— Минуточку… — Вадим Васильевич снял трубку и проговорил:

— Пеночкину ко мне!

Не прошло и минуты, как в кабинет влетела худенькая девушка в таких больших очках, что казалась стрекозой.

— Вызывали, Вадим Васильевич? — испуганно чирикнула она, присев на краешек стула.

— Да, Пеночкина! Напомни-ка нам, разве у Снегуркинои есть такие романы — «Скелет убийцы» и «Шкаф в кредит»?

— «Убийца в шкафу» и «Скелет в кредит»! — поправила его Ирина.

— Нет, Вадим Васильевич, — ответила Пеночкина, не сводя с шефа преданного взгляда, — это романы Синицкои… у Снегуркинои нет таких названий.

— Ну вот видите! — радостно воскликнул издатель, поворачиваясь к Ирине, — у Снегуркинои нет таких романов, значит, мы тут ни при чем… А Синицкая — не наш автор, она печатается в «Вазоне». Кстати, вы совершенно правы — нельзя допускать такое вопиющее нарушение авторского права! Не говоря уже о сходстве фамилий, ещё и названия один к одному… это вводит читателя в заблуждение! На вашем месте я непременно подал бы на них в суд!

— Ах, так значит — это не Снегуркина, а Синицкая! — Ирина изобразила смущение: — Извините, Вадим Васильевич, я ошиблась!

— Ничего страшного, — издатель широко улыбнулся, продемонстрировав полный рот белоснежных, хорошо отточенных зубов, — но раз уж вы к нам зашли, может быть, мы обсудим вопросы сотрудничества? Может быть, вы могли бы уступить нам права на некоторые из ваших книг?

— Это не так просто, — заюлила Ирина, — издательство, с которым я сейчас работаю, будет возражать…

— Но мы могли бы предложить вам более привлекательные условия… не торопитесь отказываться, подумайте…

— Хорошо, я подумаю, — согласилась Ирина, — а пока отметьте мне пропуск… мне и моему пресс-секретарю…

— Хорошо-хорошо, — Вадим Васильевич расписался на корешке пропуска и протянул Ирине роскошную, с золотым тиснением визитку:

— Но вы все-таки подумайте и позвоните мне. Мы действительно могли бы предложить вам прекрасные условия…

Ирина поблагодарила и вышла из кабинета.

Секретарша стояла чуть в стороне над сервировочным столиком и макала в чайник длинный термометр.

— Не мучайтесь, милочка, — милостиво проговорила Ирина, прежде чем покинуть издательство, — я уже ухожу.

Захлопнув за собой дверь, она огляделась.

Кати в коридоре не было.

«Надо же, как долго она приводит себя в порядок, — подумала Ирина, направляясь к дамской комнате на третьем этаже, — раньше я за ней такого не замечала! Вечно выходит из дому, забыв накрасить глаза и чуть ли не в домашнем халате!»

Однако в туалете Катерины тоже не оказалось. Заглянув в обе кабинки — на одной из них было написано, что она не работает и висел огромный амбарный замок, — и громко окликнув подругу, Ирина снова вышла в коридор.

«Куда же она подевалась? — терялась Ирина в догадках. — Не дождалась меня и отправилась домой? Но ведь у неё нет пропуска! Как она, интересно, прошла мимо вахтёрши?»

Она ещё несколько раз прошла по коридору, заглядывая во все незапертые двери. Нигде не было никаких следов подруги. Больше того, и людей ей навстречу тоже не попадалось, так что не у кого было спросить, не видели ли здесь поблизости полноватую рыжую женщину в цветастой блузке.

«Может быть, она спустилась по лестнице и сейчас ждёт меня внизу, в проходной?»

Но и на первом этаже Кати не было.

«Наверное, она так торопилась добраться до дома с найденной картиной, что решила не дожидаться меня. А мимо вахтёрши… мимо неё она как-нибудь проскочила».

Подумав так, Ирина миновала турникет, отдала бдительной тётке подписанные издателем пропуска и вышла на улицу.

Здесь Кати тоже не было. Ирина бросила прощальный взгляд на внушительное здание института, на готическую башню с часами, поймала машину и поехала домой к Катерине, надеясь, что подруга уже дожидается её там, разглядывая их сегодняшнюю драгоценную находку.

Но на её звонок никто не ответил.

