Спустя десяток минут Иван заметил на земле необычное. В открытом поле, на земле, усеянной воронками, стоял наш У-2, видимо – подбитый. От самолета к лесу бежал пилот. А с противоположной стороны, от деревни к самолету мчались на мотоциклах с колясками немецкие автоматчики – да много, даже на первый взгляд с десяток.
Иван сразу оценил обстановку. Пилоту до леса бежать еще метров триста, не успеет, мотоциклисты догонят, а то и расстреляют из пулеметов. Надо помочь пилоту.
Иван заложил вираж и потянул на себя ручку газа, снижая скорость. Пулеметы штурмовику не страшны.
Он снизился до сотни метров и открыл огонь из пушек по мотоциклам. Один из них сразу перевернулся вверх коляской.
Мотоциклисты рассыпались веером. Предвкушавшие развлечение, поимку летчика, они сами мгновенно превратились в легкую цель для русского пилота.
Иван промчался над немцами, сделал разворот.
Чернобров заметил выкрутасы Ивана, вернулся, и вдвоем они стали расстреливать немцев. Бензин в баках еще плескался, патроны и снаряды были – почему же не убить фашистов и не помочь спастись нашему пилоту?
Через пару минут живых на поле не было. Один мотоцикл занялся чадным пламенем, вокруг лежали трупы.
Иван решился на авантюру. Читал он раньше в книгах и видел как-то однажды в кино, как в такой же ситуации пилот сделал посадку и вывез своего товарища. Он пролетел на малой высоте, прицеливаясь – хватит ли длины у поля и нет ли воронок на пути? Получалось. Он выпустил шасси и развернулся.
Пилот на земле понял, чего хочет Иван. Сорвав с головы шлем, он стал размахивать им перед собой. Запрещал посадку?
В наушниках щелкнуло, и раздался голос комэска:
– Не дури! Запрещаю! Гробанешься!
Ответить Иван не мог: машина у него была не командирской, и рация работала только на прием. Но будь что будет! Он подобрал газ и приземлился на основное шасси – так лучше было видно, что перед капотом. И только когда самолет потерял скорость, опустил хвост на дутик.
Откинув фонарь, он отстегнул привязные ремни, встал во весь рост и махнул рукой:
– Бегом, твою мать!
Летчик, застывший на месте и не ожидавший посадки штурмовика, бросился бежать к самолету.
Ильюшин в свое время планировал посадить в самолет заднего стрелка, и потому пространство за сиденьем пилота было. Второй кабины не существовало, было тесно, но уместиться при желании можно. Этим «собачьим» местом иногда пользовались механики при смене дислокации аэродрома.
Пилот подбежал, с трудом переводя дыхание.
– Лезь быстрее за сиденье! Тесно, конечно, но у меня не пассажирский самолет!
Летчик был тщедушного телосложения, но как-то уж неловко забирался. Иван подхватил его за поясной ремень левой рукой и помог вскарабкаться на крыло.
В это время Чернобров, описывавший круги, открыл огонь по невидимой цели. Надо было торопиться.
Иван упал на парашют, лежавший на сиденье, пристегнулся ремнями и полностью задвинул фонарь, не оставляя щели. Теперь, если подобьют, выпрыгнуть было нельзя, только идти на вынужденную посадку. Ведь пилот У-2 без парашюта.
Он дал газ, резко развернул самолет и с ходу стал разбегаться.
В это время из-за крайних домов деревни показались немецкие пехотинцы.
Самолет трясло на неровном поле, и Иван боялся одного – попасть одним из колес шасси в воронку. Тогда все, конец. Стойка подломится, и им не взлететь.
Он плавно потянул ручку на себя. Толчки прекратились. Это означало одно – шасси оторвались от земли. Фу, взлетели! Иван повернул кран уборки шасси, добавил газ.
Внизу промелькнули дома, грузовик с солдатами в серой форме.
Сзади пристроился штурмовик Черноброва, охраняя его самолет.
Иван набирал высоту, впереди передний край. Он бросил взгляд на указатель топлива – бензина должно хватить.
Четверть часа – и он благополучно сел на своем аэродроме. Следом приземлился комэск.
Иван зарулил на стоянку, заглушил мотор, расстегнул ремни, отодвинул фонарь.
