Е л е н а. Всего доброго, Катюша.
К а т я (увидев на спинке стула галстук). Это чей галстук?
Е л е н а. Это?..
К а т я. Это наш галстук… Юрия Сергеевича…
Е л е н а. Да, да, это его галстук — он как-то заходил ко мне и позабыл. Возьмите.
Катя прячет галстук в сумочку. Елена провожает Катю за дверь. Из соседней комнаты появляется Ю р и й.
Е л е н а (входя). Знаешь, кто был?
Ю р и й. Здесь же все слышно… Почему ты ей отказала?
Е л е н а. То есть как «почему»? Она же мне не сказала, чем будет заниматься в лаборатории! Да, наконец, и не это. Я не могу ее видеть… Не могу! Знаешь, чего мне стоило спокойно разговаривать с ней…
Ю р и й. Катя ничего тебе плохого не сделала.
Е л е н а. А я не хочу, не хочу тебя делить ни с кем! Ни с кем!
Юрий молча уходит.
Юрий! Юра! Вернись!
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЯТАЯ
Сад у заводской больницы. Из-за деревьев виднеется двухэтажное здание. На переднем плане — аллея, клумба цветов. У клумбы табличка: «Товарищ, спасибо тебе, что ты не рвешь цветы». Под густым кустом сирени на скамейке — Ф е д я и Ш у р а. Федя держит в руках гитару.
Ф е д я. У меня такое состояние, будто я вообще впервые в жизни на воздух выполз. Даже голова немного кружится.
Ш у р а. От свежего воздуха. С непривычки.
Ф е д я. Ничего, снова привыкну. (Берет аккорд, поет.)
Теперь в палате
Не удержат на канате!
Насчет гитары ты, Шурка, молодец, просто гений! Мы больные-больные, а все ж скучаем. Теперь я в этом садике такую самодеятельность разверну, даже из хирургического все повылезут.
Ш у р а. А спрятать тут есть где?
Ф е д я. Чего спрятать?
Ш у р а. Гитару. Не стянут?
Ф е д я. Ну, знаешь!.. Тут не воруют. Хочешь, я тебе цветов сорву?
Ш у р а. Нельзя, вон там благодарность тебе записана, что не рвешь цветы.
Ф е д я. Так это же не мне, а тем, кто не рвет.
Ш у р а. Не надо, Федька, а то уйду!
Ф е д я. Эх, ты! (Берет аккорд, поет.)
Полюбилась мне девчонка,
Не красавица собой,
И ручонки слишком тонки,
И веснушек целый рой.
Долго я бродил по свету,
Не видал нигде такой.
Никому с девчонкой этой
Не сравниться красотой.
Знаешь, про кого песня написана?
Ш у р а. Мне неинтересно.
Ф е д я. Про тебя!
Ш у р а. Извините, пожалуйста, у меня и ручонки не слишком тонки и, конечно, никаких веснушек.
Ф е д я. Не спорю. Зато здесь сказано ясно: «Никому с девчонкой этой не сравниться красотой». Это о ком?
Ш у р а. Тебе виднее.
Ф е д я. Верно! Я и говорю, что о тебе. Ну, как там наши живут?
Ш у р а. Ой, не говори, у ваших такая каша заваривается!
Ф е д я. Да ну? Анна Андреевна вчера была здесь, ничего не говорила.
Ш у р а. Разве скажет о таком! Роман у Юрия и Елены дошел, брат, до высшего накала. Почти в открытую. Я думаю, он бросит Катю.
Ф е д я. Не может быть.
Ш у р а. Все так говорят. А почему не может быть?
Ф е д я. Просто так. Катю жалко. И все знают?
Ш у р а. Все. Кроме Кати. Она как слепая. Да ну их — надоело! Федюк, ты теперь скоро выпишешься? А?
Ф е д я. Хочу недельки через две удрать отсюда, а может, даже и раньше. В общем — скоро! Знала бы ты, Шурка, как надоело лечиться!
Ш у р а. Сейчас не очень больно?
Ф е д я. Да никакой боли не осталось. Просто пустяк. Веришь, Шурка, смотрю во время перевязки — на мне вот такие лоскутки чужой кожи! И учти ты — приросла, как моя! Только немного побелее. (Взял руку Шуры.) Вот-вот, почти такая.
