Я не получала новостей из Дартфорда вплоть до декабря, когда я была приглашена на интервью в Пэлэс Чемберс на Бридж-стрит, тогда там размещался Центральный офис Консервативной партии, поблизости от здания парламента. В зале, полном других претендентов, в четверг 30 декабря я впервые в жизни предстала перед отборочной комиссией. Немногие из тех, кто живет вне политической арены, знают, как напряженны такие ситуации. Интервьюируемый, если он не напряжен и не нервничает, скорее всего, плохо себя покажет, ибо, как скажет вам любой химик, нужен выплеск адреналина, чтобы показать, на что ты способен. Мне повезло, что в Дартфорде за столом я была окружена дружелюбными лицами.
Я вошла в шорт-лист, и меня попросили приехать на интервью теперь в Дартфорд. В понедельник 31 января 1949 г. я была приглашена в дартфордский отель «Булл» выступить с речью перед исполнительным комитетом ассоциации численностью примерно в пятьдесят человек. Как один из пяти потенциальных кандидатов я должна была выступить с пятнадцатиминутной речью и отвечать на вопросы в течение десяти минут.
Именно вопросы могли стать для меня проблемой. К женщинам-кандидатам относились подозрительно, особенно в таких промышленных избирательных округах, как Дартфорд. Это был мужской мир, в который не только ангелы боялись вступать. Было, конечно, мало надежды, что консерваторы победят, хотя это не то замечание, которое предполагаемому кандидату стоит делать даже в таком бесспорно лейбористском округе, как Эббв Вэйл. Лейбористское большинство было почти неприступным – 20 000 голосов. Но возможно, это сыграло мне на руку. Почему не рискнуть и не принять молодую Маргарет Робертс? Мы ничего не теряем, а можно сделать неплохую рекламу.
Самый надежный знак того, что политическое выступление прошло удачно, заключается в полученном от него удовольствии. Я наслаждалась тем вечером в Дартфорде, и результат оправдал мою уверенность. Я была отобрана. После я и члены правления ассоциации задержались на вечеринку с напитками и закусками. Кандидат не единственный, кого переполняет облегчение в таких случаях. Члены отборочной комиссии перестают быть критиками и превращаются в друзей. На счастливого, хоть и слегка смущенного кандидата обрушиваются с советами, информацией и предложениями помощи. Именно такие ситуации служат частичным ответом на вопрос, задаваемый всем профессиональным политикам: «Какого черта вы это делаете?»
После этого я должна была получить одобрение партии. На следующий день я приехала в Центральный офис, чтобы познакомиться с председателем Женской организации мисс Марджори Макс, а несколько недель спустя была приглашена на ужин, где встретилась с председателем партии лордом Вултоном, его заместителем Дж. П. Л. Томасом, мисс Макс и агентом по регионам мисс Берил Кук. В последующие годы Марджори Макс и Берил Кук оказали мне большую поддержку и дали много полезных советов.
Следующим этапом после отбора является выдвижение в кандидаты. Во время официального собрания по выдвижению кандидат получает первую возможность произвести впечатление на рядовых членов ассоциации, это психологически очень важный момент. Это еще и шанс завоевать популярность в округе, поскольку пресса тоже приглашается. Для меня особо значимым было присутствие моего отца. Впервые он и я стояли на одной трибуне, выступая с речью. Он вспомнил, как его семья всегда поддерживала либералов, но сейчас именно консерваторы отстаивают подлинно либеральные принципы. В моей собственной речи я тоже подняла тему в духе Гладстона, настаивая на том, что правительство должно поступать как хорошая домохозяйка, когда в доме не хватает денег: проверять счета и искать ошибку.
В конце февраля я была приглашена двумя светочами ассоциации, мистером и миссис Совард, на званый ужин, организованный в мою честь. Их дом располагался неподалеку от фабрики «Атлас Презерватив Компани», производившей красители и химикаты. Стэнли Совард был там директором. Его босс, генеральный директор, присутствовал на моем выдвижении и в тот вечер тоже был среди гостей: так я познакомилась с Дэнисом.
Я сразу поняла, что Дэнис – удивительный человек. Он разбирался в политике не меньше меня, и гораздо больше, чем я – в экономике. Его профессиональный интерес к красителям, а мой к пластику может показаться неромантическим основанием для дружбы, именно это помогло нам обнаружить обоюдный интерес к науке. В тот же вечер я узнала, что по взглядам он был серьезным консерватором.