– Все, приехали! Эй, ты там живой?
Человек за сиденьем заворочался – он был в неудобной позе.
Иван выбрался на крыло, перегнулся, ухватил пилота за бедра и вытянул его до половины из кабины.
– Дальше давай сам, становись на ноги! Что я тебя, как девку…
Пилот повернулся к Ивану, и тот увидел, что лицо у него совсем юное, не бреется еще, и волосы русые из-под шлема выбиваются.
– А я девушка и есть! – Пилот стянул шлемофон. У нее была короткая мужская стрижка, но и без шлема Ивану сразу стало видно – девушка перед ним.
Иван смутился, увидеть перед собой молодую девушку он не ожидал.
И тут она сделала неожиданное – обняла его и поцеловала. Но отпрянула сразу и густо покра-снела.
Сзади послышался голос Черноброва:
– Николай, да ты, никак, сдурел!
– Виноват, товарищ старший лейтенант! – Иван спрыгнул с крыла, следом – спасенная летчица.
– Сержант Курилова! – звонким голосом доложила она.
У комэска глаза от удивления сделались круглыми.
– Ты… вы… как там?.. – Чернобров замысловато покрутил кистью руки.
– Связной самолет штаба дивизии. Была атакована «мессером», мотор разбит. Пришлось приземлиться, уничтожить пакет. Если бы не вы… – Летчица замолчала, исход был понятен и без слов.
А от хвостового оперения таращили глаза механик, техник и оружейник. Они были удивлены увиденным: ведь Иван вылетал на их глазах один, а вернулся с пассажиркой. И летал ведь не в тыл – на боевое задание.
– Сержант, пойдемте, я вас в штаб полка провожу, – предложил комэск.
Девушка приложила руку к шлему:
– Есть.
И, проходя мимо Ивана, как бы между прочим сказала:
– Меня Ольгой зовут.
Ответить Иван не успел. Воистину – удивительное происшествие.
Когда комэск с девушкой ушли, к Ивану приблизилась троица технарей:
– Николай, что за чудо? Откуда девка?
– Заплутали мы маленько. Сели в деревне – дорогу спросить, да девка понравилась. Вот я ее с собой и взял, – пошутил Иван.
Технари переглянулись. Врет, поди, но ведь девку-то все видели…
Оружейник, как зачастую бывало, сбегал на кухню и принес в котелках обед:
– Кушать подано!
Оружейник был молод, но не угодничал, ходил на кухню в знак уважения. Их техническая работа по обслуживанию штурмовика была важной, но шкурой рисковал только Иван. Учитывая большие потери в полку, на земле Ивана, как и других летчиков, наземный персонал оберегал.
Только Иван уселся с котелками за самодельным столом из-под ящиков для реактивных снарядов, прибежал посыльный из штаба:
– Сержант Кравчук! Срочно к начальнику штаба!
– Старший сержант, – поправил его техник.
Посыльный убежал.
Техник Андреев, мужчина сорока пяти лет, еще с довоенным стажем авиатехника, положил руку Ивану на плечо:
– Ты ешь, сынок, не то суп остынет. А штабные подождут.
Иван быстро доел суп, но к макаронам по-флотски не притронулся, решив доесть их по возвращении. Надел пилотку, застегнул верхние пуговицы на гимнастерке.
Андреев протянул ему сапожную щетку:
– Сапоги почисть.
Штабные иногда придирались к внешнему виду. Летчики, будь они хоть истребители, хоть бомбардировщики, аккуратностью не отличались. Не любили заниматься строевой подготовкой, но на построениях и парадах всегда отличались белоснежными воротничками на красивой униформе. А ныне ходят в зеленых армейских гимнастерках – канула в Лету синяя форма. Летчики люфтваффе высматривали среди отступающих советских войск именно этот цвет формы и гонялись даже за одиноким человеком, пока им не удавалось его расстрелять. Цвет униформы сыграл зловещую роль, привел к потерям.
Иван шел к штабу спокойным шагом. Бежать после котелка супа не хотелось, да и устал он после вылета и волнений.
У штаба стояла черная «эмка» – как называли легковой автомобиль М-1, с незнакомыми номерами. Иван удивился – легковушек в полку не было вообще.
На крыльце его встретил сердитый политрук:
