— Леона сражается с каждым, потому что все еще сражается сама с собой, — продолжал он. — Когда она станет старше, то поймет и станет добрее.

Дженис только рассмеялась.

— Хотелось бы мне встретиться с ней, когда она станет старше. Она совершает столько ненормальных поступков. Что же касается правды… — Он ласково похлопал ее по руке. — В настоящий момент мы должны воспринимать все, что она делает, с долей юмора. Она настолько против своего возвращения в эту английскую школу, что готова на все, чтобы доказать, какому плохому влиянию подвергаются английские девушки.

— Включая и ее поступок, когда она меня напоила и оставила одну в таверне на всю ночь!

— Если бы я узнал об этом раньше, я бы тут же приехал и забрал вас оттуда.

— Ну а каково ваше будущее? — спросила Дженис, помолчав несколько секунд.

Она почувствовала даже в темноте, что он пожал плечами.

— В нашей семье есть несколько племянниц — все красавицы, да и достаточно дочерей из других семей, нужных для нашего бизнеса, связанного с Лиссабоном и Опорто. Такого рода браки, конечно, необходимы, чтобы укреплять и преумножать наследство, но вначале я посвящу больше своего личного времени девушкам здесь, в наших поместьях. И кто знает, возможно, я встречу и приведу в наше семейство привлекательную девушку из крестьянской семьи.

— Может быть, это будет гораздо лучше, чем постоянные перекрестные браки. И мне так бы не хотелось, чтобы заставляли жениться по предварительной договоренности, лишь бы укрепить финансы вашего клана.

Они медленно направились обратно во дворик, на котором уже почти никого не было, только лишь фигура высокого человека отделилась от тени в арке.

— Так вот где вы, Дженис, — холодно произнес Эверард. — Мне уже стало казаться, что я так и не увижу вас сегодня вечером. Боюсь, завтра нам надо уезжать очень рано. Вы будите готовы к девяти часам?

— Конечно. В любое удобное для вас время.

— Хорошо. Тогда, Дженис, я оставляю вас с Мануэлом, у вас интересный разговор, но не ложитесь спать слишком поздно. Доброй ночи.

Он резко повернулся и пошел к дому, и только после этого до нее дошло, что она и Мануэл стояли, взявшись за руки.

— Итак, нас просят разойтись, — засмеялся Мануэл. — Давайте обменяемся прощальными поцелуями и пожелаем друг другу удачи и счастья.

Через несколько минут Дженис вошла в дом, где уже не встретила ни Сельму, ни Леону, ни Эверарда.

«Интересно, — подумала Дженис, — обменялся ли Эверард прощальным поцелуем с Сельмой, чтобы закрепить короткое воссоединение и успокоить ее из-за его раннего отъезда».

Ранним утром следующего дня для Дженис оказалось приятной неожиданностью, что Эверард сам сел за руль и в машине не было других пассажиров. Несколько родственников и гостей были уже у парадной двери, чтобы пожелать им счастливого пути. Пришел Мануэл и протянул ей небольшую коробочку, завернутую в подарочную бумагу. Это был его прощальный подарок. Сельма так и не появилась, а Леона стояла на верхнем балконе, облокотившись на балюстраду и наблюдая за происходящим. Эверард был необычно оживлен, особенно в первые несколько часов их путешествия. Потом он неожиданно задал вопрос:

— Вы не собираетесь открыть подарок Мануэла?

— Если вам так не терпится, то я его открою. — И с этими словами она взяла лежавшую на коленях плоскую коробочку.

— Наверное, вы уже знаете, что там внутри.

— Нет, не знаю.

Она разорвала бумагу и вынула кожаный, светло-коричневый кошелек с красивым тиснением, бумажник и подходящую к ним по рисунку записную книжку.

— Прекрасный подарок. Как это я сам не додумался до этого.

— Полагаю, это просто не пришло вам в голову.

После его возвращения из Англии она чувствовала себя с ним более раскрепощенной. Она могла давать немного дерзкие ответы, не обдумывая предварительно каждое слово.

