-- Милорд Вильфред, -- пытаясь развеять охватившее колдуна оцепенение, проговорил человек, подгоняя.

-- Д-да... -- дернулся архимагистр.

Он с трудом оторвал взгляд от моментально затянувшегося глубокого пореза на ладони собеседника, запустил кулак в карман, изъяв на свет испачканный в чем-то темно-багровом платок. На миг задержал вдруг наполнившиеся тоской глаза на этих засохших пятнах, и рывком вложил ткань в поданную руку.

-- Вот, -- голос Форестера вздрогнул, осекся. Пересохшее горло получило глоток холодной, вязкой слюны.

Человек в темном молча принял платок, на открытой ладони, точно святыню, поднес его к вычерченному кругу, припал на колени. Ткань опустилась в пиалу с раствором. Сам же мужчина забасил невнятное для моего уха заклятие. Яростно затрещали окружившие пару чародеев деревья, запылали в небе разноцветные зарницы, пыльным вихрем закружился ветер, что в итоге сбросил скрывавший лицо творившего таинство капюшон. Взвились длинные каштановые волосы, заплясала на урагане тонкая, заплетенная на затылке косичка. Холодные голубые глаза смотрели в землю, словно пытаясь пронзить ее насквозь, узкие губы широко и страстно глаголили громом ударявшие под небосвод слова на неизвестном мне языке.

Окончив заклинание, темный маг ударил руками по нижней дуге нарисованного на земле знака. От места соприкосновения по нему быстро, подобно бурному речному потоку, стал разливаться ослепительный свет, и, всего за несколько секунд наполнив собою символ, вдруг вспыхнул, грянул, взорвался, освещая ночь пронзительной белизной.

Едва эта слепящая пелена осела, как в центре нарисованного круга, из границ которого стерлась и четырехконечная звезда, и непонятные письмена, возникла малиновая дымка, в которой поначалу с трудом угадывались человеческие черты. Но не прошло и пары секунд, как туман оформился в тонкую, девичью фигуру.

-- Вилли... -- ее голос не изменился, хотя заметно дрожал и был несколько приглушен от ошеломления. Син предстала перед ним все в том же платье, в котором они гуляли несколькими днями ранее, только без... кровоточащей раны под ребром. Фантом передавал все ее черты, вплоть до тщательно замазываемых кремами, но все равно чуть выделявшихся носогубных морщин. Разве что ее полупроницаемый образ и пустые провалы глаз неустанно напоминали Вильфреду о том, что это не совсем его супруга, а лишь ее призванный с той стороны дух.

Форестер ничего не говорил, только неотрывно смотрел на мерцающую, чадящую белым паром девушку. Он хотел было оторвать от нее взор, дабы спрятать выступившие в уголках глаз зерна слез, но не смог.

-- Вилли, это ты?

-- Да, -- тяжело сглотнув и возведя подбородок повыше, ответствовал архимагистр.

Она простерла к нему свою прозрачную, обрисованную лишь светло-малиновым контуром руку, попыталась погладить по щеке... Но ладонь прошла сквозь и кожу, и кость, не сумев прикоснуться к существу из этого, плотского мира.

-- Что... -- Син взглянула на свою руку, попыталась еще раз задеть супруга, но все было тщетно. Архимагистр сделал шаг назад, даже не заметив, как преступил порог выведенного на земле круга. -- Что такое? Почему я... почему я не могу дотронуться тебя?

-- Потому что ты... -- маг хотел было выдать все на одном дыхании, но не смог, скривился, понурил голову, сдерживаясь. Но все же нашел в себе силы довершить: -- Ты умерла, Син.

-- Брось. -- Она растянула дрожащие губы в искусственной улыбке. -- Что ты такое говоришь, Вилли? Что за вздор? Перестань.

Но посмотрев в его холодные, не излучавшие ни тени забавы глаза, девушка поняла, что никакого розыгрыша в словах ее супруга нет. Она изумленно посмотрела на свои руки, подняла их к глазам, попыталась ощупать свою голову, плечи. Но по все мрачневшему выражению ее лица было понятно, что никаких тактильных чувств от этого она совсем не испытывает.

Призрачные ноги не сдержали девушку. Она упала на колени и, ударившись головой в возведенную магическим кругом невидимую преграду, опрокинулась на спину. Оказавшись на земле, Син даже не попыталась подняться. Она лишь перевернулась на бок, зажимая руками лицо, и горько заплакала.

