Увы, полностью избежать ее было невозможно, тем более открыв собственное коммерческое дело. В начале карьеры Николаса что ни день пытались надурить ушлые клиенты, да и сейчас среди посетителей иногда встречались чрезмерно хитрые типы. Но в последнее время мир как будто совсем съехал с катушек. Весь город поверил в глупую выдумку газетчиков по поводу его участия в убийстве четы Явор. Эдвард - то есть Мервин - целых четыре месяца разыгрывал перед ним спектакль. А тут к нему еще и приставили соглядатаев, которые представляются фальшивыми именами и беззастенчиво врут, что мечтают поставить печать... Ладно бы только все пытались облапошить его. Так ведь и ему тоже придется лгать - по меньшей мере притворяться перед всеми, что Мервин вовсе не тайный агент, и убеждать Монро, что он не ведет самовольное расследование. Нонсенс! Впору пожалеть, что в его жилах, в отличие от некоторых аристократических фамилий, не течет кровь фей или оборотней. Вот кому ложь всегда удавалась с поразительной легкостью.

В кабинете раздались деликатно шуршащие шаги Джона.

- Утренняя почта, сэр, - объявил он. - Заказы из ратуши и газета. Посыльный интересовался, можно ли забрать то, что он принес вчера.

- Пусть зайдет через два часа, - буркнул Николас, оценив размер стопки бумаг.

Если Мервин не опоздает, то они быстро с ними справятся, и можно будет приступить к другим делам.

- Да, сэр. Приятной работы, - неглубоко поклонившись, дворецкий удалился и мягко притворил за собой дверь.

Однако, когда он вышел, Николас взял не конверт из пачки заказов, а газету. Его почти лихорадило от болезненного желания узнать, что же понаписали про него мошенники-журналисты в этот раз. В полиции у них наверняка сидел человек, который рассказывал им обо всех криминальных новостях, иначе бы газетчики не знали и трети того, о чем писали. Значит, они должны были слышать про поездку мастера печатей и его помощника в Туманный лес. Какими будут заголовки первой полосы: "Неудачный побег жестоких убийц"? "Николасу Катэну и Эдварду Эркану не дали воссоединиться с сообщниками"? Заранее негодуя, он развернул пахнущие типографской краской страницы, но то, что он там прочитал, поразило его сильнее, чем любые сплетни о себе.

"Месть под сенью ночи! Уильям Инфидел, владелец текстильной фабрики, убит в полумиле от собственного дома".

Игнорируя дрожь в руках, Николас пробежал глазами черную вязь печатных букв. Мистера Инфидела убили вчера, когда он возвращался с фабрики. Он делал это по обыкновению поздно, засиживаясь за делами дотемна. Убийцам ничего не стоило подстеречь его карету на безлюдной улице, сбросить кучера, затем вытащить Инфидела из экипажа и уволочь в переулок, где над ним и была совершена кровавая расправа. Автор статьи в подробностях живописал, в какое месиво превратился несчастный промышленник - так что его с трудом узнала жена, прибежавшая на опознание. Читать это было невозможно, но редактор газеты отчего-то не вычеркнул неприятные абзацы. Николас не раз подмечал, что то, от чего воспитанный человек должен был ужаснуться, вызывало странный восторг у малообразованной публики, гоняющейся за подобными зверствами...

Но только на описании злодейства статья не завершалась. Автор делал два предположения, кому выгодна смерть фабриканта. Первой - и наименее вероятной - версией было то, что от него избавились конкуренты. Второй - которую поддержали некоторые видные дивейдцы - было то, что ему отомстили рабочие завода за ухудшение трудовых условий. Полиция в конце статьи, как всегда, оптимистично заявляла, что, кто бы ни убил Уильяма Инфидела, они найдут этих людей и отправят их за решетку.

Газета выпала из пальцев Николаса. В их последнюю встречу Инфидел обошелся с ним неласково, а если говорить по правде, то и грубо, и все же такой судьбы бывшему приятелю Николас ни за что бы не пожелал. Он понятия не имел, действительно ли фабрикант плохо обращался с рабочими, но то, что с ним сотворили, было ужасно.

