В молодежной газете моя волосатость тоже никого не смутила. Сейчас, когда в разных редакциях полно "хвостатых" и бородатых сотрудников, даже не верится, что было время, когда на весь запорожский Дом печати я один из всей мужской пишущей братии носил бороду, и ни у кого из двух обкомов (партии и комсомола) это не вызывало никакого протеста. А ведь за "облико морале" работников "идеологического фронта" тогда следили особо тщательно.
Единственное "покушение" на бороду предпринял редактор "Запор╕зько╖ правди" Николай Пересунько, когда предложил должность завотделом писем в своей газете (я был уже членом КПСС). Неспешно рассказав о преимуществах партийного издания (престиж, перспектива, зарплата), он поставил единственное условие - сбритие бороды, дав пару дней на размышление. Аргументация была в том плане, что несолидно носить бороду и работать в серьезной газете, являющейся органом областного комитета КПУ. От предложения, подумав для видимости какое-то время, я отказался. Унижать себя, а приказ о снятии бороды расценил только так, никому и до и после не позволял. До сих пор интересно: а первые советские руководители коммунистической партии на своих документах были с бородками? Ведь они практически все их носили. Когда же возник негласный запрет на бороды в партбилетах?
Его, запрета, скорей всего, не было. Слишком бы глупо выглядело. Просто фотографироваться с бородой в какой-то момент стало не принято. А раз так, то "старшие товарищи" не рекомендовали и мне. Абсурд? Но разве вся советская идеология не стала большим историческим абсурдом?
Леонид Брежнев умер в ноябре 82-го. Сменивший его Юрий Андропов ушел из жизни в феврале 84-го. Через год с лишним скончался преемник Андропова Константин Черненко. Гонками на лафетах назвал народ тот период. В марте 1985-го Генеральным секретарем ЦК КПСС стал 54-летний Михаил Горбачев. Эпоха перестарков-вождей закончилась.
Новый Генсек, потребовавший безбоязненно вскрывать недостатки, быстро разворошил болото под названием Советский Союз. Свежий ветер перемен (этот тогдашний штамп, тем не менее, очень точен) ломал все идеологические каноны, казавшиеся незыблемыми. В речевой оборот вошли понятия гласность, ускорение, перестройка, плюрализм мнений. Журналы начали публиковать "антисоветские" рукописи, десятилетиями лежавшие в столах авторов, появилась литератора русского зарубежья. Тиражи центральных изданий достигли невероятных размеров. Публицистика стала популярнейшим жанром. Статьи о сталинских лагерях и репрессиях, белых пятнах истории, волюнтаризме Хрущева, экономическом тупике, в который завел страну Брежнев, зачитывались до дыр.
"Мне 38 лет и только теперь узнаю правду о своей родине, - сокрушался я в своем дневнике. - Народ оболванили, социалистическую идею скомпрометировали. Не кончается поток публикаций на эти темы. Каждый ищет свой ответ на вопрос, почему и когда мы отошли от ленинских принципов. Обилие жутких фактов угнетает и потрясает! Но надо читать, думать, надо проникнуться идеей настоящего, не извращенного, социализма".
Заговорили о социализме с человеческим лицом, но самого вождя мирового пролетариата какое-то время еще не трогали. Два учебных года я посещал занятия университета марксизма-ленинизма, работавшего при областном Доме политпросвещения. Искренне хотел набраться пользы от изучения "ленинского наследия". А потом историки-диссиденты, публицисты, архивисты вынесли на всеобщее обозрение "исподнее" самого Владимира Ильича - "немецкий след", санкционирование вождем красного террора, "философский пароход", сравнение интеллигенции с говном. В частности, поразила опубликованная в "Правде" статья бывшего министра здравоохранения СССР Бориса Петровского, дважды изучавшего документы, связанные со вскрытием Ильича. Нам внушали: мозг вождя был больше обычного, отсюда шло представление о нем, как о гении. Все знали, что покушавшаяся на жизнь Ленина Фанни Каплан стреляла отравленными пулями. Академик же Петровский сообщил правду: отравленные пули - блеф, причина смерти - ишемия мозга. Вес мозга, и это подтверждено вскрытием, 1400 грамм, что едва превышает среднюю норму.
Не меньше шокировали листовки, которые раздавали на центральной площади Запорожья - Октябрьской. В них были высказывания Ильича, призывающие к "свирепой и беспощадной расправе" с кулаками, проститутками, попами, белогвардейцами и колеблющимися. При этом указывались номера томов и страниц, откуда брались цитаты. Полные собрания ленинских сочинений (в 55-томах) пылились в каждой библиотеке, предметно же изучалось из них - десяток хрестоматийных работ. Школьный образ "дедушки Ленина" потускнел, между ним и Сталиным появился знак равенства. Тогда-то и начал для большинства развеиваться идеологический дурман, затрещала по швам компартия, подогнулись ноги колосса по имени Союз Советских Социалистических Республик. Стали прочищаться и мои собственные мозги.
Официальный печатный орган ЦК КПСС газета "Правда" объявила, что зон, закрытых для критики, больше нет. Показывая пример, газета публиковала потрясающие по смелости идей статьи новых партийных лидеров, разоблачала мздоимство высших чиновников. С подачи московских журналистов слова мафия, коррупция стали употребляться по отношению к нашим, а не "капиталистическим" реалиям. Нудные передовицы превратились в захватывающее чтение, содержание которых обсуждалось с коллегами и друзьями. Казалось невероятным, что об этом говорится не на домашней кухне вполголоса, а написано в центральной газете. Как водится, тут же возник анекдот:
- Читал "Правду" сегодня?
- Нет, а что там?
- При встрече. Это не телефонный разговор.
Летом 88-го в "Комсомолець Запор╕жжя" пришла разнарядка: направить корреспондента на стажировку в молодежную приемную "Правды". Редактор послал меня. Командировка была во многом формальной, можно было с чистой совестью целый месяц провалять дурака. Я же активно напрашивался на задания, обрабатывал письма, посещал все летучки: было интересно повариться в творческом котле первой газеты страны. Как-то в редакционном буфете мне показали на невысокого чернявого армянина, следователя-важняка Генпрокуратуры СССР Тельмана Гдляна, который вел ставшее знаменитым "хлопковое дело", связанное с коррупцией в высших эшелонах Узбекистана. Именно "Правда" в статье "Кобра на золоте" первой написала об этом.
И вот стажеру предложили поехать на слет молодых историков. "Посмотри, послушай, - сказал мой правдинский шеф, - и сделай небольшую заметку". Слет проходил в подмосковном молодежном центре "Олимпиец" и стал для меня выдающимся четырехдневным событием. Наша историческая наука, увязшая в догматах и стереотипах, переживала кризис, не зря ж появился термин - белые пятна истории. В "Олимпиец" съехались интересные молодые люди. Те, кого позже назовут новыми неформальными лидерами. Мысли их были точны и нестандартны, знания обширны. На равных с молодежью в дискуссиях участвовали маститые советские обществоведы-историки.
"Впервые за много лет открыто выступаю в такой большой аудитории", - сказал легендарный диссидент-историк Рой Медведев. Его устные зарисовки о Сталине, Брежневе, Андропове, Черненко были подобны открытию страшных тайн. Многое из услышанного в "Олимпийце" прочту потом в медведевских книгах. Юрий Афанасьев, ректор Московского историко-архивного института, потрясал своими высказываниями не меньше. Именно от него впервые услышал суждение о том, что советская историческая наука всегда была на службе у коммунистической идеологии, оправдывала сталинский режим. Запомнил и размышления профессора Сигурда Шмидта о краеведении, мощной ветви исторической науки, планомерно уничтожаемом с 1928-го года на протяжении десятилетий. Шмидт был прав: я вел в "КоЗе" краеведение, так мне разрешали не более раза в месяц готовить по этой теме выпуски.
