Писать Васин дядя не мог, но, однако, был не совсем без художественных способностей. В студенческие годы он увлекался театром, сам играл в любительской театральной студии и даже был однажды приглашён во МXАТ на роль слуги в популярной в то время пьесе-водевиле драматурга Мудсона. В пепельном, напудренном парике, одетый в роскошную, пурпурного бархата, ливрею, дядя Сева открывал дверь, ведущую в устроенную на сцене гостиную. Там вели страстный диалог главный герой и героиня спектакля. Всеволод Павлович многозначительным баском объявлял: "Стол накрыт, господа!"

Благодаря своей видной внешности, высокому росту и недюжинному актёрскому таланту дядя Сева приобрёл себе многочисленных поклонниц среди студенток своего курса, которые не пропускали ни одного спектакля с его участием, с нетерпением ожидая выхода на сцену своего любимца.

Впоследствии, будучи уже солидным, женатым мужчиной и читая лекции по криминалистике в Медицинском институте, доцент Резаков также имел поклонниц среди своих студенток. По его рассказам, особенно донимала его негресса по имени Мудумба, - студентка из братской Нигерии. Во время дяди Севиных лекций она всегда садилась на первый ряд и жадно пожирала представительного доцента круглыми и белеющими, как два снежка на куче угля, глазами, смачно посасывая при этом усеянный золотыми перстнями большой палец.

Будучи так же, как и Флора Павловна, человеком общительным Всеволод Павлович приобретал друзей во всех сферах своей деятельности. Сначала - среди актёров: так, например, дружбу с артистом кино Мямлевым, снявшимся во многих Мосфильмовских боевиках, он пронёс со студенческих лет через всю жизнь. Потом - среди своих коллег врачей. Даже психотерапевта Кубышку дядя Сева нашёл для Васечкина через своих знакомых - судебных экспертов-психиатров. Большим приятелем Васиного дяди был и известный врач дерма-косметолог, специалист по облысению профессор Ворсистый, принимавший иногда участие в криминальных экспертизах волосяного покрова трупов. С ним-то Всеволод Павлович и обещал Вике свести её мужа для лечения от плешивости.

.................................................................................

Вика и Вася договорились встретиться с дядей Севой у него на работе, в так называемом "бюро", чтобы затем вместе отправиться в Государственный институт красоты к профессору Ворсистому. "Бюро" представляло собой солидных размеров дровяную избу. На её тяжёлой, металлической двери красовалась чёрная мраморная табличка со зловещим текстом, выгравированным золотом: "Бюро судебно-медицинской экспертизы. Экспериментальный морг".

Эта внушительная надпись немного обескуражила Вику и Васю, так, что они на мгновение замялись перед входом. Первым, как мужчина, набрался храбрости Вася и бодро потянул за ручку двери.

Внутри глазам наших юных друзей предстал длинный коридор с полом и стенами, покрытыми белым кафелем и с множеством дверей по бокам, - прямо, как в больнице. Из-за одной из таких дверей вышла пожилая женщина в белом халате. У неё-то Вика и осведомилась, - где можно найти доцента Резакова?

Дама в халате провела Вику и Васю в дяди Севину лабораторию. Войдя в это просторное, светлое и также обклеенное белым кафелем помещение, наши герои сразу заметили высокого доцента, - тем более что кроме него в лаборатории никого не было. Тоже в белом халате, да, вдобавок, ещё и в резиновых хирургических перчатках, он размешивал неким подобием увесистого половника какую-то жидкость в объёмистом стеклянном сосуде-аквариуме. Дядя Сева явно обрадовался своим родственникам. Он опустил в аквариум половник, расплылся в улыбке отставного голливудского героя и бодро направился к ним на встречу.

- А, - как всегда очаровательная Вика, - да ещё и с моим племянничком пожаловали! Эx, племянники, - как сказал великий поэт, - "Топить их в речке надо!" - приветствовал он гостей в своей обычной шутливо-иронической манере и продолжал. - Не целуюсь и руку не даю, - весь в дерьме. Ну, что ж, работу я как раз закончил. Сейчас хлебнём с вами чайку и - вперёд, к моему другу Изьке Ворсистому! Я уже обо всём с ним договорился. Он нас ждёт.

