При этом мужчина попытался обнять нашего героя, цепко обхватив его своими клешневидными ручищами.
- Какая мерзость! Пустите меня! - вознегодовал Свин и одновременно резко рванулся вперёд, чуть не повалив на землю, насевшего на него мужика.
Но, только он на несколько шагов удалился от мужчины-коровника, как на него уже налип другой субъект. На этот раз это был мелкий, хлюпкий подросток мужского пола, одетый не по погоде тепло, - в шапку-ушанку, валенки и дворницкий ватник. Обеими руками он высоко держал над головой трёхлитровую стеклянную банку, в которой мерзко копошилось несметное количество чёрно-рыжих тараканов.
- Господин, господин! - зазывно завопил подросток, обращаясь к нашему герою, - Предлагаю вам новый и очень оригинальный способ любви. Вы засовываете себе в задний проход специально натренированного таракана и получаете от этого большой кайф! Покупайте тараканов! Это недорого, - всего одна монета за десяток!
- Ну и ну, - до чего докатились! - удивился про себя Свин и продолжил упорно протискиваться дальше, не откликаясь на призывы подростка.
Вскоре навстречу ему выплыл ещё один продавец сексуальных насекомых, - престарелый, сгорбленный, интеллигентного вида человек в лёгком пальтишке с каракулевым воротничком и блестящим пенсне на носу, - типичный старорежимный профессор. На шее у него, на ремне, висел большой деревянный лоток, по которому ползали в разные стороны, отсвечивающие всеми цветами радуги навозные мухи. Мухи не могли разлететься, так как при ближайшем рассмотрении оказалось, что крылышки у них оборваны.
- Рекомендую, молодой человек, - обратился интеллигент вкрадчивым, еле слышным на фоне шума толпы голосом к Свину. - "Нежная мушка" - самый оригинальный и самый чувствительный способ делать любовь. Вы садитесь в наполненную горячей водой ванну и высовываете из воды только головку вашего члена. Затем вы помещаете на неё муху. Крылья у неё оторваны, поэтому она будет ползать по концу вашего пениса, как по необитаемому острову, доставляя вам приятнейшие ощущения посредством движения своих лапок. В конце концов, при этом, вы, несомненно, испытаете острейший оргазм. Покупайте нежных мушек, - всего две монеты за дюжину!
- До какой только мерзости не додумается человек ради удовлетворения своей низкой похоти! - с отвращением подумал Свин, свернул в ближайший переулок и стал быстро, метровыми шагами, удаляться от квартала любви.
....................................................................................
Дома, под впечатлением гнусной измены подруги, наш герой не спал почти всю ночь и только к утру, когда уже светало, завёл глаза.
На следующий день Свин проснулся поздно, с тяжёлой головой. И в первую же секунду после пробуждения тяжкая мысль о неверности Луны-Яичницы резанула его. "Уж лучше бы я не слушал этот дурацкий голос и не выходил бы вчера из дома", - подумалось ему.
- А, впрочем, что это был за голос? Кому он принадлежал? Кто этот чёртов доброжелатель? Какая пакость - этот анонимный звонок! - закрутилось в голове у Свина.
Но что сделано, то сделано. Обратно не вернешься. Теперь наш герой знал, что Луна-Яичница его обманывает. Но, что же он должен предпринять?
IV
Чтобы найти ответ на это вопрос Свин решил поехать на кладбище, к могиле своих родителей. Там, сидя на лавочке у их надгробного камня, под развесистыми вязами и белоствольными берёзками, ему всегда хорошо думалось, и часто приходили решения всяких жизненных проблем.
....................................................................................
Кладбище находилось почти сразу же за чертой города. Оно примостилось около старой, полуразвалившейся церквушки, в тени небольшой рощицы, стоящей, как оазис, среди нелюдимо-голых в ту пору поздней осени ржаных полей. На этом старом погосте теперь почти уже никого не хоронили, так как с другой стороны города появилось новое кладбище. Большинство могил на старом кладбище имело крайне заброшенный вид: кресты и памятники покосились, ограды заржавели, и могильные холмики летом обильно порастали сорной травой, теперь торчавшей то здесь, то там грязными, мокрыми прядями. А остов церкви, сложенный в старину из красного кирпича, крепко скреплённого раствором, замешанным на яичном желтке, ещё более усиливал мрачную картину запустения, и смотрелся, как иссушенный ветрами скелет.
