– Я гляжу, ты уже в полусредний собрался переходить? Кушать начал хорошо? – его густые пшеничные усы растянулись в широкой улыбке.

– Окорока и картошка. Вернее, пюре из пачки. В Америке, говорят, курей стероидами кормят, и они как раз в окорочках оседают. Наверное, меня от них и прет. Все! Завязываю с окороками, буду нормально обедать. Тренер, я хотел… Ну, короче, я с пацаном сегодня отрабатывал, – ну, которого вы на «зону» хотите отправить… У него с формой проблема. Можно я для него Вам деньги дам? Пацан такой нормальный, старается, а когда форма – не очень, то и настроение – такое же. По себе знаю.

– Давай. Спасибо! – он взял у меня сто долларов, которые я ему как то коряво протянул через стол. – Чего ты стесняешься? Ты делаешь доброе дело, помогаешь хорошему парню. Надо собой гордиться, а он стыдится!

– Да? Спасибо. Тогда можно я пойду? – у меня на лбу появилась испарина, а во рту пересохло.

– Иди и ничего не бойся! – засмеялся тренер.

Из кабинета выскочил, как ошпаренный. Если честно, то этот поступок не просто первый такой в моей в жизни – он еще абсолютно внеплановый. Дело в том, что на ковре, пока мы возились с этим пацаном, тот все время пытался сберечь свое трико, да и борцовки у него явно дырявые. На мой вопрос, почему он не купит себе новую форму, тот спокойно ответил: «Нет денег». Видимо, где-то в подсознании у меня зародилось решение ему помочь. Но я себе не мог представить, что оно меня так запарит. Почему я испытал чувство неловкости на физиологическом уровне? Это что позор – делать доброе дело? Да нет, скорее всего, это жаба. По ходу, у нее две стороны: одна – зависть, а другая – комплекс неполноценности. Зимой Очкарик хотел отдать мне свой свитер, который он одевал всего один раз, а потом из него резко вырос. Но у меня вдруг взыграло самолюбие, с которым мне не удалось совладать. Очень хороший свитер, у меня такого никогда не было, но победить себя у меня не вышло. Помню, что так же покрылся холодным потом, когда отказывался, так же злился на себя и не мог точно сказать, в чем причина моего упорства. И тогда, зимой, чтобы замять тему, я сбежал от друзей. И сейчас, как ошпаренный, выскочил на улицу и залез в «марка», в котором на солнце за два часа стало пожарче, чем в парилке. Я быстро открыл все окна и включил на полную мощность кондей – пусть выдувает жар. Пока воздух в салоне приходил в удобоваримое состояние, открыл бардачок и проверил пейджер. Там было одно сообщение от Макса:

«Разбил очки. Забери меня в „Олимпийце“. В 14.30».

Часы на торпеде показывали 14.27. Блин! Может, соврать, что сообщение не дошло или сказать, что в это время торчал на Чуркине? Не хотелось встречаться с Очкариком: как-то разладились наши отношения. С другой стороны, я понимал, что без очков он не то что машину не сможет вести, – для него просто пройти по улице будет большой проблемой. Устыдив себя за малодушие, выехал на проезжую часть, повернул с Западной на Батарейную и через минуту подъехал к «Олимпийцу». Мест в тени не осталось, пришлось парковаться на солнце. Я развернулся и встал на за таким же белым черностоечным «марком». Стоявший передо мной автомобиль оказался обычным «grande». Мой всяко круче, и хоть это порадовало. Когда я ездил на «спринтере», мне казалось, что черностоев в городе почти нет, что это – суперэксклюзивный автомобиль. Но когда у меня такой оказался в собственности, вдруг эти «марки» повылезали изо всех щелей. Они постоянно попадаются мне на пути. Такое ощущение, что в один день со мной их купили еще несколько тысяч человек. Все в городе считают, что в таких автомобилях ездят бандиты, – кроме самих бандитов, конечно. Но эта легенда лично мне была на руку: дураки стараются держаться подальше. Одно меня сильно огорчало: тупых стало гораздо больше после того, как я купил себе турбовую машину. Пока я ездил на «спринтере», никто не лез мне под колеса, никто не подрезал, никто не тупил впереди, никто не пытался уйти со светофора вперед меня. Теперь все они очнулись и ежеминутно меня провоцируют. Особенно в этом преуспели водители автобусов. Для этих тварей вообще не существует никаких правил! Они постоянно плетутся в левом ряду со скоростью шестьдесят км/ч, но, как только ты начинаешь справа его обгонять, то эта падла вдруг видит на обочине голосующего пассажира и ныряет к нему прямо перед тобой. Пару раз меня уже спасали тормоза и реакция. Сложно держать себя в руках, когда на дороге одни уроды. А в железной дороге их сколько? Не сосчитать! Дядь Тарас подпишет заявку на термос, согласует номер с ЦФТО – вроде, все, он мой… Нет – кто-нибудь попытается его украсть. Приходится мотаться на Чуркин – контролировать, когда придет, чтобы поставили под погрузку в нужное место. И все время нужно быть внешне агрессивным, а если начинаешь разводить все эти «здрасьте-пожалуйста», сразу думают, что ты дал слабину. Матом приходиться ругаться постоянно. Даже не ругаться, а беседу поддерживать, иначе тебя не понимают, хоть ты и говоришь по-русски. Я сидел и с каждой минутой наливался злобой. На часах уже 14.45, а Максом и не пахло. Жду еще пять минут и уезжаю, иначе останусь без обеда. Что-то еще меня раздражало, но я никак не мог понять, какая-то постоянная движуха. А, понял! Мужик, который сидел в «марке» передо мной, все время крутил башкой. Захотелось подойти, схватить его за ухо и сказать: «А ну-ка сядь прямо, не вертись!»