Ирина открыла дверь своим ключом, вошла в квартиру.

Африканские маски зловеще глядели на неё со стен прихожей, вызывая в душе ещё большее беспокойство.

Катя пропала, пропала вместе с картиной.

И в это мгновение зазвонил телефон.

Оказавшись одна в туалете, Катерина огляделась. Туалет учреждения под длинным названием «Промстройсбытспецтранс» полностью отражал состояние дел института на данный момент. Кафельная плитка местами отвалилась, и стены зияли серыми цементными пятнами. Те плитки, что держались из последних сил, были грязно-белого цвета с противными жёлтыми подтёками. Зеркало, и так мутное, треснуло посредине и было кое-как залеплено синей изоляционной лентой, чтобы стекло не вывалилось. Вряд ли это сделали завхоз или уборщица, чтобы уберечь посетителей туалета от осколков, скорее всего, стекло залепили несчастные сотрудницы «Промстройсбыта», чтобы не остаться совсем без зеркала и им не пришлось бы красить губы и причёсываться по памяти. Из крана текла холодная вода, и от этого раковина была коричневого цвета. Кран горячей воды вообще отсутствовал. В довершение всего,, на одной из двух кабинок висело грозное объявление, что туалет сломан, и что пользоваться этой кабиной запрещается под страхом смертной казни.

Катя положила картину на подоконник, умылась холодной водой, пахнущей помойкой, и пригладила волосы. В зеркале отражалась жуткая красная физиономия с выпученными глазами, волосы, несмотря на все усилия, торчали в разные стороны. Катя кое-как разгребла их гребешком и вытерла лицо и руки носовым платком, потому что ни полотенца, ни сушилки, естественно, в туалете не было.

Вид в зеркале особо не улучшился. Пожалуй, Ирка права, подумала Катя, когда осуждает её стиль одежды. Эта блузка в тюльпанах выглядит поношенной. Да и вообще все вещи, хоть и новые, сидят обычно на ней как на корове седло. Это, конечно, Жанка так говорит, она за словом в карман никогда не лезет. Ирина выражается помягче, но в вопросе Катиного внешнего вида с Жанной вполне солидарна. Катя на это возражает, что она — человек творческий, ей просто жалко терять время на долгое шатанье по магазинам. И денег жалко на дорогую одежду. Да у неё и нет таких денег…

Катя пригорюнилась и поглядела на несчастную блузку в тюльпанах. В ней, конечно, удобно, нигде не тянет и не жарко, но вид так себе. Да ещё эта синяя полоса вдоль всего… Тут Катерина сообразила, что полоса не на ней, а на зеркале, это изоляционная лента. Она приободрилась, решив, что зеркало просто старое и показывает все в искажённом виде. А на самом деле все обстоит не так плохо, нужно только кое-что набросать на лицо. Однако из косметики в сумочке оказалась только губная помада. Катя расстроилась было, но тут же мысленно махнула рукой. Она тщательно нарисовала губы бантиком и осталась собой не то чтобы довольна, просто надоело прихорашиваться.

Внезапно дико завыли трубы где-то наверху, под потолком, и Катя вздрогнула от неожиданности. Ей стало очень неуютно. Она почистила брюки, вымазанные пылью, за многие годы накопившейся в часовой башне, и собралась уже уходить. Приоткрыв дверь, Катя вспомнила, что забыла на подоконнике картину. Сердце упало вниз — а что, если бы так и не вспомнила? Ирина права, она ужасно рассеянная. Как можно было забыть про такую ценную вещь? А картина ужасно ценная, хоть Катя и не большой специалист в таких вещах, интуиция ей подсказывает. Не зря пейзаж на картине такой нарочито скучный и небрежно написанный. Под ним наверняка шедевр. Это просто не представить, что сказала бы Ирка, если бы узнала, как Катя обращается с картиной. Но Катя так устала и так измучилась от всех неприятностей, что свалились на её голову. Слава богу, скоро все будет позади, они нашли картину, найдут и убийцу. И Валика выпустят…

Она высунула голову в коридор и вдруг поразилась тишине и пустоте. Куда подевались все люди? Вроде бы ещё не конец рабочего дня, то есть как раз конец, так все должны идти по коридору вниз, в проходную. Да есть ли вообще люди в этом «Промстройснаб…», как его там дальше?