- Я же сказал: держи! - рявкнул Герман. Досадливо поморщился: - Ладно, проехали. Извини. Сядь вон на камушек, отдохни, я сам закончу.
Инга послушно направилась к обломку скалы, валяющемуся на берегу. Села, принялась разглядывать ладони. Мозоли, подживающие и свежие ссадины, траурная кайма под ногтями... Зачем я здесь? Предки были хранителями тайны! Подумаешь! Тоже мне, тайна. Пара-тройка баек. У всех коренных питерцев есть такие семейные легенды. Как можно было поверить в тот бред, что несла тетя Люся и отправиться к черту на куличики?!
Отчего-то, после того как Герман принял решение, ей стало легче. Делай что должно, и будь что будет, говорил папа. Вот и буду делать что должно, строго сказала себе Инга. Если верить Герману, осталось всего два перехода. Сегодняшний день можно уже вычеркивать, самое страшное - обнос порога - позади, ходу до стоянки, по словам Германа, не больше часа. А завтра вообще не о чем говорить - полдня и мы в точке выброски!
- Ну что, всё забыли? - прервал ее размышления привычный окрик "адмирала". Она поперхнулась. Это был любимая присказка Горца. Он задавал этот вопрос, когда они собирались вставать на воду после очередной стоянки. На него следовало отвечать: "Ничего не взяли!", но сегодня все промолчали.
- Стартуем, - пробурчал руководитель похода, сообразив, что дал маху. - Давайте, шевелитесь! Раньше сядем - раньше выйдем.
На воде все оживились. Герман размеренно окунал весло, после каждого гребка делая странное обратное движение. Инга не сразу поняла, что таким образом он компенсирует ее слабое участие в поступательном движении их суденышка. На мгновение ей стало неловко, но... Солнце нежно гладило плечи и затылок, пронзительно-голубая вода легко несла яркие сдвоенные тела катамаранов, а главное - путешествие вплотную приблизилось к финалу! Можно расслабиться и получать удовольствие. Вон Левушка напевает себе под нос, да и на лице Семена расползается непривычная улыбка.
Будто подслушав ее мысли, Герман мотнул головой в сторону "неразлучников", усмехнулся:
- Втянулись твои подружки-то, а? Глядишь, сделаем из них настоящих водников еще!
- Не успеем, - пожала плечами Инга.
- Да ладно, - возразил Герман. - Знаешь, как Гор говорит: рано еще, ребята, сосать друг другу...
Он запнулся, мотнул головой, точно отгоняя назойливую муху. Инга сочувственно вздохнула. "Друг, оставь покурить! - А в ответ тишина..." Она и сама никак не могла осознать, что Горца больше нет. Казалось, вот сейчас, за следующим поворотом, закачается у берега оранжевая капля, резанет по глазам отразившийся от мокрого весла солнечный блик и знакомый голос недовольно спросит: "Долго еще кота за яйца тянуть будем, господа тур-р-ристы?! Шевелите булками, если не собираетесь на воде ночевать!"
Герман откашлялся и хрипло сказал, глядя в сторону:
- Ты это... Смотри по сторонам.
- Я смотрю.
- Сейчас река успокоится маленько, наверняка улова будут. Только внимательно смотри, его могло... Ну, мало ли, под камни забить или еще что...
- Я смотрю, - повторила Инга.
Когда пришла первая телеграмма про отца, было такое же ощущение нереальности проходящего. Она выскакивала в коридор, едва заслышав чьи-то шаги на лестничной клетке; бросалась на телефонную трубку как сова на мышонка; каждый час бегала к почтовому ящику; вздрагивала, увидев в толпе сутулую мужскую фигуру в серой куртке. Поверить, что папы больше нет, Инга смогла лишь спустя несколько месяцев. Да и то, видимо, не до конца, раз ввязалась в эту авантюру.
Некстати вспомнилась легенда о пещере, рассказанная жуликоватым проводником Тахиром. Исполнение желаний, злобная и ненасытная богиня Си Ван Му, путь на Ту Сторону Мира...
М-да, подумала Инга, привычно находя подходящие к случаю строки. Я не знаю кому и зачем это нужно, кто послал их на смерть недрожащей рукой...
- Что?
