В тот день мы с Константином договорились, что все должно произойти, как будто случайно. Хотя все с самого начала было продумано и спланировано. Мы пили вино, отпивая небольшими глотками, а ему подливали чаще. Не имело значения количество выпитого, но это еще больше раскрепощало и являлось удобной причиной объяснения дальше происходящего для всех. Когда бутылка опустела, была предложена старая забава - игра в бутылочку на желания. Вначале пожелания сводились к изображению кого-нибудь или чего-нибудь, и мы смеялись сами над собой и над ним, пытающегося изобразить зайчика или мышку. И так плавно мы перешли к раздеванию. Когда наш спортсмен был полностью обнажен, Константин, с долей зависти, а может мне так показалось, но с явным сарказмом, обратил мое внимание на его мощное рельефное тело.

"Я привел к тебе Аполлона!", - сказал он.

Все мышцы играли при каждом его движении. Я не без смущения опустила глаза на его мужское достоинство, которое на мое удивление, оказалось очень впечатляющим.

"Ого!", - вырвалось у меня.

Заметив мою реакцию, и тоже посмотрев туда же, Константин не удержался, и спросил: "Ты и его накачал? А где ты находишь резинки на него? Таких размеров, наверное, не существует". Мы все смеялись.

Я боялась брать инициативу на себя, не хотела показаться в их глазах легкодоступной и непристойно опытной. Хотя, это странно звучит - куда же более непристойно может вести себя женщина?! Я также боялась реакции Константина, боялась его ранить, боялась его ревности, боялась его потерять. И все еще не могла поверить в происходящее. Игра ли это моего воображения, или это его проверка? Друг наш тоже не проявлял активности, видимо, остерегаясь обладать чужой женщиной на глазах ее мужчины, несмотря на свое возбуждение, которое уже не возможно было скрыть, вернее - прикрыть.

Увидев наше замешательство, Константин взял инициативу "в свои руки", словно этого и ждал. Он должен был играть какую-то роль, если не был участником самого процесса. Эта роль была постановщика и наблюдателя. И он стал говорить, как кому встать, до чего дотронуться. Этот мужчина не знал моего тела, как его знал Константин. А я не знала его тела и не осмеливалась изучить при наблюдающем Константине. И Константин чувствовал, а может и видел, что мне не настолько приятно, насколько может быть приятно с ним наедине. Тогда он попытался подключиться к нам, начав ласкать меня. И толи от количества выпитого вина, толи от пропавшей уверенности в себе из-за совершенных, возможно на его взгляд, физических данных нашего знакомого, но он так и не смог полноценно к нам присоединиться.

Возможно, сидя в кресле, и руководя нами, как марионетками, как актерами на постельной сцене, он думал, что все происходящее мне нравится. И как же он ошибался, если и в правду так думал! Потому что именно актрисой я себя и ощущала. Актрисой, которая стала таковой под воздействием первого своего импульса, вызванного взаимными эротичными разговорами во время прелюдий...

Потом был мусульманин, тоже его друг. Мы прозвали его - "Мулат". Очень приятной внешности - и лицом и телом. Подтянутый. Смуглый.

Мы пригласили в этот вечер его погулять с нами. Во время прогулки Константин меня трогал за различные интимные места, но делал это ненавязчиво и не открыто. Хотя это было специально, чтобы разжечь в "мулате" страсть. И только его человеческая природа не позволяла пускать слюни, как если бы он был животным! Мы оба - я и Константин, знали, что он желает женщину. Он желал меня.

Позже приехали на съемную квартиру. Стали пить вино. Он отказывался. Объясняя это тем, что им не положено есть свинину и пить вино.

- И ты что никогда не пил? - любопытствовали мы.

- Пил. Но это грех. Мне придется потом очищающий пост соблюдать в Мухаррам, - отвечал мулат.

- Что это? Мухахрам?- специально коверкали слово мы, чтобы посмеяться.

- Не мухахрам! А Мухаррам! Это священный месяц. В день Ашура, в предшествующие дни и последующие, соблюдается строгий пост, во время которого мы очищаем свои грехи.

- Вот выпей. А потом будешь очищаться, - уговаривали мы его.

- Нет. Не могу. Не люблю пост соблюдать. Люблю поесть, - улыбаясь, отвечал он.

Он не сразу согласился. Вернее, вначале он поддался своему страстному порыву и ласкал меня. Но в момент самой близости, отпрянул, сказав, что у них так не принято.

- Если мы берем чужую женщину, то должны отдать за нее что-то - овец, коров или верблюдов. Что я сейчас отдам? - спрашивал он.

- Ну, так отдай что-нибудь, например, шоколадку, - предложил Константин.

- Мне потом придется молиться.

- Помолишься.

В итоге за шоколадку я была отдана другому. Мулат перевозбудился, и потому ничего не вышло. Мы предложили повторить, но он отказывался, видимо, расстроенный первым "промахом".

Было еще пару-тройку раз, с другими мужчинами уже не столь привлекательными, и даже парами. Теперь Константин не только наблюдал, но и сам активно участвовал в этих играх. Мы встречались на квартире или в бане, и всегда старались превратить этот разврат в случайность или какую-то игру, в которой я была то обманутой наивной девушкой, то опытной совратительницей, то девушкой по вызову. Только суть от этого не менялась.

Запомнилась еще одна такая встреча. Мы с Константином приехали на набережную и направлялись к одному из открытых кафешек. Я уже было хотела отказаться, хотела признаться во всем ему, что все это не приносит никакой радости, наоборот, заставляет чувствовать унижение и опустошение. Я посмотрела в его глаза, в которых чертики выплясывали свой ликующий искрометный танец. Я услышала его бархатный голос, до моего уха донеслись слова: "Ты же это сделаешь? Подыграешь мне?".

И если честно признаться, в тот момент какой-то интерес действительно возник. Мы сидели за столиком в кафе, в ожидании молодого человека, с которым Константин недавно познакомился. Я обвела всех присутствующих взглядом. Остальные посетители этого кафе пришли сюда, чтобы выпить и потанцевать. Мы же пришли в это кафе с заговорщицкой целью, словно некие подосланные агенты. Да, куда уж там агенты?! Актеры!

- Сегодня ты будешь невинной девушкой, которую соблазнят, - услышала я голос режиссера.

Я снова обвела все взглядом - и мне все показалось каким-то нереальным. Не то, чтобы я сейчас пытаюсь как-то оправдать свои поступки. Это лишь воспоминания. В тот момент я даже усмехнулась, мысленно осудив всех окружающих людей за их пустое времяпрепровождение. Мы то собрались здесь ради определенной цели, задумки, интриги... Сейчас бы я выразилась поточнее - ради разврата, еще большего греха, чем распитие алкоголя и пустословие.

Мы тоже выпили немного вина из пластиковых стаканчиков. К нам подошел невысокий молодой человек, с простым деревенским лицом и с наметившимся животом. Ничто в нем меня не притягивало. Я посмотрела в его глаза, и прочитала в них жгучее любопытство и интерес... Именно за этот взгляд я и зацепилось...

Когда все произошло прямо на пляже, он стал убеждать меня, что он не такой плохой, каким мог показаться, и что вообще очень сожалеет о том, что произошло.

- Мне кажется, мы сейчас тебя очень сильно обидели! - сказал он, обращаясь ко мне.

Нам надоело выслушивать его причитания, и потому пришлось признаться, что все это было с моего согласия, и что вообще вся ситуация спланирована. Это сказал Константин. Мне же хотелось сказать совершенно иное...

Он рассуждал про грань между желанием и ревностью, между стыдом и порочностью. Он говорил про серые массы окружающих нас людей и убеждал меня в моей особенности. Соглашаясь первые несколько раз на такие пошлые игры, я саму себя убеждала, что мне нравятся щекотливые ситуации. Но эти пошлые игры стали не просто утомлять меня, они что-то надламывали внутри меня, заставляли чувствовать унижение. Я не только "играла" падшую женщину, я стала падшей. Когда он попробовал разок, то уже не мог остановиться. И хотел снова и снова чего-нибудь необычного. Уже при каждой встрече он предлагал мне свои новые идеи или обсуждал произошедшие. Я постоянно отказывалась. Он же стал упрекать меня, что только он что-то предлагает и осуществляет, а я только соглашаюсь или не соглашаюсь.