Могила родителей Свина, благодаря его стараниям, была одной из немногих ухоженных. Предусмотрительный Свин очертил зелёной краской металлической оградой довольно большую площадку, засыпанную утрамбованным жёлтым песком, вокруг надгробного камня своих предков. Здесь имелось место и для него самого, и для его будущей супруги, и для детишек (которые, впрочем, ещё не появились на свет).
На кладбище не было ни души, и тишина стояла необыкновенная. Только изредка лёгонький ветерок пробегал в вышине, по голым кронам деревьев, вызывая ненавязчивое шелестение мокрых веток и редких, оставшихся на них прелых листочков.
Поставив в пластмассовую вазочку около родительского надгробия принесённые им цветы, - четыре белых розы, - наш герой сел на увлажнённую ночным дождиком деревянную скамеечку, установленную напротив могилы в пределах витиеватой металлической ограды. Мокрая доска холодила его пухлый зад; а он, не обращая внимание на это неудобство, смотрел неотрывно на серый могильный камень, на котором были высечены имена его родителей: Порась Свинович Кабанов и Хавронья Хряковна Кабанова, - и даты их долгих и безмятежных жизней. Он созерцал закреплённые на камне овальные изображения их добрых, свинообразных лиц и думал: "Ах, мои добрые родители! Какая у них была любовь, как славно ладили они между собой и не могли обойтись друг без друга. Почти пятьдесят лет прожили вместе. И умерли в один день - утром папа, а вечером - мама. Как романтично!"
- Но что же мне делать? - обратил, через некоторое время, он риторический вопрос к своим предкам, лежащим под камнем. - Жизнь без любви - точно неполноценна. Я люблю Луну-Яичницу, а она не любит меня. И, вообще, - имеет ли смысл жить? Ведь в жизни столько несчастья, страдания и несправедливости. Стоит ли эта жизнь того, чтобы быть прожитой? Наверное, не стоит.
- Застрелюсь к чертям! - подумал он и нащупал потной рукой в кармане просторного плаща холодящую сталь прихваченного с собой пистолета.
- Нет, - так дело не пойдёт! Надо их убить двоих, - промелькнула тут же затем в голове у нашего героя злобная мысль, - а потом и самому замочиться.
- Нет, во всём виновата Луна-Яичница. А негр здесь не причём. Разве он знает о моей к ней любви. Так что надо порешить только её, - продолжал он раскручивать свою мысль. - Убью её, - пристрелю, - а потом и сам застрелюсь. И Свин прекратил думать и замер, затаив даже дыхание, как бы ожидая родительского одобрения из-под земли.
Но он не ощутил этого одобрения. И желание убить Луну-Яичницу и себя стало как-то вдруг не таким сильным.
- Ладно, поживём - увидим, - сказал он себе мысленно. И почувствовал внезапно такое дикое желание жить и так испугался смерти, - ведь смерть - это неизвестность, да, причём, необратимая, - а неизвестное - всегда страшно.
И тут взгляд нашего героя как-то незаметно перескочил на едва выступающую из-под земли замшелую могильную плиту, находящуюся совсем рядом с сооружённой им оградой. Свин уже бесчисленное число раз видел едва различимую, затёртую временем надпись на этом надгробии и знал её наизусть. И теперь она тут же всплыла в его памяти: "Фёдор Фролович Персеверанский (1871-1911) - борец с неизбежностью".
- Странная надпись, - уже в который раз подумал Свин. - И мало прожил этот господин, - всего сорок лет. Наверное, очень трудно было ему бороться с неизбежностью.
Уходя с погоста, Свин почему-то вспомнил о своей недавней поездке туристом во Францию и о парижском кладбище Пер-Лашез, которое он посетил. И подумалось ему, что на их кладбищах - много камня, а на здешних - много земли.
