– Николь, – говорю я, и она поднимает на меня глаза. – Ты ведь можешь с ними разговаривать. С Кэлом и Рей. Просто не надо им все рассказывать.

– Я больше не могу с ними дружить, – грустно отвечает она.

– Знаешь, а Кэл всегда спрашивает про тебя, когда мы с ним беседуем.

Услышав это, Николь становится еще более грустной. Мне так жаль, что они больше не друзья. Я и не думала, что так получится.

Николь улыбается, чтобы меня успокоить, но я знаю, что это не настоящая улыбка.

– Ничего страшного, Райчел. Правда. Это же не навсегда, верно?

– Верно, – соглашаюсь я. Тут мне в голову приходит одна мысль, и я улыбаюсь уже по-настоящему. – Хочешь сделать одну сумасшедшую штуку?

Николь медленно кивает, не говоря ни слова.

– Хочешь подстричь меня? Ну, знаешь, как Бритни, когда у нее окончательно крыша поехала? Только, может, не так коротко. А потом покрасим волосы в синий цвет. Вот Рей будет беситься, что не она первая до такого додумалась.

– Ты хочешь, чтобы я остригла тебя совсем коротко? – спрашивает Николь, словно не верит своим ушам. Я знаю, что это ее развеселит, а я люблю, когда она смеется. – А жалеть потом не будешь?

– Ерунда, это же просто волосы. Да круто будет, вот увидишь, – убеждаю я, уже захваченная этой идеей. – Неси папину машинку из шкафа в прихожей. Только смотри, чтобы мама не увидела.

– Что это за грузовой фургон возле дома Нельсонов? – спрашиваю я у мамы за завтраком, глядя, как переносят в фургон обмотанную пленкой мебель.

Мама выглядывает в окно. Отвечает не сразу:

– Ох, Кэл, мне так жаль. Похоже, Рик, отец Райчел, все-таки получил ту работу в Сан-Франциско. Странно, что Диана мне не позвонила и ничего не сказала.

– Что?! – вскрикиваю я.

Вскакиваю из-за стола и вылетаю за дверь, мама даже не успевает крикнуть, чтобы я убрал свою тарелку в посудомойку. Несусь к дому Райчел.

Собираюсь уже войти, но тут слышу:

– Тебе что-нибудь нужно, Кэл?

Оборачиваюсь к фургону и вижу отца своей подруги.

– Э-э-э… Здравствуйте, мистер Нельсон. А Райчел дома? – спрашиваю я. Сердце у меня колотится, и не только из-за того, что я бежал сюда со всех ног.

– Нет. Извини, Кэл, – тихо отвечает он, не глядя на меня. – Они с матерью уже в Сан-Франциско, готовят там все на новом месте, ждут фургон.

– Я и не знал, что вы переезжаете, – говорю я, стараясь не показывать, что меня душит злость.

– Все вышло так внезапно, – объясняет мистер Нельсон и, ссутулившись, идет мимо меня в дом. – Ты всегда можешь написать Райчел по электронной почте, Кэл. Мне очень жаль, что так вышло. Я передам дочери, что ты заходил. – Но голос у него какой-то пустой, усталый и звучит неискренне.

– Спасибо, – бормочу я, засовываю руки в карманы джинсов и бреду домой, опустив голову.

– Что случилось? – спрашивает Рей – она стоит в дверях своего дома.

– Райчел уезжает в Сан-Франциско. – От этих слов во рту остается привкус горечи. – Насовсем.

– Как насовсем? – переспрашивает Рей, словно эта мысль не укладывается у нее в голове.

– Кажется, ее отец нашел там новую работу или что-то в этом роде, – бурчу я.

– Ты не знал?

– Впервые сегодня услышал. А ты? – резко спрашиваю я.

– И я тоже, – растерянно бормочет Рей.

– Свинство какое. Мы же друзья, кажется. Я так вообще ее бойфренд. Могла бы и рассказать нам. – Я говорю слишком громко – злость все-таки прорывается наружу.

– Райчел не виновата.

Я оборачиваюсь и вижу Николь. Кажется, она плакала: глаза красные, опухшие.

– Райчел не хотела переезжать. У ее отца просто не было выбора, вот и все. И глупо за это на нее злиться.

– А почему тогда ты такая расстроенная?

Николь не отвечает. Вытирает со щеки слезинку.