Вильфред было потянулся к ней, хотел положить руку на плечо, попытаться успокоить, как бывало раньше, но остановил движение, опустил голову.

-- Что это такое? -- всхлипывая, сдавленным плачем голосом спросила Син.

-- Барьер, -- коротко ответил архимагистр, выпрямляясь. -- Тебе не удастся выйти за пределы этого круга.

-- Я... не... понимаю, -- хныча, повернулась она к нему, и колдун увидел, что на ее призрачных щеках нет ни следа от слез.

-- Тебя убили, Син, -- крепко сказал колдун. -- В день нашей годовщины.

Но она словно не слушала его. Села, продолжая всхлипывать и осматривать свое полупрозрачное тело, лишь украдкой бросая взгляд на Вильфреда.

-- Вспомни тот вечер. Мы зашли в трактир немного согреться, выпили по пинте, ты вышла на улицу. Что было дальше? Кого ты там встретила?

-- К-когда? -- подняла она на него пустые, казавшиеся совсем потерянными глаза.

-- Это нормально, -- вдруг включился в их беседу человек в темном, -- не переживай. Дай ей время, она все вспомнит.

Вильфред коротко кивнул. Син же, как показалось, даже не услышала этого короткого совета.

-- Да, -- неуверенно заговорила уже вставшая на ноги девушка, морщась, -- я, кажется, что-то припоминаю...

-- Кто это был? -- прервал ее архимагистр прямым вопросом.

-- Я... я...

-- Син, пойми, у нас очень мало времени. Мне нужно знать.

-- Это... был мужчина, -- глубоко вдохнув и зажмурившись, нетвердо сказала Син. -- Нет, несколько мужчин.

-- Ты можешь сказать точно, сколько?

-- Трое, -- уже более смело кивнула она. -- Во всяком случае, видела я лишь троих. Ну, как видела... Было темно. Очень. Рассмотреть их в деталях мне не удалось.

-- Но хоть что-то ты приметила? -- подгонял ее Вильфред, хотя ему, конечно, хотелось, чтобы их разговор не оканчивался, и она от него больше никогда не уходила.

-- Хорошо помню одного. -- Девушка вдруг взволнованно заходила взад-вперед по своему узилищу. -- Он поймал меня. Вышел на улицу вскоре после меня. Схватил... за волосы. Оттащил за трактир. Смотрел прямо в глаза своими карими, с красными прожилками и желтыми белками пропойцы буркалами. Такой весь патлатый. Бородатый. Вонючий... -- Она стиснула кулаки, остановилась, замялась. Вильфред же молча ожидал, не решаясь торопить супругу. Хотя в его взгляде и поселилось чрезвычайное смятение. Он понял, о ком говорит Син. -- Потом мне скрутили руки. Сзади. Он отступил и... последовал удар. -- Девушка машинально схватилась за бок. -- В живот. Кажется, каким-то оружием. Точно не голыми руками. Потом еще. Туда же. И еще. Я не видела лица того, кто наносил удар, хотя он стоял в локте от меня. Патлатый попытался его оттащить, говорил что-то вроде "с нее достаточно", "оставь эту... Луговничью подстилку". Но тот не слушал его, лишь гаркнул, приказывая не подходить. Назвал его... Гленом, кажется.

-- Гленом? -- только теперь Форестер решился перебить девушку, но сделал это тихим, почти шепчущим голосом, наблюдая, как губы Син вновь начинают истерически дрожать. -- Ты уверена? Ничего не путаешь?

Она отрицательно помотала головой.

-- Точно Глен. Я хорошо это запомнила, пускай в тот момент уже практически ничего не чувствовала. Лишь ставшие практически безболезненными удары под ребро и перегарный смрад.

-- Ты помнишь, как выглядел этот Глен?

-- Говорю же, патлатый, бородатый, с безумными карими глазами.

-- Ты должна понимать, что это не самые уникальные приметы. Под такое описание подойдет половина рабочего квартала Корвиаля...

-- Помню руки, -- оборвала Син Вильфреда, совсем его не слушая. -- На них были рубцы и взбухшие ожоги. Свежие. И еще рубаха. Старая, ветхая, с прогарами и черными пятнами.

-- Значит, Глен, -- пробубнил себе под нос колдун, поняв, что девушке больше нечего добавить.