Где заканчиваются фантазии, а начинается действительность? И играет ли это большую роль, если в своих фантазиях ты еще более развратен, чем в действительности? Я подумала о том, почему бы не сделать хоть что-нибудь из того, о чем все равно думаю? Ведь Бог видит не только наши действия, но и мысли. Тогда какая разница, что я делаю? Ведь в мыслях я развратна...
И еще я поняла, что мы с ним по-разному все это воспринимали. Я не знаю, в чем он находил свое удовольствие. Может в максимальном разнообразии и количестве таких встреч. Может в последующих воспоминаниях и смакованиях. Для себя же я пыталась вынести удовольствие из самой игры, из эротичных разговоров и прелюдий. Но какое может быть удовольствие от эротичной игры, если ты знаешь, что она закончится спланированным развратом?
Я фантазировала - и все это было ярче, чем то, во что превратились наши эротичные игры. Когда мы собирались втроем - я, он и кто-то еще, мы все знали, зачем мы собрались и что дальше должно произойти. О какой игре может идти речь, какие секреты еще могут остаться?
Какое-то время я себя считала бисексуальной и сексуально-озабоченной. Может, это было в том возрасте, когда организм находится на пике своей сексуальности, когда чувства тебя переполняют так, что ты не в силах их обуздать, и к тому же подпитываются постоянными похвалами, благодарностями и просьбами не сдерживать себя.
Может, это было подростковое желание выделиться и все попробовать, подростковый максимализм, шовинизм. Кто-то становится неформалом - эмо, готом, панком, рокером, скинхедом. Кто-то покоряет киберпространства. Я же стала помешанной на сексе и сексуальных экспериментах.
Я хотела понравиться любимому мужчине, хотела удивить подруг рассказами из реальной жизни. Однако потом я поняла, что все это самообман. Любимый не оценил всех моих жертв, наоборот, ему было мало и мало, а от подруг я все равно скрывала многие подробности своей жизни и уж тем более мыслей.
И как бы там не было, сейчас все это опротивело! Опротивело до такой степени, что я сама себе противна. Унижающие чувства после изнасилования просто меркнут по сравнению с тем, что испытываю сейчас.
Я всегда знала, что это грех, но сейчас грех стал противным и невыносимым. Самое удивительное в том, что барахтаясь в грязи, я продолжаю любить человека, который в эту грязь меня опустил!
Была ли я невинной до него? О, нет. Но моя любовь к нему невинна и чиста!
Он всегда говорил, что нас связывают не только интимные отношения, а нечто большее - близость душ. Тогда почему я страдаю? И почему мне кажется, что мою душу он так и не научился понимать? Любит ли он меня, как я его? Или он живет в свое удовольствие?
Он убеждал меня в том, что я Богиня! И я поверила! А потом он также легко это разрушил. Сейчас я чувствую себя падшей женщиной. Влюбленной падшей женщиной.
Я страдаю и люблю одновременно. Люблю какой-то ненормальной, болезненной любовью. Я обожаю его губы и его руки. Я обожаю его ласки. Я уже не могу без этого жить! Но не могу жить и в этой грязи.
Почему мой дневник превратился в одни только откровенные записи куртизанки? Потому что в это превратились наши с ним встречи, потому то в это превратилась моя жизнь...
И печаль, и тоска, и отчаянье целиком поглотили меня.
За тобою я шла неприкаянно, только больше идти не смогла.
Сердце любит, но сердце изранено, сердце ищет свою острогу.
Ты отпустишь меня на мгновение, я на веки тут же сбегу".
Константин считал Еву спокойной и уравновешенной. И одновременно с тем сексуально-привлекательной, даже порочной. В ней читалась какая-то загадка. На иных девушек посмотришь, и наперед знаешь, что дальше они скажут и как себя поведут. Что же ждать от нее - он не знал. Когда ему казалось, что вот - он разгадал ее, а потом, словно "обухом по голове", получал от нее "подарок" в виде мыслей, непонятно откуда взявшихся. Он изучил ее тело, но душу, при этом такую родную и близкую, познать так и не мог. Он называл ее "обезьяной с гранатой", даже не предполагая, что такой она была только с ним.
То, что они испробовали вместе, у него не было до встречи с ней. Она сама рассказывала о своих откровенных непристойных фантазиях, соглашалась на то, чтобы он помог их осуществить, сама была инициатором чего-то нового. Он считал, что Ева хочет воплотить свои фантазии в реальность.
Он помнил, как Ева рассказала ему про близость со своей подругой Зоей, про то, как они целовались, про то, как ласкали друг друга. Это было только раз между ними. Зоя не хотела повторения и продолжения. Для нее это была игра. Она хотела показать своей подруге, что "крута". И показала! Для Евы же это было что-то большее. Она так вдохновенно про это рассказывала, что не было никаких сомнений в ее бисексуальности, ее особенности, ее порочности.
Она легко обсуждала с ним девушек. И даже вся текла от возбуждения во время их близости, когда он рассказывал, фантазируя, как будет ласкать в ее присутствии другую девушку. Отчего тогда у нее эти вспышки обид? Ревность? Да. Скорее всего, это ревность!
Она всегда ему подыгрывала, принимала активное участие в каждой затее. Заверяла в своей любви. А потом в один день, в один момент "выливала на него ведро грязи", в чем-то обвиняя и упрекая. В своих выводах он пришел только к одному - она не постоянная.
Она словно была создана для него. Именно такую девушку он представлял в своих фантазиях. Она была даже лучше, чем он мог вообразить. Она была удивительной! Она была неповторимой! Воплощение женственности и утонченности! В ней удивительным образом сочетались скромность и порочность. Он любил ее! Он жил мыслями о ней. Она стала частью его жизни, частью его самого.
Даже жена, обычно ревностно защищающая свои права на него, не раз разговаривающая и отваживающая от него любовниц, в этот раз была смиренно тихой. Хотя именно в этот раз он меньше всего скрывал от нее свои чувства к другой женщине и не так старательно завуалировал их встречи. Она, видимо, чувствовала и видела, что это не очередное его мимолетное увлечение, а нечто более глубокое.
Жена сама ему предложила уйти к ней. И в какой-то момент он готов был расстаться с женой. Но непостоянство Евы, делающее ее особенной и так привлекающее его, в то же время и останавливало. Она могла сегодня любить, и он это видел и ощущал. А на следующий день - легко предлагала расстаться.
Он представил их совместную жизнь - ее неопытность, неумелость, необязательность и бунтарство - все это пугало.
"Я сейчас наломаю дров, уйду от семьи. А Ева потом прогонит меня", - размышлял он.
Его жена была надежным тылом. Ева же была ненадежной. И чем чаще он наблюдал ее в быту, чем чаще она высказывала ему свои претензии и предлагала расстаться, тем больше он убеждался, что выбрал верное решение, оставаясь с женой.
Однажды он чистил яблоко, а Ева, заметив это, неприятно сострила: "Ты что, как дед чистишь яблоко? Зубов что ли нет?".
Он считает, что в кожуре одни нитраты, ничего полезного. Он сам когда-то перевозил фрукты на большие расстояния, и видел, как их обрабатывали, чтобы дольше хранились. Но эта ее колкость больно резанула слух. Он старше ее, намного старше. Да сейчас он хорошо выглядит. Однако время неумолимо, беспощадно! И через пять-десять лет, он уже не сможет скрыть своего истинного возраста. А она будет еще молода. Встретит такого же молодого парня...
Все то, что они вместе прошли и испытали - было незабываемо! И в то же время, создавать семью после этого было бы безрассудством! Их развратные забавы накладывали нестираемый отпечаток на их отношениях. Хотя уже он не представлял их отношения по-другому.
Он знал, что она, как и любая женщина, хочет создать семью, выйти замуж, родить детей. Но отпустить ее не был готов. И оправдывал себя тем, что она сама еще не готова к созданию семьи.
Вовлекая ее в мир плотских утех, он развращал ее. В то же самое время, и взращивал в ней себялюбие, самоуважение, целеустремленность. Ева поймет, как сильно изменилась в лучшую сторону еще очень и очень не скоро. Тогда же все его усердные попытки помочь "гадкому утенку" стать "лебедем", она воспринимала, как упреки и придирки, а его объяснения считала "отмазками".