– Райчел просила тебе передать. – Николь протягивает мне сложенный вдвое листок и уходит.

– Так всю неделю и будешь киснуть? – спрашивает Рей, сидя рядом со мной на кожаном диване в дядином кабинете.

– Я не кисну, – обиженно отвечаю я, глядя в окно.

– Боишься, что, когда вернешься в Креншо, ее там уже не будет, да?

– Да. – Голос у меня звучит еле слышно.

– А почему ты за ней не побежал, когда она ушла? Почему дал ей уйти вот так? Тем более что эта девушка сама призналась в том, что она Николь.

– Да ничего подобного. Ниель как раз сказала, что она не Николь, разве ты не помнишь? – У меня никак из головы не выходит ее лицо, искаженное болью.

– «Теперь я больше не Николь» – вот как это прозвучало. А вдруг она от кого-то прячется? Нельзя было ее отпускать.

– А что я мог сделать, Рей? Что? – повышаю я голос. – Я же просил ее не уходить. Я…

– Но ты даже не спросил, что с ней случилось, – упрекает меня Рей. – Не поинтересовался, почему она сейчас не в Гарварде и не дома с родителями, с какой стати усиленно делает вид, что ее прежней жизни никогда не было. Ты вообще ни о чем ее не спросил, Кэл! А теперь… она, скорее всего, уже уехала, и если с ней что-нибудь случится…

Я встаю, чтобы прекратить бессмысленный разговор. Я не говорил Рей, до чего же это было тяжело – смотреть, как Ниель борется с детскими воспоминаниями, словно заново переживает какую-то муку.

– Мы должны рассказать все Море, – решительно заявляет Рей.

– Не вздумай! – Я обжигаю подругу сердитым взглядом.

– Ну почему ты такой упрямый?! – в досаде кричит она.

– Потому что мне все равно, что с ней случилось!

Рей изумленно замирает, разом растеряв все свои аргументы.

– Может быть, она мне нравится такая, какая есть, и мне все равно, почему она изменилась! Может быть, я не хочу знать правду.

И не стану заставлять ее вспоминать, если ей от этого больно. Не хочу, чтобы она переживала это снова.

– В чем дело? – спрашивает мама, появляясь в дверях. – Почему вы ссоритесь?

Рей встает.

– Рей, – сурово говорю я, – пожалуйста, не надо. Ты же сказала, что даешь мне месяц, а он еще не прошел.

Мама вопросительно переводит взгляд с Рей на меня.

– Ну и очень глупо, Кэл, – огрызается она и выходит за дверь, протискиваясь мимо мамы. – Мне нужно выпить.

– Эй, юная леди, тебе, вообще-то, еще нет двадцати одного! – кричит мама ей вдогонку. И оборачивается ко мне: – Что тут произошло? Зачем ты довел Рейлин до того, что ей захотелось выпить?

Я снова сажусь на диван и провожу руками по лицу.

– Кэл, может, скажешь, что случилось? – настаивает мама. – Это все из-за той девушки, да? Из-за которой ты завтра возвращаешься в Креншо? Как ее зовут, кстати?

– Да, из-за той девушки – отвечаю я, откидываюсь на спинку дивана и смотрю в потолок. – Ее зовут Ниель.

Мама садится рядом и кладет мне руку на колено:

– Я знаю, сынок, ты никогда не рассказываешь мне о своих девушках. Но я не видела тебя таким расстроенным с тех пор, как Райчел уехала, а вы тогда были в восьмом классе. И если тебе нужно…

– Все нормально, – говорю я. – Со мной все будет в порядке, мама. Спасибо.

– Ну ладно, – кивает она и встает, но, не дойдя до двери, оборачивается ко мне. – Тебе и правда так дорога эта девушка… Ниель, да? Сильно она тебя зацепила?

Я тяжело вздыхаю:

– Да, мама. С самого первого дня, как только я ее увидел.

Через два часа Шон открывает дверь в кабинет:

– Вставай, труба зовет. В бейсбол играть будем.

Я не поднимаюсь с дивана.

– Хорош сачковать, парень. Идем, – не отстает он.

С Шоном спорить бесполезно. Он всегда добивается своего. Я встаю и выхожу во двор вслед за ним.

Шон лохматит мне волосы:

– Мне нравится твоя новая прическа, братишка. Чертовски сексуально.

Я отталкиваю его руку: