От нее приятно пахло. Это был необычный аромат. Вершиной был фруктовый запах, с нотками свежести и легкой горечи. Он гармонично раскрывался эротичным, опьяняющим цветочным аккордом. Девушка делала легкие движения, и за ее телом следовал сексуальный шлейф. Нам обоим понравился этот аромат.

"Это то, что я всегда искала!", - подумала я.

"Как называется твой парфюм?", - спросил Константин.

"Пур Пуазон от Диор", - ответила она.

Мы долго обсуждали этот аромат. Обсуждали его и после ее ухода. Я была уверена, что этот аромат ему понравился также сильно, как и мне.

Забегая немного вперед, хочу рассказать об этом аромате. Услышав его звучание на девушке, я запомнила уже навсегда. Невинность и страсть - одновременно нес он в себе. Я ассоциировала его с собой. В нем все нотки были притягательными для меня. Этот аромат мне даже напоминал отдельными нотками магнолии. Запах магнолий тоже содержит свежие, сладковатые цитрусовые нотки. Хотя, как потом я прочитала из описания составляющих его частей, магнолий там не присутствовало. Это был необычный аромат, который раскрывался полностью уже после нанесения.

Его еще не было в розничной продаже. Той девушке, как она сама нам сообщила, его кто-то привез из Франции.

Какое-то время спустя он все-таки появился. Не то, чтобы я отслеживала его выход в свет, все произошло случайно. Я включила телевизор и засмотрелась на рекламу, в которой молодая, яркая девушка, оказывается сильнее пантеры. "Опасная красота открывает источник соблазнительной силы" - это был рекламный ролик аромата.

А еще через какое-то время я уже читала о нем в женском журнале. "Он был создан для Богини, живущей в каждой женщине", - сообщалось в его описании. Богиня?! Божественный аромат!

Все произошло случайно. Или не случайно? В моей жизни ничего не было случайного. Все было закономерным и знаковым.

И вот я купила свой аромат. В один из дней, когда предстояла наша встреча с Константином, я нанесла его себе на запястья и на шею за ушками. Я старалась "не переборщить", чтобы был лишь легкий шлейф от меня. Мы встретились.

"Какой ужас! Ты что в духах искупалась?", - такова была первая реакция Константина.

"Сейчас приедем на квартиру, и ты смоешь с себя эту гадость", - сказал он.

"Что за бабушкины духи?!", - продолжал он негодовать.

О, Боже! Только ты один знаешь, что испытала я тогда. Я, так уверенная в его вкусе, думающая, что этот аромат ему тоже понравился, была опечалена его реакцией.

"Может, на мне он как-то по-другому раскрылся, или не успел раскрыться, так как я нанесла его сразу перед выходом из дома?", - размышляла я.

Уже намного позже мне стала понятна его реакция. Понятна, потому что у него не раз была такая реакция на мой парфюм. Единственное, что он допускал - это легкие сладковатые крема. Особенно он предпочитал с запахом кокоса и миндаля. Он объяснял это своей слишком развитой чувствительностью. Даже день назад накрашенные ногти, ему "били в нос" своим резким запахом.

Он боялся, что аромат женских духов останется на его теле и одежде. Боялся, потому что был не свободен. И потому всегда после наших встреч, он совершал омовения своего тела. Он смывал мой запах, как какую-то грязь с себя. И только его руки, ласкающие меня, оставляли на себе мои ароматы. А он даже это подчеркивал, поднося их к своему носу. "М-м-м! Какой запах! Запах моей девочки! Запах моей любимой!", - говорил он. И я все ему прощала.

"Я ухожу в ночи, оставляя после себя только напоминание легким звучанием своего аромата. Ночь, темная ночь, ты всегда разделяла наши тела. Он уходил в свою семью. Я возвращалась в свое одиночество. И ты же соединяла наши души. Ночью мы встречались во снах и других неземных мирах".

Мечты. Мечты. Мечты.

Он не узнал этот аромат. Он не полюбил его. Но даже и не в этом дело. Духи - это индивидуальный выбор каждого. Дело в том, что я принимала все его запахи. Я не выбирала их. Этот человек вошел в мою жизнь со своими запахами, которые менялись на протяжении времени наших отношений. И каждый новый запах я принимала, как часть него. Он же отверг часть меня. Он сам выбирал мне роль, сам подбирал мой наряд, сам назначал день моего выступления и даже лишил собственного выбора запахов. "Но он же женат!", - напоминала я себе, оправдывая его. Но другая моя часть протестовала: "Брак - это не оправдание, это его статус. Но это его заботы, а не твои! Стоит ли брать на себя его заботы, если он не берет на себя твои?"...

Теперь возвращаюсь в день встречи с девушкой по вызову. Через пару часов она ушла, забрав причитающиеся ей деньги и робко улыбнувшись нам на прощание.

"Всегда бы были такие клиенты, как вы!", - осмелилась сказать она перед уходом.

Я всегда представляла себе девушек по вызову совершенно в другом облике. Мне она представлялась потрепанной жизнью и мужчинами, пропитанной запахом сигарет, алкоголя и похоти, с пустыми глазами и глупыми мыслями. Мы же провожали в тот вечер совершенно обычную девушку, которую можно встретить каждый день на улице, толкающей впереди коляску с ребенком или в магазине за прилавком, приветливо улыбающуюся покупателям.

После того раза, он еще один раз "покупал" девушку. Привезли двоих. Опять они были, похожими друг на друга. Невысокими и пухленькими. Он негодовал, что опять вместо стройных, привезли бесформенных. Оказалось, что "стройняшки" стоят дороже. В этот раз он платил не за разговоры, а за ублажение наших тел.

Девушка вначале отказалась ласкать меня, но была не против того, чтобы я ее потрогала. Чуть позже, и она, возможно, из солидарности, поласкала мою грудь. Он занимался с ней сексом, мне же отвадилась роль помощницы, поддерживающей, поправляющей. Я не испытывала ревность. Но также не было и азарта, и возбуждения. Это был не секс. Вернее, не секс в его обычном понимании, как способа получить наслаждение и некую "разрядку" от физической близости. Скорее, это напоминало множество постановочных сцен из порнофильма. Поставил так, поставил по-другому. Пощупал тут, снова перевернул.

Он добивался естественности. Но ее не получалось. И я, и она играли в его игру без желания. Она ушла, получив оговоренную сумму. Я осталась, получив заверения в любви, множество комплиментов, слов благодарности, что позволила ему.

Почему то ему не давал покоя факт того, что я не получаю оргазм. И хотя он, наоборот, заверял меня, что для него это неважно и что он не понимает людей, рассуждающих о важности получения оргазма, когда как важнее получать удовольствие от самого процесса. Однако он постоянно ссылался на это, убеждая меня попробовать очередную пошлую забаву. И однажды он сказал: - Пойми, я тебя сильно люблю! Очень сильно! Настолько, что готов даже видеть тебя с другим мужчиной, если тебе будет хорошо.

А в другой раз, после целого дня, проведенного с ним, когда он восхвалял меня и убеждал в моей необычности и непохожести на других людей, смотрящих на мир только в черно-белых красках, он сказал: - Я все продумал. У меня есть один знакомый. Ты его знаешь. Давай пригласим его сегодня к нам под предлогом познакомить с твоей подругой, которая в итоге не придет?

Возможно, Константин сделал этот выбор, зная, что этим человеком я не заинтересуюсь. Этот мужчина был спортсменом, "фанатичным качком". Все его тело представляло собой одни сплошные мышцы, горы мышц. В общественных местах он всегда привлекал к себе внимание, особенно женского пола. Мне же никогда не нравились "сверхперекаченные" мужчины, с неестественно твердыми мышцами, чересчур надутыми, словно силиконовыми.

К нему не было отвращения или неприязни, но и не было острого влечения. Он был легок в общении, доброжелателен, не заносчив, но общаться с ним на какие-то глубокие темы не получалось из-за его "специфического" выражения мыслей - ему очень тяжело было их высказывать, он долго думал, прежде, чем ответить на простой вопрос. При этом он никогда не обижался, если его мысль продолжали за него, и если даже передразнивали или смеялись. Может, он доверял нам, верил, что наши шутки без какого-либо подтекста.