— Ты ведь не возражаешь, что мы заимствуем у тебя остатки грима? — допытывался Шарло.

— Мы? — мне стало жутко от одной мысли, что рядом, в темных неосвещенных лампой уголках, прячутся подобные ему существа.

— Ты удивлен тому, что я не один? Разве никогда не замечал грациозных, бледных существ, разгуливающих по ночам под окнами таверн и постоялых дворов? Правда, в отличие от меня они не обожжены. Им больше повезло.

— Да, кажется, я видел один раз кого-то из твоих друзей, — простодушно признался я.

— Друзей? — Шарло скорчил презрительную физиономию. — Они мне не друзья. Мы только вынуждены держаться вместе, иначе давно бы уже рассеялись по разным городам, как пепел по ветру. Правда, в нашу любимую столицу, там, где было охотиться проще всего, путь нам заказан, и все из-за него…

Шарло со злостью покосился на кусочек вечернего неба, видневшийся за мелкими переплетами окна. Казалось, если бы он мог дотянуться до темного полотна небес и изорвать в клочья, то, не задумываясь, сделал бы это, лишь бы только причинить хоть самый малый ущерб своему врагу. В отличие от меня он бы удовлетворился даже самой мелочной местью, но только боялся мстить.

— Кошмарное место, — Шарло по-хозяйски оглядел тесную гримерную. — Здесь душно и полно всякого хлама. Неужели ты считаешь, что стоит только задернуть все шторы, спуститься в подвал и отсидеться там, как в убежище? Ты, правда, думаешь, что эти стены защитят тебя от его огня? Так, вот, Батист напрасно запирать дверь, огонь поглотит и театр, и тебя. Стоит только дракону совершить всего один налет, и ты сгоришь вместе с этой улицей. Скрываться бесполезно.

— Почему ты решил, что я скрываюсь?

— А что ты делаешь? Как еще можно назвать все это притворство? Вместо того, чтобы напасть первым, ты готов прятаться под маской арлекина до тех пор, пока не нападут на тебя.

— Я не такой трус, как ты утверждаешь, — его обвинительная речь больно кольнула меня. — Я только жду подходящего момента и, кроме того, не обязан отчитываться ни перед кем. Разве не ты сам утверждал, что связываться с драконом опасно.

— И ты собираешься ждать до конца времен? Вот он — то, действительно, сможет ждать целые столетия, у него время есть, он бессмертен. А много ли этого времени осталось у тебя?

— Я не хочу обжечься так же, как ты, — я в ужасе отступил от Шарло, от его шероховатой обожженной кожи, от его пристального недоброго взгляда.

Какие-то птицы захлопали крыльями над карнизом. В мгновение ока Шарло подскочил к окну и задернул штору. Не взирая на небо, он не испытывал страха. Это ему нужно отсиживаться в подвале, а не мне.

— Ты злишься на меня, Батист, а я всего лишь хотел стать тебе помощником, — пытаясь изобразить искреннюю обиду, пожурил меня Шарло.

— Ты готов пересилить свой страх перед огнем, чтобы помочь мне?

— Да, — Шарло медлительно и грациозно двинулся вперед, чтобы ступить на крошечный островок света от масляной лампы. Все его движения были бесшумными, как у тени. Шарло был похож сейчас именно на тень, а может ли тень не страшиться огня?

— Каким же образом ты мне поможешь, станешь моим союзником, побратаешься со мной, станешь товарищем по оружию?

— Я покажу тебе, где его логово, — шепнул Шарло. Он быстро метнулся ко мне, склонился над моей шеей, расстегнул ворот рубашки. Мне показалось, что глаза его вспыхнули алчным огоньком, как у голодающего при виде пищи, а в руке блеснул маленький кинжал, быстро извлеченный из-под рукава.

— Нет, не ты, сегодня я поищу кого-нибудь другого, в театре ведь будет много публики, — шероховатый язык лизнул мне шею, как раз в том месте, где билась и пульсировала вена. — Глупо так вот необдуманно лишаться того единственного, кто, сам того не подозревая, поможет в осуществлении всех твоих целей.

Шепот был таким тихим, как едва уловимый шелест листвы. Через секунду было уже, не ясно прозвучали ли эти слова вообще, или я их всего лишь себе вообразил.

