Августин подумал, что лицо Анри портит не только пламенный взгляд, но и мимика. Анри слишком часто злился и корчил гнусные рожи. Интересно, как при этом всем он еще умудрялся остаться красавчиком. Как же щедра оказалась природа к сверхъестественным существам. Она одарила их неописуемой яркой красотой, крыльями, могуществом и множеством тех темных недостатков, о которых лучше было не упоминать. Злые чувства были дарованы каждому из них в противовес блистательной наружности. Из Анри получился бы отличный палач, получающий удовольствие от своего пугающего ремесла.

— А скоро казнят ту девицу, которую ты арестовал прямо на маскараде? — Анри ловко перевел беседу в другое русло.

— На следующем аутодафе.

— Это стоит отпраздновать, — Анри тут же вскочил с тумбочки и начал быстро, но бесшумно рыскать по ящикам массивного дубового комода. — У тебя тут где-то завалялась бутылочка.

— Праздновать будем тогда, когда за Кристаль последуют ее нареченный и его брат, — резко оборвал Августин. — И кстати, я никогда не пью.

— А зря, если бы ты закладывал за воротник, то был бы намного веселее…и добрее, я надеюсь, — Анри наконец-то нашел бутыль, которую искал, и присмотрелся к этикетке. — Отличное вино, я даже догадываюсь, у кого оно конфисковано. У какого-то герцога, верно?

— У герцога, которого больше нет, — мрачно напомнил Августин. — Нет больше ни его семьи, ни их амбиций, ни вечного стремления к власти.

— А ведь я навещал его в тюрьме, без твоего ведома, конечно, — Анри сделал вид, что не замечает возмущения собеседника. — Веселый был человек, любил вино и красавиц больше всего на свете. Увидев меня за час до своей казни, он чуть не упал ниц, решил, что я пришел за его душой. Ха! Нужна мне его душа.

Анри пренебрежительно взмахнул рукой. Казалось, это не длинные пальцы, а тонкие паучьи лапки перебирают невидимую паутину в воздухе.

— Итак, когда Франциск последует за своей невестой, — сдерживая смех, наигранным деловым тоном осведомился он.

— Пока пусть скорбит, пусть живет наедине со своим несчастьем, так как недавно уживался со своими бедами я, а потом придет и его черед ступить в пламя.

— А ты уже побывал однажды в пламени? — глаза Анри озорно блеснули. Он знал, что задевает болезненную струнку, и это его радовало.

— Давай не будем говорить обо мне. Дорога, пролегавшая сквозь огонь, осталась позади. Рошен, это не та богом забытая деревня, о которой нам лучше забыть, здесь нет адского огня, есть только площадь костров, — Августин говорил уверенно, он подвел черту под своим прошлым, но шрамы под сутаной вспыхнули новой болью.

Обожженная кожа, пылающий ад и язвительный серебристый смех вдали. Как не хотелось вспоминать обо всем этом. Чудовище, напавшее в полночь, и те, кто пришел потом, чтобы посмотреть на пепелище, преподали Августину урок на всю жизнь.

— Я нашел кого-то еще, — загадочно шепнул Анри. Он уже успел проворно заскочить за спинку кресла и склониться к уху Августину. — Кто-то пополнит твой следующий список, кто-то, кого по вечерам навещает нечистая сила.

Августин тупо уставился в пространство, лучше замкнуться в себе и выглядеть отрешенным, чем вздрогнуть и показать свою слабость. Разве он сам не общается с нечистью, разве сам не растворяет в полночь окно, тщетно дожидаясь прихода своих повелителей. Они приходили так редко, а ведь он ждал их каждую ночь, каждую минуту надеялся, что где-то в толпе промелькнет бледное идеальное лицо госпожи, и на ее устах расцветет мимолетная улыбка. Анри не должен знать ничего об этих желаниях. Анри, как хищник, ищет слабинку даже у временных союзников, чтобы заранее рассчитать, как наносить самый болезненный удар.

— Я понаблюдаю за этими людьми, а потом приведу тебя к ним, — между тем вкрадчиво шептал Анри. — Это будет потрясающая охота.