И ведь это уже второе громкое убийство за последние несколько недель. Преступники в Дивейде как с цепи сорвались - раньше заголовки газет могли месяцами пестрить какой-нибудь никчемной чушью вроде "У фермера в Линнекоте родился двухголовый утенок" или "Аптекарь из Милл-Энда продал фунт муки вместо присыпки от клопов". Разоблачение фокусника Вернона Великолепного, который пытался выдать себя за мага, - и то неделю не сходило с первых полос. Некоторые жаловались на отсутствие новостей и называли Дивейд тухлым болотом, не понимая, что лучше сидеть по уши в тине, чем бояться появления нового пункта в череде трагедий.

Донельзя расстроенный, Николас быстро просмотрел оставшиеся страницы газеты. О них с Мервином там не упоминалось, а если бы и упоминалось, то ему было уже все равно. Единственное, о чем он сейчас мог думать, это об Уильяме Инфиделе и о том, что нужно зайти в церковь и заказать по нему мессу. Благожелательное настроение, которое установилось у Николаса с утра, как будто сдуло ветром. Кажется, теперь оно в принце невозможно. Разве что не выходить из дома, не читать газет и лучше вообще не покидать спальню...

- Здравствуйте, мистер Катэн.

В кабинет, стуча подбитыми каблуками сапог, вошел Мервин. Он явно торопился и не разделся, даже не снял шляпу. Николас переместил взгляд на часы. Без пятнадцати девять? Да это подвиг для него!

- Чему обязан лицезреть тебя в такую рань? - удивленно спросил Николас.

- Я нашел того, кто может кое-что знать о Принце крыс, - он стоял у двери, похоже, не собираясь раздеваться и приступать к работе. - Чем быстрее мы его посетим, тем быстрее разберемся в том, кто хочет нашей смерти.

- И где живет этот твой знакомый?

- В Крысятнике, - сказал Мервин так, словно захаживать каждый вечер в беднейшие кварталы города для него было совершенно естественным делом.

- Тут и в приличных районах людей убивают, - Николас указал на заголовок "Дивейдской утренней", - а ты зовешь меня туда, где напавшие на нас, по всей вероятности, проводят все свое время!

- У нас есть защитники, - помощник помахал перед ним картами.

От возмущения Николас растерялся, что ему ответить. Хороши защитники из таких, как Киллиан, который готов даже на союзников наброситься.

- Нет, Мервин, - раздельно произнес он. - Я шагу из дома не сделаю, пока не узнаю все в подробностях о том, как ты применяешь заклинание удержания и кого ты держишь у себя в колоде. Но перед этим мы должны выполнить свои прямые обязанности, - Николас ткнул пальцем в горку заказов, возвышающуюся на столе. - Обязанности. Это важно, понимаешь?

- Понимаю, - уныло протянул Мервин, бросая сюртук на спинку стула. - Обязанности, работа. Что может быть важнее? Конечно понимаю...

Глава 17

Когда они закончили разбирать задания из ратуши и посыльный забрал выполненные заказы, Мервин придвинул кресло к столу Николаса и сел напротив. Помощник слегка волновался, и это было тем заметнее, потому что при устройстве на работу в Солихолл или приеме высокопоставленных клиентов он почти не выказывал эмоций, словно происходящее его совершенно не занимало. Даже приготовления Мервина к творению заклинаний были тщательнее, чем два часа назад, когда он взял свою долю чиновничьих заказов. Тогда он рисовал печати на конвертах торопливо, небрежно, не утруждая себя разжиманием губ, чтобы четко произносить заклятия, и вообще прилагая минимум усилий. Хотя результаты все еще были отменными, на всякий случай Николас два раза призвал его к порядку и попросил уделять больше внимания мелочам. Помощник послушался, однако чему он действительно уделяет больше всего внимания, стало ясно лишь сейчас.

Он закатал рукава, обнажив жилистые предплечья, снял синий шейный платок и расстегнул жилет, чтобы не стеснять движения, которые при создании некоторых сложных печатей бывали очень активными. Затем Мервин разложил перед Николасом колоду. Прикосновения его сильных рук были заботливыми, нежными - многие мужчины с меньшим чувством ласкают своих жен. Правда, заклинание, позволяющее другому магу видеть все наложенные на предмет эффекты, он прочитал так же поспешно, словно подчеркивая, что дополнительные печати - это так, мишура, а главное - это печать, удерживающая на бумаге людей.