Идея многим показалась занимательной, и девушка (звали её Таней), как и подобает истинному инициатору, начала первой. История Тани была о том, как в школьные годы они вместе с одноклассницей (Эльвирой) посещали кружок хореографического танца, и иногда после этих занятий жившая в пригороде подруга оставалась у неё ночевать.
В тот раз Таня пойти не смогла, и Эля, после занятий по обыкновению зашедшая к ней, оставив пакет с формой прямо на коврике, рядом со сброшенной обувью, с порога увлечённо принялась рассказывать напарнице о том, что в параллельной группе у них появился новый мальчик, а ещё она чуть не опоздала, так как перед самым выходом из дома на её спортивной сумке оборвалась лямка...
Позже, наводя вечернюю уборку, мама Тани переложила пакет с Элиной сменкой на полку трюмо, а ещё спустя некоторое время, поставила на то место другой, похожий пакет, с мусором, чтобы на следующий день выбросить его по пути на работу.
Утром девочки как всегда проспали, и, второпях собираясь в школу, Танина подруга схватила стоявший в дверях пакет, пологая, что там её танцевальная форма.
Подмена обнаружилась только в автобусе, когда от растормошённого пакета стало заметно попахивать, и находящиеся рядом пассажиры стали бросать на зардевшихся девчонок подозрительные взгляды.
На первой же остановке Эля пулей выскочила из автобуса, сунула злосчастный мешок в ближайшую урну и мигом влетела обратно.
- Так мы и ехали, краснея со стыда и лопаясь от смеха, до самой школы - закончила Татьяна свой комичный рассказ.
Мише эта история показалась очень забавной, но в основном, ребята отреагировали сдержанно, и после нескольких коротких смешков в аудитории воцарилось гнетущее молчание, грозящее испортить всё веселье.
Тогда за дело взялся Макс. Со всей эпичностью и выразительностью он поведал историю о том, как в преддверье новогодней вечеринки на загородной даче одного своего старого приятеля у него вдруг жутко разболелась голова, и ему захотелось спокойствия и уединения.
Максим хорошо знал дом и поэтому без труда нашёл себе на первом этаже укромное местечко. То была небольшая комнатка с высоким круглым окном и "почтенным" диваном-книжкой. Пружины в его спинках давно промялись, и для удобства на диван положили пуховую перину полуторку, покрывавшую добрых две трети поверхности. Только у стены ещё оставалась узкая полоса пространства, куда, однако, при желании вполне мог уместиться один человек. Макс незаметно проник в комнату, улёгся в эту тайную нишу, накрылся сверху общим покрывалом и исчез.
Он рассчитывал лишь немного отдохнуть и вернуться, но уснул, и не слышал, как наверху началась веселуха, как в комнатку несколько раз заглядывали, пытаясь его найти; и как, ближе к вечеру, когда большая часть спиртного была выпита, там тайком заперлась одна очень сладкая парочка, собираясь вдоволь насладиться взаимной нежностью свободной девичей любви.
Каково же было их удивление, когда в самый разгар блаженного свидания, разбуженный страстными женскими голосами "поручик" Макс откинул в сторону смятое покрывало и прошептал спросонья хриплым баритоном: "Салют, девчонки! А меня возьмёте?.."
Что происходило дальше, Макс не уточнял. Но, если Танина история всех только раззадорила, то после его выступления половина группы так и покатилась со смеху. И Миша был в первых рядах.
Наконец, когда все как следует отсмеялись, прозвучал рассказ об одном романтике, со слабым зрением, который без памяти был влюблён в некую даму, и ждал её недалеко то швейной фабрики, где та работала, в детской беседке, вместе со своим другом (рассказчиком), чтобы открыться, наконец, счастливице в своих чувствах.
Бедняга был сам не свой от волнения. Дважды завидя знакомый силуэт и забывая обо всём на свете, с вскриком: "Идёт!!!" он вскакивал со скамейки и, с размаху ударяясь головой о низкую крышу беседки, со стоном опускался обратно, потирая руками ушибленное место. А в третий раз, когда это действительно была та самая девушка, горе-Дон Жуан, от радости подпрыгнув ещё сильнее, вместо намеченного признания в любви вынужден был отправиться на больничную койку.
Такого натиска "тяжёлой артиллерии" не ожидал никто, и лагерь чопорных физиономий окончательно капитулировал. Смеялись все, и от того, что все смеялись, делалось ещё смешнее. У Крошки от хохота даже свело живот, и выступили слёзы. И вдруг, сквозь смех, он сам вспомнил один забавный случай из своего детства (вернее, Миша не извлёк его из архивов памяти, а, скорее, дорисовал с бабушкиных слов, дополненных проблесками воспоминаний).
Это произошло на даче, когда ему было три-четыре года. "Бабушка, скорее!!! Посмотри, какой большой червяк!" - звенел на весь огород взлетевший от восторга тонкий голосок, и бабушка чуть не упала в обморок, когда увидела, как из палисадника сияющий победной гордостью естествоиспытателя Мишутка тащил за хвост здоровенного оранжево-чёрного ужа...
Дальше истории стали сыпаться одна за одной. И в это время со стола незаметно исчезли заварка и чайник, а на их месте также незаметно появились тетра паки с белым и красным вином и чистые стаканчики. И таким подкупающе-проникновенным оказалось это незапланированное веселье, что, не смотря на свой бедовый опыт с алкоголем, Миша всё-таки решился выпить вместе с остальными глоточек за знакомство.
И, к величайшему его изумлению, никаких симптомов тошноты и головокружения не последовало. Напротив, внутри появилось мягкое, приятно-согревающее ощущение сплочённости с окружающими, парадоксально дополненное странным, отрешённым спокойствием и необычайной ясностью рассудка, который, отбросив обычные скованность и деликатность, живо включился в процесс общения. Миша стал вдруг отчётливо сознавать, что все, кого он видит - подобные ему "понимающие индивидуальности", воспринимающие каждую деталь попавшей в поле их зрения обстановки (включая и самого Мишу), лишь промежуточным элементом в сложной градации специфической картины мира их собственных глаз.
"Не эти ли уникальные особенности восприятия и понимания каждого из присутствующих формируют их общую реальность на каждый момент проведённого вместе времени" - размышлял наш герой, откинувшись на спинку стула и вместе с остальными по вступительным аккордам пытаясь угадать название песни, что начал наигрывать Макс.
Когда первые пакеты с вином опустели, им на смену пришли вторые; а в группе успела установиться такая тёплая, доверительная атмосфера, что по интонациям настроений она напомнила Крошке Еноту ранние детские утренники. Только на этот раз вместо желторотой садовской малышни его окружали взрослые, уже во многом состоявшиеся люди, и впервые с того далёкого времени Миша чувствовал, что его приняли. Всем сердцем он испытывал неизъяснимую, ликующую радость - словно другая, давно и вынужденно им покинутая и уже почти забытая часть его души теперь оживала, и, вновь воссоединяясь с оставшейся, опять обретала исходную целостность и находила путь к Свету...
Да, расставаться действительно не хотелось, - ведь это была настоящая фиеста. Но вот минуты незаметно превратились в часы, и кто-то из ребят с сожалением сообщил, что ему пора.
- И мне...
- И нам...
- Я тоже, пожалуй, пойду... - послышалось с разных концов стола, ещё несколько человек повставали со своих мест. И только один Миша, крайне впечатлённый и вовлечённый в происходящее, не сразу мог понять, зачем кому-то куда-то идти, когда там, всем вместе, им было так хорошо.
Конечно, у каждого своя жизнь, до краёв заполненная встречами, делами и обязанностями; конечно, на завтра они снова встретятся на занятиях и продолжат общение... И, всё-таки, нечто бесконечно печальное промелькнуло в таком резком переходе от праздника к буднему, и Крошка заметил это.
Однако, искать причину этой извечной печали нашему герою помешала друга, мятежная мысль, в виду которой он стал даже рад скорому завершению.