В лаборатории смешанно пахло формалином, да ещё какой-то химией, и непонятной, сладковато-мерзкой дрянью. Эта атмосфера не способствовала возбуждению жажды и аппетита, однако, наши друзья не могли отказаться от чаепития, опасаясь обидеть общительного доцента.

Дяда Сева выбросил перчатки в мусорное ведёрко, снял халат и тщательно, как хирург, вымыл руки по самые локти с мылом. Затем вскипятил воду в электрическом чайнике и подкатил к усаженным за его большим письменным столом вновь прибывшим гостям металлический хирургический столик, покрытый белой материей. Жестом фокусника он сдёрнул покрывало, и вместо страшных хирургических инструментов, которым полагалось бы быть разложенным под ним, взору наших друзей предстало огромное блюдо различных сладостей. Были здесь и кругленькие, как пончики, пироженные-эклеры и кусочки торта-лимонника, и какое-то сдобное печенье, и большое разнообразие восточных сладостей: рахат-лукум, медовые цукаты, и прочее и прочее.

- Вот, - чем моя супруга по случаю вашего прихода нас сегодня побаловала! - с гордостью похвастался Всеволод Павлович.

Его жена пухленькая, черноволосая армянка Ариза Арамовна - врач-терапевт кремлёвской поликлиники - умела и любила готовить. Дядя Сева, вдобавок, часто рассказывал (наверное, тоже в шутку), что она также прекрасно чистит ему и их сыну ботинки. Если Ариза Арамовна слышала последнее утверждение, то сильно обижалась, заявляя, что не следует путать армян с малыми народностями Кавказа, занимающимися в Москве подобным промыслом.

Вика и Вася никак не хотели верить хитрому доценту, - что вся эта обжираловка приготовлена специально для них. Так, что ему пришлось расколоться. Как выяснилось, вчера в семье Резаковых были гости, и жена разрешила дяде Севе все недоеденные сладости отнести на работу для угощения коллег. Но даже и прожорливые коллеги не смогли осилить всего этого изобилия.

На дяди Севином письменном столе, рядом с блюдом сладостей, лежало несколько довольно увесистых стопок покрытых машинописным текстом листков. Пока пили чай, Васечкин бросил взгляд на ближайшую к себе стопку. Текст, напечатанный на лежащем сверху листе, сразу привлёк его внимание. Это был протокол судебного заседания. Некая гражданка по фамилии Опус подала жалобу в суд на двух мужчин, изнасиловавших её в извращённой форме, - через задний проход. Обвиняемые мужики категорически отрицали факт изнасилования. Вот какую версию произошедшего давал один из них, выступая в зале суда.

"После окончания заводской смены, в пятницу вечером, мы с товарищем по работе купили в гастрономе пузырёк водяры и закусон и пошли в городской парк - отдохнуть маленько после тяжкой трудовой недели. Тихо было там, спокойно, - ни одной души. Уселись мы себе удобно, культурно на скамейку, разложили на газете закуску, откупорили бутылку и пропустили из имевшихся у каждого из нас походно-туристических жестяных кружек по первой порции. Сидим себе, значит, после этого, - расслабляемся. Вдруг видим, что на лавочке напротив примостилась интересная такая, модно одетая, молодая дама, - и давай на нас пялиться. Ну, мы что, - пригласили её разделить нашу трапезу. Она согласилась. Выпивая и закусывая вместе, мы разговорились, и она показалась нам очень даже и симпатичной. Вот тогда мы и предложили ей совершить половой акт. Она была согласной и сказала, что даст нам по очереди, но только через задний проход. Дамочка разделась и стала в позе "рак" на скамейке. Сначала с ней половой акт совершил мой товарищ, а потом и я. Расставаясь, мы дали ей - каждый по имевшемуся у нас червонцу".

За чаем, Вика поинтересовалась, - что это делал с аквариумом дядя Сева, когда они вошли? Всеволод Павлович даже не понял сначала, о каком аквариуме идёт речь, но, когда, наконец, до него дошло, - то он рассмеялся.