— Ты ведь не собираешься убить меня? — спросил я, освободившись от хватки Шарло.

— Конечно, нет, — неподвижные губы сложились в едва заметную, но далеко не дружескую улыбку. Кинжал снова неуловимо исчез в широком рукаве пальто. Шарло отстранился от меня во мгле. Ничто больше не свидетельствовало о недавнем нападении, кроме жадного хитрого блеска в черных глазах, устремленных на меня из мглы.

— Давай встретимся с тобой позже в какой — нибудь тихой таверне и решим, хватит ли у тебя смелости сунуться в жилье зверя? — предложил Шарло.

— Ты останешься в театре, но ведь спектакль начнется еще не скоро? — я беспомощно следил за тем, как Шарло бесшумно растворил дверь, юркнул в коридор и быстро зашагал в сторону зрительного зала. Если бы я мог так же легко, как он, входить без билета на любое представление. В отличие от Шарло моим пропуском всюду становилось золото, а не ловкость.

Я видел, как Шарло заговорил с каким-то молодым консьержем, как поманил его в темный угол, и юноша послушно пошел за ним. Следить за ним дальше я уже посчитал наглостью, хотя, наверное, Шарло был бы не раздосадован, а, напротив, доволен, если бы я застал его на месте какого-нибудь зверского преступления.

На сцену я вышел расстроенным и удрученным. После всех впечатлений вечера первое выступление не обещало особой удачи, и, тем не менее, стоило мне только войти в роль, как остальной мир со всеми его злоключениями и демонами отошел для меня на задний план. На сцене я забывал обо всех своих неудачах и жил только одним моментом. Играть для меня было не тяжким трудом, а удовольствием. Удивительно, что на небольшом, окруженным кулисами клочке сцены я ощущал себя настолько независимым и свободным, будто вокруг меня лежал целый неограниченный мир.

Только спустя какое-то время от начала представления в голове метеором пронеслась одна мысль и нарушила все внутреннее равновесие. А придет ли Роза? Я чуть покосился на зрительный зал. Недаром говорят, что у артистов отлично развито боковое зрение. Я только урывками наблюдал за зрителями, а уже мог отлично описать внешность всех, кто сидел в первых рядах, но той, кого я искал, среди них не было. Возможно, она в одной из лож бенуара или прячется в каком-то дальнем уголке, где ее никто не видит. По привычке я искал глазами, что-то белое и мерцающее, атлас и корону, но не замечал вокруг ничего похожего на венец. В театре присутствовали всего лишь люди, ни одной коронованной особы и ни одного волшебного существа среди них не было. Разве только Шарло бродил где-то за кулисами.

Я запнулся на одной из реплик, потому что в гуще партера, среди других зрителей вдруг заметил Розу. Она была, как один яркий цветок среди кустов невзрачного репейника. Удивительно, как я не заметил ее сразу. Я продолжал играть, но то и дело оборачивался на нее. В алом декольтированном платье с локонами, уложенными в модную прическу, она скорее напоминала элегантную даму, чем призрак. Если бы не фосфоресцирующая бледная кожа, то Роза бы и вовсе не имела ничего общего с призрачными созданиями. Венец сменила изящная бриллиантовая диадема. Не могла же Роза продемонстрировать неосведомленным людям символ своей власти.

Я опасался, что кто-нибудь разоблачит в ней потустороннее создание. Вообще, как это ни глупо, а я начал опасаться за ее безопасность. Она ведь пришла сюда ради меня. А вдруг Шарло, тихо проскользнувший в партер, замышляет против нее что-то недоброе, а вдруг перчатки, натянутые по локоть, скрывают царапины от волчих когтей на ее руках? В голове проносились сотни тревожных мыслей. Я заметил, как какой-то консьерж поднес Розе конверт, как она изящным жестом отложила программку на свободное кресло рядом с собой, чтобы распечатать и прочесть записку. Темные длинные ресницы легли ей на щеки, полуприкрыв глаза, в которых, возможно, именно в этот миг промелькнул испуг. Я был далеко, но различал каждую деталь. Роза была испугана, я почувствовал ее страх, но чего она могла испугаться? Зачем она подняла кудрявую голову и посмотрела на дальнюю ложу? Кого она искала там? Возможно, того, кого ищем мы оба.