Грубый, сильный толчок в спину, и Лоран ничком упал на мраморный пол. Тяжелые, свинцовые створки дверей с шумом захлопнулись за ним, послышался скрежет задвигаемого засова. В висячем замке повернулся ключ, как будто отсекая все пути к спасению. Вот и все! Приговор исполнен. Лоран один в пустой гробнице, даже факел, на миг выхвативший из темноты длинные строки иероглифов на стенах, теперь остался по другую сторону дверей, в другом мире, мире сражений, азартных игр и костров инквизиции. В том мире еще теплилась жизнь, а здесь в затылок подуло ледяным дыханием смерти.

Оружие у Лорана отняли, как и все ценные вещи, которые он успел захватить из покинутого поместья. Колода карт, правда, осталась в кармане, но какая от нее теперь польза. Со смертью не удастся сжульничать в игре.

Он совершил преступление. Он должен умереть. Эта последняя мысль билась в мозгу, как птица в клетке, и от нее было не убежать. Жаль, что вместо бесполезного места казни, откуда бы Лоран все равно сумел ускользнуть, палачи заперли его в этом склепе. Почему именно в склепе? Лоран насторожился. Не проще ли было просто замуровать его в стене, как они это не раз делали с другими осужденными. В замурованной стенной нише у него было бы ничуть не меньше шансов умереть от холода, голода и жажды.

Лоран сел на полу и огляделся. Просторная, облицованная мраморными плитами зала напоминала царскую усыпальницу. Однако, если это склеп, то почему вокруг нет ни одного саркофага, ни одного скелета или черепа. Кругом только множество стенных ниш и потухших свечей.

Его друзья сочли бы это странностью, но Лоран всегда чувствовал облегчение, если попадал в комнату, где все свечи потушены. Он не переносил света свечей, не мог без содрогания смотреть даже на маленький огонек после того, как его запястья обгорели в том страшном пожаре. Он боялся наблюдать за языками пламени в камине, потому что каждый раз вспоминал, как беспощадный и прекрасный злодей поставил печать на его плече каленым железом. Что это было за железо, кажется, в пламени оно принимало форму когтей. Ночной налет, драконий огонь, пылающий ад — нет, Лоран не хотел об этом вспоминать.

Он хотел встать на ноги, оперся ладонью о пол и ощутил под пальцами неровность на мраморных плитах. Хоть светильники и не горели, но странное голубоватое свечение, исходившее откуда-то извне, позволяло рассмотреть в деталях весь зловещий интерьер. И все равно Лоран не поверил глазам. Он провел пальцами по полу, чтобы ощупать глубокие борозды от острых когтей, более острых, чем даже когти медведя, однажды чуть было не задравшего Лорана в лесу. От прикосновения к холодному мрамору обожженное запястье почему-то вновь нестерпимо заболело.

— Кто так сильно обжег тебя, — как будто вопрошал его звучный и равнодушный голос из тишины, но Лоран не хотел отвечать, не хотел вообще об этом думать. Ожог — дьявольская метка, живое напоминание о той страшной ночи. Он хотел бы насовсем забыть тот странный разговор, который случайно подслушал, но выжженное клеймо вечно будет напоминать ему об этом.

Вдруг вспыхнула слабым синим огоньком одна свеча в дальнем углу. Лоран двинулся вперед на свет, на миг преодолев свой страх перед огнем. Да, огонь-то жарким не кажется, а едва тлеет на фитиле. Что-то хрустнуло под ногой. Лоран наклонился и поднял осколок зеркала, взглянул на свое юное, привлекательное лицо и пшеничного цвета волосы, быть может, в последний раз. Он еще слишком молод, чтобы умирать. Прежде, чем он успел посетовать на судьбу, как в зеркальном осколке мелькнуло другое отражение белого, гладкого, мраморного лица — лица статуи. От неожиданности Лоран выронил осколок. На пальце остался порез.

Будто привлеченные запахом крови из темных уголков начали выступать какие-то тени. Кто-то скребся в гробнице, или Лорану это только казалось. Будь у него с собой хотя бы дубинка, и он не побоялся бы отбиться, от кого угодно.