Она дернулась от неожиданности, чуть не свалилась с катамарана и поняла, что произнесла последние слова вслух. Герман смотрел вопросительно.
- Да так, - смутилась Инга. - Это просто... стихи такие.
- А-а... Стихи дело хорошее, - рассеяно проговорил Герман, вновь принимаясь обшаривать глазами берег. - Я, правда, в стихах не очень-то... А вот на гитаре мы в юности лабали, было дело. "И в беде, и в радости, и в горе только чуточку прищурь глаза-а-а" - фальшиво пропел он. Но Инга подхватила:
- В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса.
Герман покосился. Не поймешь как, благодарно или сердито, но ей стало неловко. Он друга потерял, какие уж тут песенки? Вчера, когда она заканчивала домывать посуду, ночь зазвучала вдруг перебором струн. Ингино сердце ухнуло в район желудка. Забыв о посуде, она пошла на звуки музыки, но это был всего лишь Герман. Он задумчиво перебирал струны, не замечая, что "неразлучники" смотрят на него как на привидение. Герман услышал Ингины шаги, поднял голову.... Прибил ладонью звенящие струны и излишне суетливо принялся упаковывать гитару обратно в драйбэг . А на другой день Инга заметила, что их кат стал на один рюкзак легче. Гитара осталась сиротливо лежать на берегу, похожая на труп в черном полиэтиленовом мешке.
Его можно понять. Инга с "неразлучниками" скоро сядет в самолет и вернется в нормальную жизнь. А Герману еще в полицию заявлять, объяснения какие-то писать, наверное. Да и родным Егора сообщить надо. Интересно, кто у него есть? То есть, был. Нет, это Горец - был, а его близкие пока еще есть. Родители? Жена? Инга попыталась представить себе ту, которая могла бы жить с мрачным и колючим Горцем, слушать его песни, готовить ему еду, спать с ним, целовать, провожая в экспедиции... Вот и допровожалась, хмуро подумала Инга.
- А у Егора... - осторожно спросила она, - Горца... В общем, он женат? Был женат?
- Был. В смысле, разбежались они. А раньше времени Гора хоронить не надо. Мы с ним, знаешь, из каких передряг вылезали? Он мне как брат! Я бы почувствовал, если... Тьфу!
Он замолчал и принялся яростно грести. Инга тихонько вздохнула. Этот и еще один переход. Дотерпеть до завтрашнего вечера. Потом можно будет выкинуть эти две недели из головы, забыть как страшный сон. А "еще более потом", наверное, у нее получится даже вспоминать обо всем с улыбкой: помнишь нашу поездку в Китай? Как кашу горелую жевали и сухари в чае размачивали? А как я рюкзак плохо привязала, он с катамарана упал, и все шмотки промокли? А как Левушка чуть в порог не нырнул?.. И все в таком духе. Будет что вспомнить на свалке, как говорится.
Если мы до нее доживем, мрачно сказал внутренний голос. Молчи, вежливо попросила его Инга, просто молчи, пожалуйста!
- А куда это наши братцы-кролики запропали? - вдруг поинтересовался Герман. - Вроде за нами только что шли.
Инга оглянулась. Скалы, вода, редкие корявые деревья.
- За поворотом, может, - неуверенно предположила она.
Минут пятнадцать они молча гребли. Потом Герман негромко выругался и приказал:
- Суши весла! Подождем. Впереди спокойно, конечно, но... Подождем.
Инга пристроила весло в середине катамарана, потянулась, разминая ноющую спину. Прозрачная вода негромко журчала, закручивалась водоворотами, тут и там вспухала неожиданно блестящими гладкими пузырями. Это называется "поганка" , вспомнила Инга. А вон тот гладкий камень - обливняк . В первые дни похода она не понимала половины того, о чем разговаривали между собой Герман и Горец. А сейчас и сама может изъясняться как заправский водник.
- Притабань-ка , - велел Герман. - Что-то нас несет. Если эти попугаи зачалились, так до ночи нас не догонят.
- Зачем им чалиться? - не поняла Инга. - Скоро же конец. То есть, выброска.
Герман дернул уголком рта, ответил ворчливо:
- Да кто их знает...
Инга возмущенно вытаращилась на него.
