-- Именно так, -- молвил эльф, ощутимо успокоившись от осознания того, что этот, видно, затрагивавший его не самые приятные воспоминания допрос, наконец, оканчивается.

-- Ну а эта девушка. Кто она и зачем Гранмуну посылать ее с нами?

-- Сложно ответить. С одной сторона, она -- блестящий скаут и стрелок, знать лес лучше многий Хранитель. Но с другой... Flenora -- дочь кузины Granmoun. Родственник не самый близкий, но и отнюдь не далек. Она всегда быть близ Granmoun, советовать ему и поддерживать. Не знаю... Действительно ли Владыка направлять с нами Flenora ей во благо, дабы она, наконец, вырваться из оков Thyonleyw, или же им руководствовать нечто иной... Быть может, это и есть его подарок тебе?

-- Не удалось всучить раба, так хотя бы спутника?

-- Возможно, -- сморщил подбородок Эруиль. -- Тем болей, это может быть и не его решений.

-- А чье же тогда?

-- Лес. Granmoun ведь общаться с Лес. Как знать, вдруг именно он наказать Владыка пойти на подобный шаг.

Мы, наконец, миновали раздольную зеленую долину, ступив на порог дворца и вскальзывая внутрь помещенья, зашли сбоку в объятую полумраком тронную залу, сразу направившись вверх по лестнице.

-- Видно, это предвиденье и впрямь произвело на Гранмуна неизгладимое впечатление.

-- Как и любой предвиденье госпожа Жовелан, -- посмотрев на меня, кивнул Эруиль. -- Все они без исключений сбыться.

-- А тебе она что-либо пророчила?

-- Мне? Нет. Моя фигура являть собой не более пешка на доска. Очевидно, что тот самый писарь, о который не раз говорить госпожа, совсем мною не интересоваться. Чтец говорить редко и лишь о масштабный события, который позже переводить на ваш язык Flenora и отправлять тот, кто надо: обычно, какой-то правитель. Никогда не предсказывать путь кто-то единственный, даже Granmoun. Ты первый, к кому она обратиться напрямой.

Оставив позади последнюю лестничную ступень, наше трио, ведомое хилым факельщиком, направилось в один из параллельных коридоров.

-- Но, та эльфийка говорила, что к госпоже Жовелан приходили гости, она брала их за руку, а затем молвила...

-- Ты думать, что она предсказывать их путь? Нет. Чтец не стать растрачивать свой дар напрасно. Она точно считывать какой-то данный с гость, причем, как право, гость тот был довольно высок, либо приближен к кому-то высокий. Но чтец никогда не озвучивать этот данный. Что странно, она сама говорить, что не мочь видеть ничто, кроме то, что ей показывать писарь. Наверное, такий образ она пытаться решить какой-то свой собственный загадка. Напрямую госпожа говорить лишь тогда, когда сообщать нам последний важный события настоящий, что простираться, зачастую, во много сотня лиг от Thyonleyw.

-- А ты откуда обо всем этом знаешь? Даже сейчас тебя с трудом пустили к гробнице, только после моих уговоров. Неужели тебя посвящали в речи Чтеца?

Эруиль застенчиво отвел глаза.

-- Я... часто подслушивать общение Чтец. Страж в Laensfronor почти нет, потому это не представляться большой проблема -- прокрасться под окна дом госпожа Жовелан.

-- Узнаю человечью кровь, -- усмехнулся я. -- Чистые эльфы так бы вряд ли поступили.

-- Верно, -- также растекся в улыбке травник, с виду совсем не обидевшись на мое примечание. -- Впрочем, едва ли госпожа Жовелан не знать о мое присутствие и о то, что я все слышать. Вероятно, я внимать ее беседа лишь потому, что то она мне разрешать.

-- Это странно. Позволять слушать интимные беседы какому-то полукровке...

-- С какой-то полукровка Yenna'fore никогда бы не стать общаться, -- не без гордости в голосе перебил меня Эруиль.

-- И то верно.

Мы подошли к стиснутой меж двумя пилястрами резной, своим рисунком имитировавшей древесные кольца, двери -- одной из множества расположившихся по обе стороны большого коридора одинаковых створок. Щелчок ключа в замке -- и открылся темный, как, впрочем, и все вокруг проем.

-- Об остальной поговорить утро, -- чуть склонил в прощание голову Эруиль. -- Ночь коротка, Феллайя, посему не больше задерживаться. Да осветит Ghotte твой сон.

-- И тебе безбурной ночи, -- вернул поклон я.

Эльф, еще раз быстро кивнув, развернулся и, звонко ударяя грязноватыми сапогами о покрытые черным лаком половицы, широким шагом устремился прочь. Я же, вслед за слугой, ступил за порог.

