С трудом я поверила, когда услышала по радио об утечке данных, рассматриваемых Комиссией по оплате труда. Там прозвучало, что шахтеры смогут получать больше в рамках «Стадии 3», а значит, выборы были не нужны. Попытки правительства это отрицать были сбивчивыми и никого не убедили. С того момента все покатилось вниз.
Два дня спустя Пауэлл призвал людей голосовать за лейбористов, чтобы гарантировать референдум по вопросу об Общем рынке. Я могла понять его логику, основанную на том, что членство в Общем рынке аннулировало британский суверенитет, а потому важнейшим политическим вопросом было его восстановление. Но меня шокировала его манера поведения.
Кэмпбелл Адамсон, генеральный директор Конфедерации британской промышленности, публично призвал аннулировать Закон о промышленных отношениях. Это был жест, типичный для лидеров британской промышленности: храбриться до начала битвы и не иметь мужества в бою.
Ко дню выборов мой оптимизм сменился предчувствием беды. Это чувство росло, когда в то утро из Финчли и других мест по всей стране стали приходить новости о неожиданно большой явке избирателей на избирательные участки. Мне бы хотелось верить, что это все были рассерженные консерваторы, вышедшие продемонстрировать свой протест против силы и шантажа профсоюзов. Но было вероятнее, что это были избиратели из округов, где преобладали лейбористы, которые вышли, чтобы преподать тори урок. Результаты показали, что нам нечему было радоваться. Мы потеряли тридцать три места и получили «подвешенный» парламент, где ни у одной партии не было подавляющего большинства голосов. Лейбористы получили 301 место, им не хватило семнадцати до большинства. Нам досталось 296 мест, либералы завоевали почти 20 процентов голосов и четырнадцать мест, а маленькие партии заняли двадцать три места. Мое собственное преимущество упало с 11000 до 6000 голосов, что отчасти объяснялось изменениями границ избирательного округа.
В пятницу вечером мы собрались, измученный и подавленный остаток правительства, и Тед Хит спросил наше мнение о том, что следует делать. Было несколько мнений. Тед мог посоветовать королеве обратиться к Г. Вильсону, лидеру партии, набравшей большее число голосов. Или правительство могло созвать парламент, чтобы узнать, может ли оно рассчитывать на поддержку своей программы. Еще Тед мог попытаться договориться с маленькими партиями о совместных действиях по преодолению проблем страны. Из-за нашей политики в Северной Ирландии «Юнионистская партия Ольстера» с нами бы сотрудничать не стала, но мы могли бы вступить в союз с либералами, хотя это не дало бы нам большинства.
Мне казалось, что партия, занявшая в Палате большинство мест, имела все права ожидать, что им предложат сформировать правительство. Но Тед возразил, что, поскольку Консервативная партия завоевала большинство голосов, он обязан использовать возможность коалиции. Так что он предложил лидеру либералов Джереми Торпу место в коалиционном правительстве и обещал созвать конференцию о реформе избирательной системы. Торп ушел совещаться со своей партией. Мне не хотелось, чтобы Консервативная партия лишалась возможности сама формировать правительство, ведь введение пропорционального представительства, которое потребовали бы либералы, могло к этому привести. К тому же я думала, что из-за этого торга мы выглядели нелепо. Британия не любит тех, кто не умеет проигрывать. Пришла пора уйти.
Когда мы снова собрались в понедельник утром, Тед дал нам отчет о своих переговорах с либералами. Они не согласились с предложением Дж. Торпа. Было очевидно, что Теду придется подать в отставку. Последнее заседание кабинета было созвано в 16.45 тем же днем. К тому моменту был получен ответ от Торпа. Становилось ясно, что возникла идея создания национального правительства, где были бы представлены все партии. Мне, конечно же, это совершенно не нравилось. В любом случае либералы не собирались участвовать с нами в коалиционном правительстве. Я покинула Даунинг-стрит с грустью, но и с некоторым облегчением, не думая о будущем. Но в глубине души я знала, что пришло время не только для смены правительства, но и для перемен в Консервативной партии.
Глава 8
Уловить момент
Парламентские выборы в октябре 1974 года и кампания за лидерство в Консервативной партии
Всегда нелегко уйти из правительства в оппозицию. По ряду причин это было особенно трудно для консерваторов правительства Теда Хита. Во-вторых, сам Тед отчаянно хотел остаться на посту премьера. Он был бесцеремонно выставлен с Даунинг-стрит и в течение нескольких месяцев вынужден был жить на квартире старого друга и личного парламентского секретаря Тима Китсона, поскольку своего дома у него не было. Несколько лет спустя я приняла решение: когда придет мое время покинуть Даунинг-стрит, у меня должен быть дом, куда уйти. Страстное желание Теда остаться премьер-министром объясняло разговоры о коалиции и национальном правительстве, так обеспокоившие партию. В-третьих, и это хуже всего, наследством разворота на сто восемьдесят градусов было то, что у нас не было твердых принципов и достижений, на которых мы могли бы строить свои аргументы. А в оппозиции аргументы, – это все.
Я была рада, что Тед не предложил мне место в департаменте образования, а дал пост теневого министра по вопросам окружающей среды. Я была убеждена, что проблема налогов и жилищных условий – в особенности последнее, способствовала нашему поражению. Меня привлекала задача разработать здравую политику в этой сфере. Многое было неясно из-за досрочных выборов, способных дать Лейбористской партии значительный перевес голосов, потому едва ли имело смысл теперь менять лидера.
Но были и другие причины. Тед все еще провоцировал нервозность, резкие повороты проводимого им политического курса создавали некую ауру вокруг него. Парадоксальным образом и те, кто поддерживал подход Теда, и те, кто думал совершенно иначе, были согласны, что политика подкупа избирателей, проводимая теперь Лейбористской партией, неизбежно ведет к экономическому краху. Но было много мечтателей-тори, веривших, что это может каким-то образом вернуть Консервативную партию к власти в роли «доктора», Тед не сомневался в своих «медицинских полномочиях».
Однако он не пошел на уступки своим критикам в партии. А между тем он защитил бы себя от неопределенности своей позиции, изменив подход к некоторым вещам. Он мог бы продемонстрировать стремление правительства признать ошибки, мог бы пригласить критиков из числа рядовых членов парламента присоединиться к нему и участвовать в пересмотре курса, мог бы изменить состав теневого кабинета.
Но он ничего этого не сделал. Он заменил Э. Барбера Р. Карром, человеком еще более преданным политике экономического вмешательства, принесшей нам столько проблем. В течение года он привел в теневой кабинет таких членов парламента, как М. Хезелтайн и П. Ченнон, которые были его последователями и не представляли мнение большинства парламентариев. Только Джон Дэвис и Джо Годбер, ни один из которых не был идеологически яркой фигурой, вышли из состава кабинета. Тед отказался признать, что экономическая политика, осуществляемая его правительством, была ошибочной.
Когда Кит Джозеф сказал, что не хочет никакого поста, но намерен сконцентрироваться на поисках новой политики, это оказалось опасным для Теда и плодотворным для партии. Электорат явно желал чего-то нового. Исполнительный комитет теневого кабинета министров был сформирован в угоду Теду. Меня и тех, кто подобно Дж. Хау, могли противостоять желаниям Теда, туда не пригласили.
Вплоть до октябрьских выборов 1974 г. большую часть времени я занималась проблемами жилищных условий и ипотечных ставок. В этих вопросах я сотрудничала с Хью Росси, соседом по избирательному округу, оказавшимся прекрасным экспертом по жилищным вопросам, а также с Майкл Лэтхем и Джон Стэнли, хорошо разбиравшимися в строительной промышленности. У Найджела Лоусона, нового члена парламента, всегда были собственные идеи. Нам помогали люди из строительных обществ и строительной промышленности. Этими яркими людьми приятно было руководить.