Я пробыла в больнице больше двух недель: а значит, после первых дней недомогания у меня появилась уйма времени. Первой и немедленной задачей стало позвонить во все соответствующие магазины и заказать вместо одного по два экземпляра детских вещей. Довольно странно, что сама глубина облегчения и счастья от рождения Марка и Кэрол меня тревожила. Влечение матери к своим детям, должно быть, самое сильное и самое инстинктивное чувство человека. Я никогда не была одной из тех, кто полагает, что быть «просто» матерью или «просто» домохозяйкой – занятие второго сорта. Каждый раз, когда я слышала такое скрытое предположение – и до и после того, как стала премьер-министром, – это меня возмущало. Несомненно, быть матерью и домохозяйкой – это своего рода призвание. Но я просто чувствовала, что это не единственное мое призвание. Я знала, что также хочу сделать карьеру. Фраза, которую Ирен Уорд, член парламента от Тайнмута, и я часто использовали, звучала так: «Хотя дом всегда должен быть центром жизни человека, это не должно ограничивать его амбиций». Действительно, мне нужна была карьера, просто потому, что я была таким человеком. И не просто любая карьера. Мне нужна была такая, которая стимулировала бы мою интеллектуальную активность, готовила бы меня к политическому будущему. Так что в конце моей первой недели в больнице я приняла решение.
Я попросила прислать мне форму заявления о сдаче выпускных экзаменов по адвокатуре в декабре. Я заполнила заявление и выслала деньги, зная, что этот маленький психологический трюк, который я разыграла сама с собой, заставит меня погрузиться в изучение юриспруденции по возвращении домой с близнецами, и что я должна буду организовать нашу жизнь так, чтобы ухитриться быть и матерью, и профессионалом.
Это было не так уж сложно. Квартира была достаточно большой, хотя, живя на шестом этаже, мы вынуждены были установить решетки на всех окнах. Из-за отсутствия сада дважды в день близнецов приходилось возить на прогулку. Это оказалось очень хорошо для них, они привыкли знакомиться и играть с другими детьми. Обычно с ними гуляла няня Барбара, я ходила с ними гулять в выходные. Надо признать, что Барбара стала для моих детей замечательным другом.
Вскоре после рождения близнецов Дж. Хэер написал мне из Центрального офиса: «Я был счастлив узнать, что у вас родились близнецы. Как умно с вашей стороны. Как это отразится на вашей позиции кандидата? Я с радостью продвигаю вашу кандидатуру; если вы хотите, чтобы я этого не делал, дайте, пожалуйста, знать».
Поблагодарив его, я ответила: «Неожиданно родив близнецов, а мы понятия не имели, что их двое, вплоть до дня их рождения, я полагаю, мне не стоит думать о выдвижении в кандидаты по меньшей мере в течение полугода. Домашнее хозяйство требует значительного внимания, нужно еще найти надежную няню, прежде чем я почувствую себя свободной, чтобы отдаться другой деятельности с необходимым усердием».
Так что мое имя, как выразился Джон Хэер, было «отложено про запас». Моим долгом было сказать, когда я буду снова готова войти в список активных кандидатов. Полгода самой себе предписанного политического «табу» быстро прошли. Я сдала выпускные экзамены на барристера. Сначала намеревалась специализироваться в патентном праве, но потом предпочла заняться налоговым правом. В любом случае, прежде всего, нужно было освоить уголовное право, и зимой 1953 года я прошла на шестимесячную практику в адвокатской конторе Фредерика Лоутона, который занимался общим правом в «Иннер темпл»{ Один из четырех «судебных иннов», школ подготовки юристов. (Прим. ред.)}. Он был одним из самых блестящих адвокатов по криминальным делам, которого я когда-либо знала. Он был остроумным, не имел иллюзий ни о человеческой природе, ни о своей профессии, был чрезвычайно четок в изложении своих мыслей и стал для меня хорошим руководителем.
Нужно еще было пройти практику не менее чем в четырех адвокатских конторах, специализирующихся в разных областях, чтобы заниматься налоговым правом. Пришлось слушать риторические фейерверки в уголовном суде, изучать искусство точного составления документов в суде лорда-канцлера, а затем разбиралась в нюансах законодательства о компаниях. При этом я все более убеждалась, что налоговое право будет моей сильной стороной. Эта сфера перекликалась с моим интересом к политике; она предполагала смесь теории и практики. А кроме того, можно было быть уверенной, что никогда не будет дефицита в клиентах, отчаявшихся прорубить себе путь в джунглях запутанных и постоянно меняющихся законов о налогах.