В этот момент появился Очкарик – «вдруг, откуда ни возьмись…», что называется. Он постоял на ступеньках, посмотрел по сторонам, закурил (сразу после тренировки, придурок!), левым пальцем оттянул край глаза и долго приглядывался к стоящим автомобилям. Смешное сочетание его огромной фигуры и ущербных действий меня развеселило. Я с улыбкой продолжал смотреть, как он осторожно спускается по ступенькам «Олимпийца» – почти как слепой. Его большая спортивная сумка казалась миниатюрной в огромных руках. Вдруг до меня дошло: он же «химию» жрет! Конечно! А я все думал, отчего его же так расклинило в последний год! При его росте 1,90 он полгода назад весил 120 кг, а теперь визуально еще добавил. Нужно вывести этого гада на чистую воду! Я быстро стал готовить гневную речь, хотя Макс никогда не давал мне обещаний не применять допинг. Чего меня вдруг закинуло? Наверное, голод! Мой друг аккуратно перешел дорогу, подошел к «марку», который стоял впереди, сделал последнюю затяжку, стрельнул бычком, открыл заднюю дверь, втиснул на сиденье свою огромную сумку и сам уселся впереди. Я пришел в восторг от этой картины и даже громко крикнул: «Эй, дурилка! Ты же не в ту машину залез, слепошарый!» Уже было занес свой кулак над клаксоном, чтобы в экстазе просигналить Максу: «Я сзади!», но так и застыл с поднятой рукой. Водитель переднего «марка» перестал крутить башкой и застыл, как камень. Я решил посмотреть, надолго? На часах 14.55. Ничего, успею, через пару минут поедем. Но и в 15.02 все оставалось в той же статике. Эти два придурка сидели и смотрели вперед, не предпринимая никаких действий. Ладно! Ждем, смотрим. Хотя мелькнула было мысль: «Останусь без обеда!» – но я ее прогнал. Совмещу с ужином, если что. 15.09. «Камни» оставались на своих местах. У парней не нервы – канаты. Интересно, на кого поставить? Кто первый очнется? В 15.13 наконец-то ожил Макс – он повернул голову к водителю и что-то проговорил, буквально несколько слов. Но водила никак не среагировал. Снова повисла пауза, но на этот раз всего на минуту. Очкарик опять повернул голову направо, приблизил ее к водителю, что-то сказал и быстро выскочил из авто. Затем забрал с заднего сиденья свою сумку и подошел к моей машине. Он резко распахнул левую дверь:

– Это ты?

Я громко заржал вместо ответа.

Макс сунул сумку назад, сам уселся вперед (отчего мой «марк» немного просел влево), повернулся ко мне и сказал:

– Тебе тоже надо особое приглашение?

Я тихонько вырулил и, проезжая мимо передней машины, посмотрел на водителя. Он сидел неподвижно, тупо смотрел вперед, сжимая руль обеими руками. Не успели отъехать, Очкарик спросил: