Он был готов рассказать новому приятелю всю семейную биографию — лишь бы забыть поскорее о трупе самоубийцы на третьем этаже единственной на деревню квартиры с балконом.

— А просто «тёщи» у меня нету как бы, — повествовал Сенька. — Катерину бабка воспитывала. Родители развелись и переженились заново. А кому нужна в новой семье наполовину чужая дочка? Вот Катьку в деревню и сослали. Но она не в обиде, ей и тут хорошо!

— Как мои, — вырвалось у Антона.

Семен это запомнил. Нет, по пути домой или в сельпо он, конечно же, к нему с расспросами приставать не стал. А вот за ужином — насел на гостя.

Оказалась биография у кудрявого хуже, чем у Катерины. Если ту в малолетстве несмышленой подкинули любящей бабушке, а родители ругались и разводились где-то отдельно от них, в городе. То по нему развод прокатился колесом трактора.

Старшая сестренка ночевала у подружек, пропадала по клубам, едва краситься научилась — ее вечно дома не бывало. Его тоже месяцами не было дома — маялся по больницам. Родители обоим чадам давали денег вдоволь — а вот любви и тепла самим не хватало. Обвиняли друг друга в болезненности сына и разгульности дочери, ссорились, ругались… Каждый семейный выходной — краткосрочная война, будни — вооруженный нейтралитет с дипломатическими нотами. При этом были любовники и дети на стороне. Но развелись только тогда, когда Антону исполнилось двенадцать и он успел перенести шесть операций на сердце. Преподнесли детям, что якобы не хотели их травмировать разводным процессом, поэтому и тянули, как могли.

Им, разумеется, предоставили выбор, с кем из родителей остаться жить. По умолчанию подразумевалось, что заканчивающая школу сестра сразу же проявит самостоятельность, благо денег на съемную квартиру охотно сулили и отец, и мать. Антону тоже недолго осталось — если не зарежут хирурги, лет через пять поступит в универ, получит место в общаге. Вкусит разгульную студенческую волю!

Однако сестра сделал финт — и забрала под крыло братишку, объявив родителям, чтобы шли на все четыре стороны.

Предки пожали плечами. Оставили наследство в виде родной квартиры, счет в банке, чтобы на первое время хватило. И с чистой совестью свалили за границу — на разные полушария планеты, как можно дальше друг от друга.

— Вот су..и, — поскрипел зубами Сенька.

— Мы с сестрой были счастливы, — улыбнулся с ностальгией Антон. Налил себе еще квасу, распробовал. — Потом она вышла замуж, родила тройняшек. Купили с мужем квартиру на одной площадке с нашей старой. Так она могла сидеть в декрете и заодно присматривать за мной.

— А ты?

— А что я? Я еще в старших классах освоил Сеть и научился неплохо зарабатывать. Помогал сестре. Так что в универ не пошел, к моему стыду, остался неучем.

— Не кокетничай, блин, — хмыкнул Семен, отбросив под стол очередную опустевшую жестянку из-под пива. — Нашел перед кем образованием мериться.

— А ты? — в свою очередь спросил Антон. — У тебя какие родители?

Семен отмахнулся:

— Отец спился, мать надорвалась. Сирота я, короче.

— Прости.

— Ты-то при чем? — хмыкнул он. — А чем зарабатываешь в этом своём Инете?

Антон смущенно замялся, потупил глаза, демонстрируя шикарные для парня ресницы:

— Поверишь, если скажу, что пишу?

— Что пишешь? — прищурился Семен. Вот бл…! Перепил пивасика, и организм, мать его, логично затребовал после выпивки баб и грязные танцы. А собутыльник-то трезвый, как стеклышко, мигом просечет суть проблемы. И что делать? Как искать выход из положения? Из-за стола запросто не встанешь… Затуманенная голова скрежетала мозгами туго. — Писать, знаешь ли, можно пейзажи маслом, портреты… хм, пастелью. Романы стихами.

— Порно, — шепнул Антон. Застенчиво прикусил нижнюю губу ровными, красивыми зубками, ожидая реакции на признание.

— Гейское? — почему-то сорвалось с языка Сеньки. Сам выпучился от своего вопроса.

Антон же кивнул, не поведя бровью:

— Гетеро тоже.

— И хорошо продается? — осторожно уточнил тракторист для справки.

— Неплохо, — заулыбался собутыльник. — На машину кредит брать не пришлось.

— Ёж моё ж, — уважительно протянул Семён. — Инет мощная сила!

Предложил за это выпить. Антон от тоста отказался:

— Не, я щас лопну, не могу больше пить.

— За чем дело стало? — оскалился Сенька, радушно поведя рукой. — Иди отлей — и заново начнем квасить!

Хихикнув не вполне трезво, гость послушно поднялся из-за стола.

— А на обратном пути зайди на кухню и вылови из банки еще огурчиков! — велел хлебосольный хозяин, вручив опустевший салатник.

Пока собутыльник вышел, Сенька намеревался бодренько вскочить, сбежать через окно на двор… А он у себя дома! Как хочет, так и выходит из дома! Да за банькой можно окатиться холодненькой водой из поливального шланга. Полегчает!..

Не так-то всё оказалось просто на деле, как в планах. Он дёрнулся с места — смачно кое-чем приложился о край столешницы — и тут же плюхнулся обратно на стул, шипя матерно. Из-за стола пришлось выползать крайне аккуратно: натянувшиеся кобурой тонкие трикошки нисколько не скрадывали чувствительность, а взмокшая головка деревянной подпоркой упиралась в столешницу снизу. Любое движение — и молнии по всему телу. Он и не замечал раньше, что этот стол такой низкий… Или стул высокий?.. Или его дубинка обнаглела, вытянулась изо всех силушек, чтобы «одним глазком» на собутыльника глянуть…

Кое-как вылез. Пошел вразвалочку — какое тут через окно сигать! С крыльца бы спуститься, не расплескавшись. Дубинка гордо реяла впереди владельца, флагштоком наперевес, отмахивая в такт шагам.