— А куда ты уйдешь сейчас? — Августину было так любопытно, куда исчезает Анри после их встреч, в какое недосягаемое людям измерение уносят его прозрачные стрекозиные крылья.

— У меня есть свои дела, — скрытно бросил Анри. — Есть те, о ком я должен заботиться или, точнее, контролировать их. Я чувствую себя вожаком волчьей стаи.

Августин уже понял, что об остальном расспрашивать бессмысленно. Анри не станет объяснять ничего подробнее. Любые расспросы вызовут у него негодование, гнев, и, в конце концов, он начнет ругаться на всех людей в целом за их врожденные подозрительность и любопытство. Анри считал, что нетактичность для людей стала наследственным качеством, нет, чтобы просто помолчать и послушать, обязательно надо лезть в чужие проблемы того, кому посторонняя помощь никак не нужна. Августину не хотелось, чтобы Анри кричал и лишний раз привлекал чужое внимание. Зачем кому-то знать, что в его пустующей келье звучит чужой, пронзительный голос того, кто в следующий миг исчезнет, оставив после себя только легкий блестящий дымок.

Анри никак не хотел понять, что Августину нужно беречь свою репутацию. А может, Анри нарочно хотел привлечь к себе внимание. Ну и подлое же он существо, ему обязательно надо, чтобы кто-то заметил его за миг до исчезновения или услышал его голос. Ему - то легко, он просто пропадет, как будто канет под землю, а Августину придется оправдываться или спасаться бегством.

Юный инквизитор с силой сжал подлокотники кресла. Костяшки пальцев побелели, стал едва заметен тонкий шрам под краем рукава. Августин уже привык к постоянному покалыванию в тех местах, где кожа обожжена. Как хорошо, что огонь не успел затронуть его лица. С тех пор, как слуги госпожи впервые сделали ему комплимент за привлекательность, Августин полюбил собственное отражение в осколке зеркала, спрятанном среди образков и святых реликвий. Раньше он не замечал, что красив. Только после того, как стал кумиром толпы, Августин начал понимать, что природа одарила его восхитительной, утонченной красотой, перед которой никто из людей устоять не мог. Когда он уходил от пепелища, у него был с собой только осколок зеркала, который госпожа достала из золы и протянула ему. Теперь у него было все, но ему не нужны были дорогие ручные зеркальца с перламутровыми ручками, отобранные у вельмож. Он до сих вспоминал, как изящная рука госпожи ищет в золе зеркальное стекло, как парчовый подол скользит по пеплу, но ничуть не пачкается. Он вспоминал, как сияет корона на ее гладком лбу. Августин легко мог отказаться от всего, лишь бы только сохранить тот осколок зеркала, который спрятан в шкатулке, осколок, в котором иногда вместо его собственного отражения мелькает прекрасное лицо неземной царицы.

Она протянула ему зеркало и сказала: «посмотри на себя, таким ты останешься на всю жизнь, потому что те, кто любят меня, никогда не стареют». Августин знал, что она говорит правду. Она никогда не лгала и не ошибалась. Ее пророчества сбывались каждый раз. Она сказала Августину, что сделает его одним из великих, не прошло и месяца, как предсказание исполнилось. Он стал властвовать, а госпожа растворилась в лунном сиянии. Если бы только она являлась чаще. Конечно, в присутствии ее слуг любому бы стало страшно, но Августин уже привык к их обществу, к их неприятным ловким фокусам, к постоянной смене их обликов. Госпожу, как будто окружала не свита слуг, а сотни масок, смеющихся и корчащих ему рожи из темноты. А под этими смеющимися масками прятались самые настоящие демоны. Вроде бы, по всем законам природы, повелительницей всех этих волков, тварей и оборотней должна была бы быть еще более уродливая, чем они все, ведьма, но их царица была прекрасна. Это разительное отличие госпожи от своих подданных восхищало и пугало.

Августин все ждал, что вот-вот, как будто отворится невидимая дверь в пустоте, и царица войдет к нему, бледная, сияющая, величественная, а за ней примчится свита фигур, закутанных в алые и черные плащи, какие-то твари будут снова скрестись в темноте, уродливые когтистые руки будут тянуться к Августину из мглы и норовить поранить его, но госпожа им не позволит. Она всегда защищает тех, кто любит ее.