– Правда. Штурман в воде замерз, бортстрелок в бою убит был. Мне одному спастись посчастливилось.

– Ты извини, друг, я на КДП побегу. Обещали словечко замолвить, на самолет посадить.

– А зачем бегать? Я командир этого самолета. Случайно попал в отдельную эскадрилью. Вроде на один полет брали, а получилось – на постоянную службу.

– Да ну? Вот здорово!

– Да, мне сказали, что вас двое. Где второй-то? А то нам вылетать пора.

– Он у проходной с яблоками. Подожди, я сейчас, одна нога здесь, другая там.

Виктор вернулся быстро – вдвоем они несли мешок яблок.

– Не себе брали – парням в полк, витаминчиками подкормить.

Конечно, с мешком яблок разве догонишь уходящий поезд? И бросить жалко, деньги уже уплачены.

Они прошли к самолету, и Виктор восхитился:

– Здорово ты пристроился! Ли-2, полеты в тыл… Ни тебе «мессеров», ни тебе зениток. И летаешь над землей, не то что мы.

Иван помрачнел. Это было его больное место, но ведь всем не объяснишь.

– Садитесь, нам пора.

Запустили моторы и, получив разрешение, вырулили на полосу, взлетели.

Виктор зашел в кабину:

– Эх, благодать, не то что у нас на «Хемпденах». Простор, тепло!

– Сам говоришь – повезло.

– Давно командиром?

– Три дня. Вторым пилотом летал, пока командира не убили.

Улыбка медленно сползла с лица бывшего сослуживца.

Чувствовалось приближение осени. По ночам стало прохладно, начали желтеть листья на деревьях, жухнуть от ночных заморозков трава. За месяц, что Иван летал с новичком, сделали восемнадцать вылетов. Иван уже вполне освоился в качестве командира и натаскивал Александра. Доверял ему самостоятельно, под своим приглядом, взлетать и садиться. Постепенно старший сержант влился в экипаж. Летчиком он оказался хватким, а человеком простым и общительным.

Ивана вызвал комэск:

– Время присмотреться было. Как тебе Никифоров?

– Оботрется – толк будет.

– Вот и отлично. Дал я вам время, но курорт закончился. Экипажей не хватает. Сегодня ночью в немецкий тыл летите. Смотри сюда. – Комэск разложил на столе карту. – Здесь, южнее Минска, партизаны подготовили площадку. Условный сигнал – крест из пяти костров. Садишься и ждешь.

– Чего?

– В Минске немецкий полковник есть, артиллерист. Наши в его окружение своего человека внедрили. По радио он шифровку передал, что полковник в Берлин ездил, в Генштаб, привез план нового наступления и документы. Его сегодня вечером выкрасть должны, полковника этого, – вместе с документами. Так что будешь ждать сколько надо. Но за три часа до рассвета улетай. Недалеко от места посадки шоссе проходит. Ночью движение по нему немцами запрещено – из-за активных действий партизан. А рассветет – тебя обнаружат.

Комэск помолчал.

– Пароль при встрече – «Дедушка приехал». Только ты не пугайся.

– Партизаны с рогами будут, что ли? – улыбнулся Иван.

– Тебе бы все зубы скалить… Они в немецкой военной форме будут. А то вы с перепугу стрельбу устроите. Как полковник этот с документами на борт поднимется, головой за него отвечаешь. Хочешь – на бреющем иди, твое дело. Но живым доставь.

– Легко сказать! А вдруг немецкие истреби-тели?

– Когда в досягаемости наших истребителей будешь, дай сигнал.

– Какой?

– Не будем мудрить, сигнал тот же – «Дедушка приехал». Наши эскадрилью поднимут, прикроют.

Ого, эскадрилью истребителей! Видимо, в полковнике и документах наша разведка очень заинтересована.

– Товарищ майор, сопровождение ни к чему. Будут «мессеры» – дам сигнал. А если нет – под покровом ночи к линии фронта подойду, а уж потом пусть эскортируют. Немцы и над нашей территорией сбить могут.

– Верно, – вздохнул комэск, – только имей в виду, об операции никому ни полсловечка. О ней лично там знают! – Комэск ткнул пальцем вверх. – Вывезешь – наградим, так и сказали. Ну, ни пуха!

– К черту! – Иван вышел. Задачу ему задали трудную.

На стоянке он нашел Илью.

