-- И все же... -- Син чуть опустила голову к кружке, вдыхая запах пены. -- Мы здесь, как цветы на пепелище.

-- Расслабься, мы уже уходим. -- Он легонько коснулся своей канькой ее так и не поднятой, коротко проговорил: -- За нас. -- И, сдув пену, приложился к краю сосуда.

Девушка также не заставила себя долго ждать. За несколько секунд с какой-то опаской во взгляде осмотрев кружку со всех сторон, все же опробовала эль на вкус. Причем она вовсе не отдернулась после первого же глотка, как ожидал архимагистр, а довольно жадно и со смаком выпила за раз даже больше, чем он сам -- почти половину пинты.

Син отлипла от каньки, довольно ахнула. Вильфред улыбнулся, пальцем стирая с носа супруги облачко пены.

-- Неужели полюбилось холуйское пойло?

-- Ну, скажем так... Оно не настолько плохо, каким мне представлялось.

Она снова, совсем буднично опрокинула кружку, на этот раз осушив ее уже до дна и по итогу громко ударив сосудом по столешнице.

-- Ух! -- выдохнула девушка, блаженно улыбнувшись. -- Я прямо-таки чувствую, как внутри разливается тепло.

-- За тем мы и пожаловали. Может, возьмем еще? Тебе, как я посмотрю, это дело понравилось?

-- Нет-нет, с меня достаточно, -- отмахнулась она. -- Я лучше выйду на свежий воздух. А то тут вовсе дышать нечем. Да и этот хмельной смрад, исходящий от всякой грошовой бурды... -- Син невольно вздрогнула.

-- Как скажешь, -- кивнул Вильфред. -- Тогда я допиваю, рассчитываюсь и подхожу.

-- Буду ждать.

Девушка встала, одернула платье и, кинув мимолетный взгляд на супруга, направилась к выходу. Вильфред же, несколькими большими глотками прикончив свой эль, вскоре тоже вышел из-за стола, подошел к трактирной стойке. Стоявший подле мужик, почувствовав чье-то плечо, тут же встрепыхнулся, словно опалившись, повернулся на архимагистра. Лица завсегдатая колдун различить не смог -- его закрывали грязные, налипшие патлы, да и к тому же голова того была чуть опущена. Более-менее ясно в царившей здесь полутьме получалось различить лишь неухоженную шкиперскую бороду. Зато очень даже разборчивыми были исходившие от мужика запахи: пот вперемешку с перегаром.

Посетитель резко отвернулся от мага, посмотрев куда-то в зал, хлопнул по стойке ладонью, под которой оказалась пара серебряных и восемь бронзовых марок, и спешно покинул общество Вильфреда.

-- Сколько мы должны? -- обратился колдун к трактирщику, несколько мгновений побуравив уходящего взглядом в спину.

-- Четыре. Серебром.

От такой цифры глаза архимагистра округлились, но торговаться он не стал. Не то время и место. Запустил руку запазуху, загремев монетами где-то внутри рясы.

-- Ну-ну, -- пригрозил хозяин таверны, взглядом заставив Вильфреда замереть, -- ты потише будь. Для этих парней такой звук -- сродни пению сирены.

Архимагистр совету внял, принявшись более аккуратно перебирать деньги в кошеле. Вскоре четыре серебряных кругляшка легли перед худым трактирщиком.

-- А что, думаешь, решатся на меня напасть?

-- Тут никто в колдовских чинах не разбирается. Хотя прекрасно знают, какие рясы вы носите. Посему, будь ты хоть трижды архимагистр -- или кто у вас там самый главный? -- под этой крышей все равно найдется лихач, голодный до твоей мошны. И, возможно, не только до нее. Для здешних ты и тебе подобные -- самые обычные, но чудовищно богатые выродки. А с такими персонажами у вооруженного пьянчуги разговор короткий.

-- Неужели тебе доводилось видеть нападения на служителей Лугов?

-- Доводилось, -- коротко кивнул трактирщик, покосившись Вильфреду за плечо. -- Правда, больше я ни одного из нападавших не видел. В последнее время народ вроде образумился, даже не студентиков ваших не нападает.

-- Что, боятся получить молнией под зад?

-- Боятся связей. -- Мужик смачно харкнул на столешницу, принявшись отдраивать очередное пятно. -- Убийство столичного колдуна в любом случае откроется, как бы ты не пытался замести следы. А уж какая расправа ждет покусившегося на жизнь Луговника, можно только догадываться.