Уитни слегка сбавил скорость, чтобы проехать мимо повозки, которую тащила пара светлых буйволов. Когда дорога освободилась, он произнес как ни в чем не бывало:

— Мануэл очень достойный парень, прекрасный товарищ и компаньон, но…

— Но я совсем в него не влюблена! — с улыбкой посмотрела она на Эверарда. — Я уже все знаю. Не волнуйтесь. Мануэл меня тоже не любит.

— Рад это слышать, — немного резко ответил он. — Бог знает, какие сложности могут возникнуть, если он решит не жениться на Леоне, потому что встретил кого-то другого.

— Мануэл сказал мне, что не собирается жениться на Леоне в любом случае. Она тоже не хочет этого брака.

— О? — Эверард мгновенно повернул к ней голову. — Так вы положили конец их договоренности?

— Не думаю, что я имею к этому отношение. Мануэл слишком разумный человек, чтобы его могли насильно заставить жениться на своей кузине только ради воссоединения семейных денег.

— Итак, вы все-таки заинтересовались будущим семьи Карвалью? А как же Леона? Она тоже, по-вашему, очень мила? — засмеялся Эверард.

Дженис молчала, и тогда он снова заговорил:

— Я слышал о том, что с вами обеими произошли какие-то странные приключения.

— Интересно, что вы слышали, правду или выдумку?

— Не знаю, вы сами расскажете мне свою версию.

— Нет. Что бы я вам ни рассказала, вы либо поднимете меня на смех, либо начнете кричать.

Несколько миль они проехали молча, и Дженис показалось, что она зашла слишком далеко в своем резком, так не свойственном ей тоне. Наконец они остановились в придорожной гостинице-кафе, чтобы перекусить, после чего решили немного пройтись по парку, прежде чем снова отправиться в дальний путь. Дженис чувствовала, что на их отношения опускается облако грусти, и за это она винила только себя. Вскоре они вернулись в машину. Дженис устроилась поудобнее на сиденье, и тут Эверард бросил ей на колени маленькую ивовую веточку с несколькими серебряными листиками.

— Ну, Дженис, наш путь не близок, и я бы хотел услышать от вас лично о том, как вы провели свой отдых. Обещаю вам, что не буду смеяться или нападать на вас. Договорились?

Улыбнувшись, она начала свой рассказ день за днем, о путешествиях с Мануэлом и, наконец, с Леоной.

— И она действительно оставила вас одну в этой придорожной таверне?

— Да. К счастью, я узнала, что нахожусь всего в нескольких милях от поместья. Хотя она утверждала, что мы очень от него далеко.

— Леона очень странное создание. То она ведет себя как испорченный ребенок, то внезапно превращается в старую ведьму. Вы не рассказывали мне, что в тот день в Эсториле, когда вы потеряли кошелек, она оставила вас без всякой одежды.

— Лучше бы она и сейчас ничего об этом не говорила! — быстро произнесла Дженис. — По крайней мере, об этом знала только я, когда вы так разозлились на меня за то, что я вернулась в номер очень поздно.

— Но если бы я знал, то отнесся бы к этому совсем иначе.

— Я думаю, она знала, что делала, и делала это нарочно.

— Там, в таверне, люди, наверное, были поражены, увидев вас выходящей из такси. — В его голосе послышалась лишь легкая насмешка, и когда она посмотрела ему в лицо, то увидела на его губах улыбку.

— Вот видите? Я так и знала, что вы будете надо мной смеяться. Мужчины находят все это ужасно забавным. По крайней мере, на мне была моя широкополая шляпа, — закончила она, рассердившись.

— Я совсем не смеюсь над вами, — запротестовал он, с трудом подавляя смех. — Просто вы такая нескладная.

Эффект этих его слов удивил даже саму Дженис, потому что из ее глаз просто брызнули потоки слез. И это было впервые, что она расплакалась в присутствии Эверарда. Он немедленно остановил машину и удивленно уставился на нее:

— В чем дело? Что я такого сказал?

— Ничего. Просто… вы обращаетесь со мной, как с глупым ребенком!

Он обнял ее за плечи и стал своим носовым платком осторожно промокать слезы.

— Это совсем не так, Дженис. Неправда. Я очень хорошо осознаю, что вы совсем не ребенок. Ну где же ваше чувство юмора?