Повторяю ещё раз ... то было страшное время!)

После расстрела особист заходил в дом со словами: "Ну вот, одной сволочью меньше стало".

Мыл руки, кушал и углублялся в свои бумаги.

А для того, чтобы вкусно и сытно покушать, следователь отправлял красноармейца в соседнюю деревню. Там у одного старика, чудом сохранилась дюжина курей. Когда десяток курей был съеден особистом, дедок взбунтовался: "Не дам больше! Пусть хоть пара на развод останется. Что вы, словно фашисты, последнее отбираете? Внуки у меня. Их же кормить надо. Не трогайте последних куриц. Летом они нестись начнут. Хоть изредка, детишкам яйцо достанется".

Увидев бойца, вернувшегося без традиционной курочки и услышав его оправдания, следователь рассвирепел, приказал немедленно доставить всех оставшихся курей и несговорчивого старика, которого незамедлительно осудили, приговорили и расстреляли за антисоветскую пропаганду. Так в документах особого отдела появился ещё один раскрытый и уничтоженный "вражеский пособник".

После того, был тревожный день, когда Сашкину мать, мать шестерых детей, за справедливые слова, сказанные этому особисту о его паталогической жестокости, повели расстреливать к тому же обрыву.

Сашка обреченно стоял под окном дома, выходящим в сад, еле сдерживал слёзы и сжимал в руке гранату, чтобы бросить её в вернувшихся особистов. Слава Богу, мать у расстрельной команды отбили соседские женщины, и та граната не была брошена в окно собственного дома, в своих "защитничков",

Когда фронт двинулся на запад, особисты, уходя из деревни, сначала распугали автоматной очередью протестующих матерей, у которых пропало молоко от недоедания. Привязали к саням и увели последнюю деревенскую корову, оставив всех местных грудничков без кружечки молока, которое могла бы спасти их жизни в ту голодную зиму.

(Возможно, когда станут доступными документы особых отделов, кто либо сможет установить какой именно Особый Отдел размещался в деревне Самыкино Холм-Жирковского района Смоленской области и назовет фамилии особистов. Армянскую, русскую и еврейскую. Родина должна знать имена и таких "героев".)

... В конце мая в смоленских лесах вырастают грибы - сморчки, на длинных тонких ножках, со сморщенными, словно смятыми, коричневыми шляпками. Сморчки более ядовиты, чем обычные грибы, но это уже еда. Сморчки нужно варить дольше, два раза меняя воду. Сашка ходил за грибами, по запаху разлагающихся тел, находил солдат, бесприкаянно пролежавших до весны, собирал уцелевшие документы, оружие и присыпал землёй тела красноармейцев.

В последние дни июля 1942-го года немецкие войска завершили свою операцию "Зейдлиц" по ликвидации Холм-Жирковского выступа, созданного полугодом ранее, войсками 39-й Армии и 11-го кавалерийского корпуса в рамках Ржевско-Вяземской операции. Власть советская сменилась, во второй раз, властью немецкой...

К концу лета 1942 года дары войны оскудели. Стало трудно добывать еду для семьи. Чтобы разжиться ведром патронов, приходилось ходить за полтора десятка километров, на Боровщинский омут, а там, взяв в руки тяжелый камень, нырять на многометровую глубину, и, на ощупь, выискивать винтовочные патроны в донном иле, в ледяной воде донных родников, среди затопленных снарядов и минометных мин.

Пуля одного из тех Сашкиных патронов, прервала полет большого немецкого самолета.

Самолёт возвращался с успешно выполненного задания. До аэродрома оставались считанные минуты лета. Летчики были довольны и спокойны, предчувствуя близкий отдых и сытную трапезу. Размеренно гудели двигатели самолёта, перед самолётом бежала по земле его размазанная тень. Тень самолёта пересекла Ерошинские луга, реку Вязьма и заскользила по мелколесью. Появление самолёта не было неожиданным и потому, когда он приблизился к мелколесью, Сашка уже стоял под раскидистым кустом, спрятавшись от надвигающейся опасности.

Мальчишка шел к реке, чтобы из подобранной на месте боя трехлинейки постараться оглушить на мелководье несколько плотвичек, необходимых матери для приготовления ужина. Конечно, для рыбалки военных лет лучше подходила граната или толовая шашка, но взрывчатка у мальчишки закончилась несколько дней назад. В наличии имелась винтовка и горсть жёлтых патронов. Причем, одна обойма предусмотрительно заряжена в магазин винтовки.

Самолёт летел над занятой немецкими войсками территорией, но это была его, Сашкина земля, та земля, на которой он вырос, ходил в школу, радовался солнцу и зеленому лугу, которую он любил и на которой сейчас хозяйничает враг.

Сашка поднял винтовку навстречу надвигающейся махине и нажал спуск. Выстрел грохнул и потерялся в шуме взревевших моторов. Маленькая винтовочная пуля встретилась с тяжелым самолётом, и невероятным образом нашла в нем уязвимое место. Самолёт резко взмыл вверх, а Сашка, навскидку, почти не целясь, торопливо передергивая винтовочный затвор, выстрелил еще четыре раза и со всех ног бросился в глубокий овраг, затаился на его дне, ожидая, что самолёт развернется, бортовой стрелок разглядит на дне оврага его фигурку, и земля запылит от пулеметных очередей.

Но этого не случилось. Пилотам не удалось удерживать набранную высоту, и тяжёлая машина плавно заскользила к земле, стремясь дотянуть до аэродрома в поселке Холм-Жирковский. Однако усилий пилотов и инерции машины хватило на три километра. Самолет промчался над родной Сашкиной деревней Самыкиным, пересек поле и приземлился на окраине соседней деревни Княжино. Геринговские асы конфисковали у местных жителей лошадь с подводой и уехали на аэродром.

Для охраны самолета пригнали двенадцать немецких солдат, которые жили в церковной сторожке, отдыхали от войны, а ночами, вместо того, чтобы охранять самолет, плотно ужинали и засыпали возле тёплой печи. а через несколько месяцев исчезли, опасаясь партизан, прорывавшихся поодиночке и группами из блокированных немцами Вадинских лесов. Дело было так:

Партизаны пришли в Княжино. Один осторожно вошел в сторожку и увидел безмятежно-спящих немцев. Вот они враги, но нет у лесных воинов гранат. Давно, еще во время прорыва, закончились патроны.

Выбрался партизан на улицу. Сказал о немцах товарищу. У кого-то из местных жителей, спросили, где можно достать гранаты, чтобы бросить немцам в окно. По подсказке, постучали в Сашкино окно, вошли избу.

Партизан облокотился грудью на спинку Сашкиной кровати и попросил: "Сынок, дай нам гранату".

        Не дал им Сашка гранаты.

        Давно закончились у него гранаты.

        Да и были бы - страшно давать.

        Много ходило по деревням в те годы провокаторов.

        Полицаи под видом партизан...

        Партизаны под видом полицаев...

        Страшно убивать врагов в деревне.

      - Придут каратели и расстреляют всю деревню за своих убитых солдат.

Утром немцы увидели у своего крыльца следы от солдатских ботинок, доложили своему начальству и покинули опасное место. Почти исправный самолёт достался местным мальчишкам, разобравшим его на куски дюраля, мотки проволоки и массу других интересных предметов.

(Литературный герой Твардовского Василий Теркин за такой подвиг был признан героем, а смоленский мальчишка Сашка - мой отец Антонов Александр Павлович, просто вспоминает, что не промахнулся, стреляя во вражеский самолет).

Рассказал Сашка своему другу Гусенку о ночных гостях, пожаловался на нехватку гранат. Гусенок, поделился свежей новостью о том, что в Пигулинской церкви немцы устроили склад боеприпасов. Недолгим было обсуждение плана взрыва немецкого склада. Прихватили ребята мешок под боеприпасы и несколько десятков метров полевого телефонного провода.

Возле церковных ворот ходил немецкий часовой. Для удобства загрузки боеприпасов, на одном из церковных окон была выломана решетка. Сашка перевалился через подоконник, потянул к себе провод и оглядел церковь. Сколько же там было минометных мин, пулеметных лент, ящиков с патронами и прочего армейского добра!