Процесс изучения, наблюдения и реализации правовых норм оказал огромное воздействие на мое политическое мировоззрение. Знание законов часто вырабатывает некоторую долю цинизма в людях. Для меня, однако, оно сделало более глубоким понимание выражения «правовая норма», которое так легко поминают консерваторы. Когда политика у тебя в крови, любое обстоятельство подталкивает тебя к ней. Размышляя ли о Дайси{ А. В. Дайси, знаменитый юрист (1835–1922).}, погружаясь в лабиринты налоговых законов или обсуждая текущие события с другими членами Консервативного общества «Судебных иннов», я обнаруживала, что политические вопросы все равно занимают центральное место в моем воображении.
Так что когда в декабре 1954 г. я узнала, что есть вакансия кандидата от Орпингтона, который находился рядом с моим прежним избирательным округом Дартфордом, я позвонила в Центральный офис и попросила внести мое имя в список претендентов, прошла собеседование и попала в шорт-лист. Сидя вместе с Дэнисом в холле и сквозь двери слушая заседание отборочной комиссии, я слышала Дональда Самнера, местного кандидата (и председателя Ассоциации), пытавшегося убедить избирателей в том, что Орпингтону нужен «член парламента, который точно знает, что происходит в округе, знает, в каком состоянии находятся дороги в Локсботте{ Игра слов, Локсботт звучит еще и как «дно шлюзов».}». Дэнис и я хохотали во все горло. Но Дональд Самнер получил округ.
Естественно, я была разочарована этим решением, ведь Орпингтон был бы для меня идеальным избирательным округом. И было чрезвычайно мало шансов, что столь же подходящий округ станет доступен до начала выборов. Так что я написала Джону Хэеру, сообщая, что теперь я «продолжу адвокатскую деятельность, отложив идею о парламентской карьере на много лет». Зная меня лучше, чем, должно быть, я сама себя знала, он написал мне ответ, предлагая пересмотреть позицию, если перспективный округ Кента станет доступным. Но я была тверда, хотя дала ясно понять, что всегда буду готова выступать с речью в округах и, конечно, буду активно участвовать в парламентской избирательной кампании.
Я понимала, что правительство достигло бы большего, если бы установило политику свободного предпринимательства. Но тогда было трудно отказаться от мер, ориентированных на социальную поддержку. Только к 1955 г. наметилась тенденция отказа от органов контроля и возвращения национализированных предприятий частным лицам. Однако в апреле 1955 г. Черчилль вышел в отставку, и премьер-министром стал Э. Иден, затем последовали внеочередные парламентские выборы, новое консервативное правительство, Суэцкое фиаско и появление на Даунинг-стрит, 10 «мастера превращений» Гарольда Макмиллана.
В ходе весенней кампании 1951 г. я выступала во многих избирательных округах. Для меня это было скучным занятием. Если однажды ты побывал кандидатом, все остальное уже неинтересно. Кроме того, было очевидно, какими будут результаты. Конечно, Консервативная партия завоевала большинство голосов с преимуществом в 58 мест, но политический медовый месяц администрации Идена оказался коротким. Вскоре выяснилось, что предвыборный бюджет Р. Батлера был слишком облегченным, и в октябре срочно приняли более напряженный бюджет, что сильно навредило репутации Батлера. Шесть месяцев спустя должность канцлера казначейства вместо него занял Гарольд Макмиллан, что серьезно покачнуло правительство.
Но причиной провала Идена стали, разумеется, международные дела. Предпосылки Суэцкого кризиса с июля по ноябрь 1956 г. неоднократно обсуждались. Для консерваторов было очевидно, что Британия обладала достаточной мощью, и следовало преподать урок лидеру Египта Насеру, pour encourager les autres{ Фр. – Чтоб другим неповадно было.}. Многие детали, в частности, пункты секретных договоренностей между Британией и Францией, с одной стороны, и Израилем, с другой, в то время не были известны широкой публике. Поэтому нам казалось непостижимым, что сначала Эн. Наттинг, а затем мой старый друг Эд. Бойл покинули правительство в знак протеста против военного вмешательства. Сегодня их действия понятны, хотя даже столько лет спустя я их не поддерживаю. С политической точки зрения, провал Суэцкой операции был тяжелым ударом. Хотя потребовалось много лет, чтобы прояснилась вся картина целиком, было очевидно, что правительство некомпетентно и что его некомпетентность проявилась самым унизительным образом.