Комната оказалась небольшой, однако и совсем крохотной ее назвать язык не поворачивался. К противоположной стене приставлена объемная кровать с кораллово-красным бельем и узорчатыми серебристыми спинками. По обе стороны от нее -- тумбы, на одной из которых стояла глиняная ваза, фужер и урна с фруктами, на другой -- трехлапый канделябр. К последнему тут же подбежал слуга и добытой невесть откуда, подожженной о факел лучиной, возжег свечи. У стены по левую от меня руку расположились невысокий застекленный шкафчик, подле него письменный стол с приставленным к нему стулом, сплетенным из ротанга. По правую -- открытая, неотделенная никакой дверью или проемом, а попросту "вросшая" в опочивальню лоджия, с чуть заметно подергивающимися белоснежными, чуть просвечивающими занавесями. Большую часть свободного от мебели места посреди комнаты занимала отполированная, отливавшая медью ванна, смотревшаяся в подобных декорациях так же неуместно, как куртизанка в храме. Кстати, ванна была практически до краев наполнена чистейшей, исходившей чуть заметным паром водой.

Что же, обмыться после стольких дней вне цивилизации, к тому же скитаясь по не самым вычищенным местам, мне бы отнюдь не повредило. Тут Гранмун или кто-либо другой, приказавший наносить воды к чистилищу, попал в самую точку.

Оказавшийся за спиной слуга вдруг похлопал меня по пояснице. В тощей ручонке он сжимал ворсистую мочалку и, призывая меня залезть в ванну, тыкал ею в соответствующую сторону.

-- Нет, -- поднимая ладонь, сказал я. Но, по всей видимости, Грязные дети не знали общего, и факельщик вновь, кивая, принялся указывать на ванну. Здесь пришлось применить невербальные средства, отрицательно замахав руками и закачав головой. -- Не. Надо. Не надо, я сам.

Впрочем, и этому отказу слуга не внял, продолжив стоять на своем месте и призывая меня залезть окунуться, дабы он смог сослужить мне добрую службу. Тогда я подошел к стоявшей рядом с кроватью тумбе, взял из вазы первое попавшееся наливное яблоко и протянул плод слуге, тем самым стараясь показать, что здесь его работа окончена, и он получил от меня благодарность. Существо некоторое время стояло, глупо глядя на плод и не решаясь его принять, все так же сжимая в руках факел и мочалку. Но, когда я поднес фрукт практически к самому его носу, то слуга, подняв на меня полный непонимания взгляд, положил волокнистый пучок на пол и все-таки взял румяный подарок из моей руки, оплетя яблоко своими длинными когтистыми пальцами, точно ползучими ветками. Грязное дитя долго смотрело на фрукт, будто не понимая, что оно должно с ним делать и что, с моей стороны, означал этот жест, однако вскоре вскинул голову, впившись в меня одновременно полным неразумения, благодарности и некой обиды взором. Широко открытые красные зенки словно заблестели -- впрочем, это мог быть простой факельный отсвет.

-- Ступай, -- сказал я слуге, ладонью указывая на дверь.

Существо откланялось и с понурой головой принялось, спиной вперед, отступать из моих покоев. Дверь практически беззвучно закрылась, однако столь ожидаемого мною щелчка замка не последовало. Я, безусловно, понимал, что эльфам ни к чему меня запирать, ведь я -- гость, а не пленник. Но с другой стороны мне уже стало настолько привычно оказываться в каком-либо тупиковом помещении, что незамкнутая дверь и полностью открытая лоджия смотрелись как-то... неестественно.

Только я хотел сбросить с себя налипшую, пропахшую и запятнанную одежду, как рука в нагрудном кармане куртки вдруг нащупала неизвестную выпуклость. Недолго думая, я запустил ладонь внутрь, наткнувшись на скопившуюся там горстку колючей холодной пыльцы и спрятавшийся в ее недрах маленький, чуть больше горошины предмет. Жадно схватив его, резким движением выдернул, принявшись оглядывать невесть откуда взявшуюся диковинку. Это оказался кулон: оранжевый, походивший на янтарь камень, размером, как я сказал ранее, с горошину, что сверху, при помощи замысловатого, походившего на драконью лапку крепежа черного метала цеплялся за такого же цвета цепочку с тонкими, почти не заметными звеньями. Изделие было выполнено с неведомой для подобных размеров филигранностью. Я мог различить каждую чешуйку на когтистой конечности, каждую вычерченную на ней мышцу и венку. Сдерживаемый лапой минерал был лишен даже намека на угловатость, выступая ровно отточенным медовым овалом. Также мой глаз приметил, как с изделия осыпаются едва заметные золотистые пылинки-искорки, до боли напоминавшие те, которые сбрасывала с крыльев при полете Путеводная Тень.