— Что за странные мысли? — Лоран одернул себя. С кем сражаться, если вокруг никого нет. Он здесь один и может смело идти вперед, туда, где едва теплится свеча. Так почему же он испытывает легкую неловкость, даже стеснение, как если бы вторгся в чужое жилье. Все хватит, это не заповедные владения, ни чей-то дом, а мавзолей. Гробница без могил. Очевидно, Лоран будет первым скелетом, которого обнаружат здесь. Мрачный юмор придал ему смелости, и он рванулся вперед и споткнулся о ступени. Эхо шагов потонуло во всеобъемлющей тишине. Вспыхнули еще несколько свечей в большом напольном канделябре. Лоран зажмурился, а когда разомкнул веки, то увидел возвышение с тремя ступенями, на котором стоял резной трон из слоновой кости, а на троне неподвижно застыла изящная, величественная фигура. Всего лишь статуя, изображающая красавицу, возможно, чей-то скульптурный портрет и довольно искусный. Каждая складка мраморного платья кажется кружевной, мраморные кисти рук на подлокотниках трона живыми, а бледные губы готовыми улыбнуться. Откуда такое впечатление реальности? Возможно, из-за золотой короны с жемчугом и крупными рубинами, надетой на голову изваяния.

В другой раз Лоран оценил бы такой драгоценный венец с чисто профессиональной точки зрения. Его интересовала бы только цена, но даже думать о цене того, что принадлежит прекрасной скульптуре, казалось, кощунством. Все, что соприкасалось с этим мраморным идолом, становилось бесценным.

Лоран преодолел ступеньки, размышляя о том, как лицо статуи могло отразиться в зеркале, ведь она все время сидела здесь, она не могла стоять за его спиной, когда он смотрел в осколок, а показалось, что в тот миг, она заглянула ему через плечо.

Снова в отдаленных уголках раздался скрежет. Кто-то скреб когтями по полу. Свечи больше не загорались. Во мгле вспыхнули совсем другие огоньки. Теперь из всех углов склепа засверкали злобные звериные глаза. Волки! Почему он сразу их не заметил. Лоран вздрогнул и придвинулся к статуе, будто она могла его защитить. Если бы сейчас кто-то предложил ему факел для самозащиты, то Лоран не испугался бы близости огня.

Серые тела метались от одного угла к другому, волчьи лапы мягко ступали по мраморным плитам или скребли их, но нападать не спешили. Последний взгляд на прекрасное, коронованное изваяние, решил Лоран, а потом можно встретить смерть. Он развернулся к идолу, и мысль о гибели от волчьих когтей уступила место другому страху. Скульптура больше не сидела на троне, она стояла в полный рост, корона не только придавала ей величие, но, и как будто, делала выше. Легкая, лукавая улыбка тронула ее губы. Тонкая мраморная рука была вытянута вперед в приглашающем жесте. Статуя была безмолвна, но Лоран знал, что сейчас будут произнесены слова:

— Пойдем со мной!

И он готов был пойти, куда бы она его не позвала.

Ноэль обошел пустую церковь. Длинная одежда приятно, но непривычно шелестела. Ощущение эфеса шпаги в руке было более естественным, чем всеобъемлющая тишина вокруг. Ноэль старался не думать о наследстве и титуле, которые должны были бы принадлежать ему. Его судьба в этом приходе. Эту ночь он проведет здесь, а с утра вернется в свою каморку. Долгое ночное бдение еще впереди, а усталость уже дает себя знать.

Какая-то птица ударила крыльями о стекло. Надо проверить, все ли окна закрыты. Ноэль прикоснулся к железному переплету на окне у алтаря, проверил плотно ли прикрыта задвижка. За двором церкви лежал унылый пейзаж. Пустошь, заросли репейника, и только где-то вдалеке начинал расцветать вереск. Братья пустили в ход все праведное и неправедное, чтобы сослать его, как можно дальше. Ноэль прислонился лбом к стеклу, вспоминая последние дни, проведенные в далеком блестящем мире. Алый луч, коснувшийся стекла и заигравший на нем радужными бликами, заставил Ноэля оторваться от грустных мыслей. Где-то вдали, за пустошью, разливалось по небосводу алое сияние, словно багряная, огненная с кровью зарница. Такой ореол над землей возникает, когда горят где-то скирды сена. Может, вспыхнул на полях убранный урожай, или занялась чья-то соломенная крыша. Ноэль зажмурился, представив себе пылающие стога сена и дома. Бежать бы на помощь, но нельзя забывать о том, что он больше не хозяин поместья, а будущий священник. Сегодня опасная ночь, и он не имеет права уйти из церкви.