После ужина он отвез меня в Лондон, где я смогла сесть в ночной поезд до Колчестера. Дорога в это время суток не заняла много времени, но его было достаточно, чтобы мы смогли обнаружить еще много общего. Дэнис был жадным до чтения, особенно любил историю, биографии и детективные романы. Казалось, он перечитал все статьи «Экономиста» и «Банкира». И еще стало ясно, что оба мы любим музыку: правда, Дэнис предпочитал оперу, а я – хоралы.
После этого мы иногда встречались на избирательных собраниях, а потом начали встречаться и без делового повода. У Дэниса были определенный стиль и энергия. Он любил скоростные автомобили и водил «Ягуар», а, будучи на десять лет старше, просто больше знал о мире, чем я. Сперва наши беседы вертелись вокруг политических дискуссий. Потом мы стали иногда ходить в театр и вместе ужинать. Как у любой пары, у нас были любимые рестораны: маленькие итальянские местечки в Сохо для обычных свиданий, удивительная «Белая башня» в Фитцровии, «Французский экю» на Джермин-стрит и «Плющ» для особых случаев. Мне очень льстило внимание Дэниса, но впервые я заметила серьезность его намерений, когда на Рождество после моей первой предвыборной кампании в Дартфорде я получила от него очаровательный подарок: хрустальную чашу с серебряной крышкой, которую я до сих пор храню как сокровище.
Мы, наверное, могли бы пожениться и раньше, но моя страсть к политике, а его к рэгби (из-за чего мы никогда не встречались по субботам) мешали нам. Конечно, он оказывал мне неизмеримую помощь в избирательном округе, быстро решая любые организационные сложности. Фактически даже то, что он сделал мне предложение и что мы обручились, помогло мне на выборах, потому что, не поставив меня в известность, Берил Кук распространила эту новость за день до выборов, чтобы в последний раз подстегнуть мою предвыборную кампанию.
Когда Дэнис попросил меня стать его женой, я долго и всерьез думала об этом. Я была так сосредоточена на политической карьере, что вообще не думала о замужестве. Наверное, я просто отодвинула эту идею на задний план своего сознания и полагала, что это случится как-то само собой когда-нибудь в будущем. Я понимала, что Дэнис тоже не сразу пришел к этому решению, поскольку его брак, заключенный во время войны, закончился разводом. Сейчас, сорок лет спустя, я знаю, что мое решение сказать «да» было одним из самых правильных в моей жизни.
В любом случае я давно подумывала покинуть «Б. Экс. Пластикс» и Колчестер. То, что меня отобрали для Дартфорда, заставило меня искать новую работу в Лондоне. Я обещала отборочной комиссии, что буду бороться в Дартфорде со всей моей энергией. Мой характер не позволял мне действовать иначе. Я начала искать работу в Лондоне, которая приносила бы примерно 500 фунтов годового дохода, не царская сумма даже по тем временам, но она позволила бы мне жить скромно, но с комфортом. Я сходила на несколько собеседований, но обнаружила, что никто не торопится брать на работу человека, который надеется ее оставить ради политической карьеры. Я не могла скрывать свои политические амбиции, а просто продолжала искать. Наконец, меня приняли в «Джей Лайонс» в Хаммерсмите на должность химика-исследователя пищевой продукции, и я могла переехать в мой избирательный округ.
Дартфорд стал моим домом во всех смыслах. Семья, у которой я снимала жилье, заботилась обо мне. Они были очень добры, а их доброжелательность усиливалась от того, что они были ярые тори. Миллеры тоже взяли меня под свое крыло. После вечерних собраний я обычно шла к ним домой, чтобы отдохнуть за чашкой кофе. Это был приятный дом, в котором каждый, казалось, был намерен наслаждаться жизнью, с тех пор как тяготы военного времени ушли в прошлое. Мы регулярно ходили на политические собрания, и дамы прилагали особые усилия, чтобы надеть что-нибудь нарядное. Отец Джона Миллера, вдовец, жил вместе с семьей сына и был мне замечательным другом: на любой вечеринке он слал мне розовую гвоздику, чтобы воткнуть в петлицу.