– Проверь самолет, будет ночной вылет.

– Туда? – сразу понял бортмеханик.

– Именно! И оружие личное проверьте, а то небось паутиной уже все обросло.

– Обижаешь, командир.

От исправности самолета зависело все – жизнь экипажа, выполнение задания. Илья смотрел за самолетом, как мать за ребенком, и нареканий никогда не было.

Почему-то перед этим вылетом Иван волновался. Саша парень хороший, но опыта ночных полетов и посадок на неподготовленную полосу у него не было, да и задание какое-то необычное. Было ли чувство страха? Конечно! На фронте не боятся только дураки! Но человек должен преодолеть страх, смерть может прийти, откуда не ждешь.

Вылетели они в сумерках, и пока добрались до линии фронта, совсем стемнело. Иван рассчитал подлетное время, и выходило, что на точку они прибывают плюс-минус пять минут. Он часто поглядывал в окно, чтобы сориентироваться на местности. Минск обошел с юга.

– Вижу сигналы! – разом закричали бортмеханик и второй пилот.

Высота была невелика, пятьсот метров. Иван начал планировать загодя, убрав газ моторам – так на земле меньше слышен шум двигателей. Но совсем его не уберешь.

Он прошел низко над кострами и перед первым приказал второму пилоту:

– Считай секунды!

И потом:

– Конец.

Прикинули – полоса получилась около четырехсот метров. Вполне пригодна для посадки, а главное – взлета. Иван развернул самолет осторожно, «блинчиком», и сел у первого костра.

После пробега самолет встал. Двигатель Иван не глушил.

– Илья, открой дверь, осмотрись. И Савелию скажи, пусть он от пулемета не отходит.

– Есть.

Илья вернулся через несколько минут.

– Костры потушили. Какие-то люди возле них были видны, но они не подходят.

– Ладно, я сам. Саша, с кресла не вставай. Если стрельба начнется, сразу по газам – и взлетай.

Иван выбрался из пилотской кабины, прошелся по грузовой кабине и дернул за ногу бортстрелка:

– Не зевай!

По спущенной лестнице он спустился на землю. Костры уже погасли, только луна светила.

Навстречу Ивану, в зыбком мертвенном свете луны, шел человек. Иван вытащил пистолет из кобуры, передернул затвор и, когда фигура приблизилась, приказал:

– Стой! Пароль!

– Дедушка приехал.

Иван успокоился и опустил пистолет.

Перед ним возник человек, и, если бы комэск не предупредил, Иван выстрелил бы.

Человек был в немецкой полевой форме с автоматом поперек груди. Видимо, он не торопился подходить, боясь получить пулю от кого-нибудь из членов экипажа.

– Фу-ты, как немец!

– Вас же предупредили. Ты, летун, пистолетик-то убери…

Иван поставил курок ТТ на предохранительный взвод и сунул оружие в кобуру.

– И мотор глушите, ждать придется неизвестно сколько.

Иван забрался в самолет и заглушил мотор.

– Саша, сиди на месте. Если что, запустишь.

К Ивану подошел бортмеханик:

– Командир, там немец у самолета. – Голос бортмеханика срывался от волнения.

– Спокойно, Илья, это наша разведка. Еще не то будет.

– Фу! – облегченно выдохнул Илья.

Потрескивали, остывая, двигатели. Тишина полная.

Иван посмотрел на часы – половина второго ночи. Еще часа два, от силы – два с половиной можно подождать. Он выбрался из самолета.

Теперь людей в полицейской форме было двое. Один – в стальном шлеме; на цепочке, поперек груди, поблескивала латунная бляха полукруглой формы. Ни дать ни взять – фельдполицай. Ряженые или служат у немцев на самом деле? Вопросы задавать было не принято, да никто бы и не ответил.

– Командир, закурить есть? – обратился к Ивану «фельдполицай».

– Не курю, – развел руками Иван.

«Немец» говорил по-русски чисто.

– Жаль, у немцев сигареты – дерьмо полное. «Беломора» бы или моршанской махорки…

В экипаже курил только бортстрелок.

– Савелий, – крикнул Иван, – закурить дай!

Бортстрелок подошел к открытой дверце и остолбенел. В темноте его глаза уже адаптировались, и картинку он увидел сюрреалистичную: стоящий у борта самолета командир преспокойно беседует с немцами.