Архимагистр в ответ лишь закивал. Трактирщик, поняв, что разговор себя исчерпал, отвернулся от посетителя, принявшись переставлять тарелки на полке. Больше Вильфред в таверне решил не задерживаться, двинувшись к выходу.

-- Ты не заскучала? -- заговорил он, едва выйдя на улицу и захлопнув за собой дверь. Однако тут же понял, что обращается лишь к темноте. Девушки нигде не было. -- Син?

Он упер руки в бока, попытавшись с крыльца разглядеть хоть что-то в этом сплошном ночном мраке. Глаза ничего примечательного обнаружить так и не смогли, но вот уши... Архимагистр услышал тихие всхлипы. Судя по всему, недалеко. Вильфред тут же сорвался с места, ринувшись в направление звука. Тот привел его за таверну, к обширным зарослям черной смородины. Под прикрытием бесчисленных зеленых листьев, он разглядел лежавшую на земле, испачканную в грязи туфельку с маленьким, сломанным каблуком. Только вмиг покрывшийся холодной испариной колдун потянулся к ней, как его глаза узрели и саму хозяйку брошенной обуви.

-- Син!

Он бросился к лежавшей ничком девушке и хотел было поднять ее резким рывком, как приметил на талии жены багровые следы.

-- Нет, нет, нет! -- запричитал колдун, аккуратно переворачивая супругу на спину.

Лицо Син стало бледнее луны, прикрытые малиновые глаза безучастно глядели сквозь Вильфреда. Рукой девушка закрывала бок. Между тонких пальцев струилась кровь, вмиг обратившая прекрасное синее платье в красно-коричневое отрепье.

-- Син! -- сквозь слезы кричал архимагистр на пребывавшую в полузабытье девушку. -- Син! Что произошло, Син?! Ты меня слышишь?!

Он несильно потряхивал ее за плечи, пытаясь хоть как-то привести в чувства. Однако во взгляде девушки не возникало ни малейшей искры.

-- Боги, нет. Только не это. Син, не уходи! Прошу! Скажи что-нибудь!!! -- От горя Вильфред потерял последние частички самообладания, начав сотрясать супругу бурно и беспрестанно, позабыв обо всякой осторожности. -- Кто это сделал? Кто?! Ответь мне! За что?!

Но все одно, ответом ему были лишь короткие, жалобные, доносившиеся сквозь казавшиеся сомкнутыми уста всхлипы. Однако в какой-то миг, затихли и они. Рука, из последних сил сжимавшая окровавленный бок в тщетных попытках встать на пути у утекавшей из раны жизни, сползла на землю. Поддерживаемую Вильфредом голову девушки стало неустанно тянуть вниз.

Архимагистр положил стремительно холодевшее тело на черную от ночи и крови почву. Его округлившиеся от страха влажные глаза смотрели в ее, теперь напоминавшие пару заледенелых озер. Колдовская ладонь скользнула по векам девушки, закрывая больше не способные узреть радости мира очи. Затем его рука сама по себе поползла ниже, прикоснувшись к глубокому, продолжавшему исторгать кровь ранению под ребром. Трясущиеся пальцы испуганно отдернулись, а сам Вильфред увидел, как они, точно губки, пропитались кровью. Ее кровью.

И в этот момент весь мир буквально рухнул, вновь погрузившись в кромешный мрак...

-- В этой ситуации мы можем не больше, чем градская стража, -- вдруг донесся из ниоткуда грубый мужской голос.

Его владелец явился вскорости, вынырнув из тьмы. Это был мужчина лет двадцати пяти, гладко выбритый, с длинной, зачесанной назад черной шевелюрой. Одеянием его выступал темно-синий плащ, подобный тому, что носил пожаловавший не так давно к учителю Ищейка. Только этот был с серебристой тесьмой по манжетам и воротнику, а также, как мне показалось, несколько блескучий.

На шее у мужчины висел внушительный латунный амулет с гротескной, ощерившейся собачьей мордой, на которой практически не были заметны глаза, зато нос занимал добрую половину талисмана. Человек продолжил:

-- Сколько раз еще повторить? Не трать свое время на бесплодные поиски.

-- Бесплодные?! -- зазвучал возмущенный голос Вильфреда, и тут же архимагистр возник напротив собеседника. -- Эти подонки убили мою жену! Ты что, совсем ничего не понимаешь?