты в комнату, Дженис набралась смелости и задала с невинным видом важный для нее вопрос:
— Прости, пожалуйста, мое любопытство, Леона, но скажи мне, твоя сестра, Сельма, собирается выйти замуж за мистера Уитни?
В башне почти не было посетителей. Леона стояла на балконе и смотрела вниз на медленно текущие воды реки.
— Сельма? Ну, я не знаю, — тихо произнесла она. — Ты же знаешь, что она такая красивая и выглядит совсем как настоящая англичанка. Она отличается от обычной португальской девушки. Ей делают десятки предложений. Конечно, Эверард умирал от любви к ней с того момента, как впервые ее встретил. Именно поэтому он и приезжает в Португалию так часто, как только может.
— Но Сельма, кажется, его не любит? — как можно беспечнее спросила Дженис.
— Думаю, год назад она тоже была в него влюблена. Потом он ей надоел, и когда Эверард возвратился в Англию, она его забыла. Вокруг нее всегда кружится много поклонников. Мой отец настолько важный человек, что иногда трудно решить, они любят нас или наш семейный бизнес, — закончила Леона на грустной ноте.
Дженис от души рассмеялась:
— Подобные сомнения никогда меня не беспокоили. За мной не стоит богатая семья со связями.
После осмотра башни Леона предложила пойти в кафе и выпить чаю. Но вместо того чтобы выбрать одно из многочисленных кафе, расположенных на тротуарах под широкими зонтиками, она нашла маленькое кафе на одной из боковых улиц. Два столика перед ним на улице были пусты, они сели за один из них, и хозяин сразу прибежал, чтобы принять заказ.
— Чай? Кофе? — спросила Леона Дженис.
— Кофе, пожалуйста. Мне нравится кофе по-португальски, а чай я могу выпить и в Англии.
Сама Леона, как ни странно, заказала именно чай. Несколько мгновений она молчала, откусывая маленькие кусочки от пирожного, которое полагалось к чаю и кофе. Дженис заметила, что она слишком часто поглядывает на идущую вверх улицу.
— Я пока еще не спешу, — сказала Дженис, посмотрев на часы, — но я обещала Эверарду вернуться в гостиницу к обеду и закончить один документ. Поэтому я скоро уйду.
— Еще полно времени, я довезу тебя до гостиницы минут за пятнадцать, — махнула рукой Леона.
Прошло еще полчаса, и Дженис поняла, что Леона не случайно привела ее именно в это кафе, она кого-то здесь ждала, вполне возможно, Клайва. Однако никто не появлялся. Дженис догадалась, что это должен быть мужчина, в противном случае Леона давно бы уже упомянула имя женщины. Так что же, она опять выступает в роли сопровождающей при встрече Клайва с Леоной?
— Я возьму такси и вернусь в гостиницу, — предложила Дженис. — Тебе совсем не обязательно отвозить меня.
Леона позвала официанта, попросила счет, и они собрались уходить. Затем девушка подошла к администратору и попросила передать что-то ее другу, когда он появится или позвонит. Что именно, Дженис не разобрала, она услышала лишь «сеньор» и «не могу больше ждать».
Леона повезла ее через парк Монсанто, чтобы избежать пробок на дорогах. Когда они подъехали к гостинице, Дженис увидела на галерее Эверарда, разговаривающего с двумя незнакомыми мужчинами. Леона тоже его заметила, быстро вышла из машины и направилась к нему. Эверард извинился перед своими компаньонами и приветствовал девушек:
— Привет, Леона! Спасибо, что доставила Дженис целой и невредимой. Хотите чего-нибудь выпить?
— Конечно, — оживилась Леона.
— Я, пожалуй, поднимусь наверх и начну работать, — сказала Дженис.
— Нет. Нам надо отметить ваше счастливое возвращение с таким водителем, как Леона. Пойдемте в бар.
Леона заказала напиток «Сангриа», состоящий из красного вина, бренди, минеральной воды, льда и лимона. Это означало, что она останется здесь дольше, чем того требовали приличия, так как «Сангриа» подавался в высоком кувшине с длинной деревянной ложкой для перемешивания и доливался время от времени в бокалы.
Но Дженис не обращала внимания на капризы Леоны, болтая с Эверардом и рассказывая ему о своих впечатлениях.
— Мы не только осматривали музей, а еще и обменивались мнениями о знакомых мужчинах, — доверительно сказала Дженис.
— Ну конечно, — сухо произнес Эверард.
— А вы знаете, что у Дженис в Англии есть молодой человек, который ей очень нравится? — вдруг спросила Леона.
Дженис покраснела, ее лицо и шею залил густой румянец.
— Я такого не говорила, — начала Дженис оправдываться.
— Леона, как ты можешь предавать приятельницу и рассказывать секреты, которые она поведала тебе солнечным утром, — пошутил Эверард.
— Я не предаю! Я просто хотела сказать, что…
— Не важно, что ты хотела сказать. Нас с Дженис ждет много работы. — Он разговаривал с ней, как с маленьким ребенком.
Леона быстро вскочила:
— Мне тоже надо идти! Никогда не могла понять, почему вы так быстро обижаетесь, Эверард. У Сельмы просто ангельский характер, что она все это терпит.
Она схватила свою сумку и натянула перчатки.
— Пока, Дженис, надеюсь, тебя не обидела.
— Конечно нет. До свидания и спасибо за этот прекрасный день.
Пока Эверард провожал Леону к машине, Дженис быстро поднялась наверх в свою комнату и к тому времени, как он вернулся, уже сидела и стучала на пишущей машинке.
Эверард ходил по комнате, время от времени давая ей кое-какие советы по работе, спрашивая, разбирает ли она его почерк и исправления. Дженис хотелось, чтобы скорее он ушел к себе и дал ей возможность спокойно поплакать. У нее сжимало горло от усилий сдерживать слезы. Наконец он подошел к ней и встал рядом. Ее всегда раздражало, когда кто-то стоял за спиной и наблюдал за ее работой, она тут же начинала путаться и делать ошибки.
— Дженис, почему вы мне не сказали об этом молодом человеке, вашем друге, что ждет вас дома?
Его близость не давала ей возможности дышать, она начала задыхаться. Дженис нашла ластик и стала стирать им слово, чтобы исправить ошибку.
— А мне следовало это сделать? — пробормотала она, не глядя на Эверарда.
— Когда мы сюда ехали, мне казалось, что вы ни с кем не связаны. Потом я понял, что вы в слишком дружеских отношениях с Диксоном. Теперь оказывается, что вы оставили кого-то в Англии, кто страдает и ждет вас. Кроме этого, Мануэл Карвалью готов окончательно завоевать вас своим латиноамериканским очарованием. Я и представить себе не мог, приглашая вас в поездку, что привожу с собой такой магнит. Почему вы все так усложняете? — Он отошел от нее, потом повернулся в ее сторону.
— Я и не знала, что создаю вам сложности, — ответила Дженис. — Я больше не допущу, чтобы мои развлечения мешали нашей с вами работе. Я готова отработать упущенное на экскурсиях время. Дома, в Англии, вы бы не знали или не интересовались бы моей личной жизнью.
— Вы совершенно правы, я не имею права расспрашивать, как вы проводите свое свободное время. Но поймите, что я чувствую за вас ответственность. — Он опять встал за ее спиной и неожиданно рассмеялся. — Посмотрите, что вы сделали с этой страницей!
Дженис увидела, что протерла дырку, стирая слово ластиком. Она тут же выдернула из машинки лист бумаги, и ей очень захотелось бросить бумагу ему в лицо.
На мгновение он положил руки ей на плечи, и тут же ее будто пронзило током.
— Успокойтесь, Дженис, — мягко произнес он. — Прошу у вас прощения за то, что вмешиваюсь в вашу личную жизнь.
Ей хотелось броситься в его объятия и сказать, что все, что привлекало ее в Клайве, было просто ошибкой и давно прошло, что Мануэл просто приятный знакомый и что никто ее не ждет в Лондоне. И вообще, нигде, ни в одной точке мира, никто ее не ждет. Ей хотелось вывести его из себя своим буйным поведением, и пусть бы он отослал ее домой с позором. Тогда она была бы свободна, ее бы никто не терзал, она бы не страдала день и ночь о человеке, который рассматривал ее только как свою «ответственность» в чужом городе.