Ш у р а (смущенно). А ты знаешь, Федя, я хотела тебе свою кожу отдать, да пока собралась, пришла в больницу, операцию уже сделали.
Ф е д я (недоверчиво). Правда? Врачи так и не сказали, чьей кожей меня чинили. Я долго считал, что это ты постаралась. Интересно… Верно? Нет, но подумай, Шурка, какие же есть люди! Все равно, выздоровею, обязательно докопаюсь, узнаю, кто меня выручил. Первым делом!
Ш у р а. Хочешь, я тебе открою секрет?
Ф е д я. Не может быть?! Знаешь?
Ш у р а. Знаю. Ваша Ника!
Ф е д я. Ника?! Ты правду говоришь?
Ш у р а. А зачем мне тебя обманывать?
Ф е д я. Она могла. Она такая!.. Смелая…
Ш у р а. Если надо, каждая… сможет.
Ф е д я. Не знаю… Небось спина взопреет от страху… (Вдруг поняв.) Слушай, Шурка, значит, она и в больнице из-за меня?
Ш у р а. Значит…
Ф е д я. А мне сказала — аппендицит… Ты была у нее?
Ш у р а. Нет. Мы поссорились!
Ф е д я. Поссорились? Вот так новость! Чего же вы не поделили?
Ш у р а. А то ты не знаешь, какой у Ники жуткий характер!.. К ней на дикой козе не подъедешь.
Ф е д я. И серьезно поссорились?
Ш у р а. По-моему, навсегда.
Ф е д я. Навсегда? Зря. (Протягивает гитару.) На!
Ш у р а. Зачем?
Ф е д я (в тон Шуре). Девать ее сейчас некуда. Возьми, а то еще сопрут. Мне сейчас на процедуру. Пошел.
Ш у р а. Придешь? Мне ждать?
Ф е д я. Приду. (Уходит.)
По аллее приближается К а т я.
К а т я. Здравствуйте, Шура! Вы тоже к Нике?
Ш у р а. Нет. Мы с Федькой сидели. На процедуру ушел.
К а т я. С Никой помирились?
Ш у р а. И не помирюсь. Никогда!
К а т я. Напрасно. Она же очень хорошая. Прямая, открытая, честная.
Ш у р а. Знаете что, Катя, вы сами очень хороший человек, а потому ничего плохого в других не видите. Да она меня съела бы из-за Федьки!
К а т я. Что вы говорите, Шура.
Ш у р а. Говорю то, что есть. Втюрилась в Федьку. Почти нагишом перед ним бегала, чтобы как-нибудь завлечь, а он на нее смотреть не хотел. На операцию пошла! Думаете, из-за чего?
К а т я. Как вам не стыдно, Шура?!
Ш у р а. А вы меня не стыдите! Я вам ничем не обязана. Не знаете вы их, этих Уральшиных. Вся семья — один другого лучше!
К а т я. Подождите! Откуда у вас столько злости? Поссорились вы с Никой — зачем же на всю семью ядом брызгать?
Ш у р а. Это каким же ядом я брызгаю? Разуйте глаза да хоть к своему Юрию Сергеевичу приглядитесь, не то запоете!
К а т я. Я не буду вас слушать!
Ш у р а. Вы же слепая! Слепая!.. А они, вместо того чтобы рассказать, глаза открыть, скрывают, потому что вы для них никто. Никто!
К а т я. Оставьте! (Отходит от нее.)
Ш у р а (сквозь слезы). А я скажу, потому что у меня вот тут тоже… Ваш Юрий Сергеевич с Еленой Соболевой спутался…
Катя вздрогнула, словно от удара.
(Испуганно.) А что? А что?.. Я сама видела. Сама… И Федька видел… И все знают… Вы думаете, он день и ночь на заводе пропадает? Ждите! Как только стемнеет, он у нее!
К а т я. Замолчите!
Ш у р а. Вы не едете сегодня на лодках кататься? Нет! А они едут!
К а т я. Какой же вы низкий человек! Да как вы можете?.. Пусть это правда, пусть правда… Вы и следа не стоите Юрия Сергеевича. И Феди, и Ники…
Ш у р а (отступает перед ней). Можете говорить что угодно, я правду сказала. Правду. (Отходит за куст.)
К а т я. Боже мой, какие же есть страшные люди! (Вытирает слезы.)
