Холодный ночной ветер насквозь пронизывал одежду чистильщика обуви, в которой щеголяла Марго. Дрожа от холода, она остро завидовала тем, кто проходил в резные двери «Карлтона». Ей самой это было, увы, заказано — даже на минутку, согреться. Вместо этого ей пришлось ограничиться притаптыванием на месте, охватив себя руками, не прекращая при этом окликать проходящих джентльменов.

— Эй, хозяин! Почистить за фартинг?

Она как раз нашла клиента и принялась старательно наводить блеск на его ботинки, когда появился экипаж со Скитером и Дагом Тэнглвудом. Они как бы невзначай кивнули в ее направлении и исчезли в теплых недрах клуба. Марго махала щеткой изо всех сил — не только чтобы оправдать свой маскарад, но и просто для того, чтобы согреться. Пистолет в кобуре под штанами больно врезался в живот, а спрятанный в башмаке короткий кинжал натирал при ходьбе ногу. Она внимательно следила за прибывающими экипажами в ожидании появления Малькольма с Сидом Кедерменом. Прошла почти уже четверть часа, а они все не показывались. Марго нервничала все сильнее. Она принялась за чистку башмаков очередного клиента, когда на некотором отдалении от тротуара остановился кеб, и из него выпрыгнул хорошо одетый джентльмен.

— Эй, кучер! — крикнул он. — Мой приятель желает ехать дальше, в порт, чтобы не опоздать на свой пароход!

Еще говоря эти слова, он сунул руку куда-то в глубину экипажа, и тот чуть покачнулся на рессорах. Марго озадаченно застыла, забыв про свою щетку. Кеб двинулся дальше по улице, а джентльмен повернулся и направился ко входу в клуб. Марго ахнула. Кедермен! Он прошагал мимо нее и кивнул швейцару.

— Меня ждут внутри друзья, мистер Картрайт с компаньонами.

— Очень хорошо, сэр.

Забыв об остолбеневшем клиенте, Марго отшвырнула щетку и бросилась вслед за кебом, заранее холодея при мысли о том, что может увидеть внутри. Ей пришлось пробежать полквартала, прежде чем она догнала кеб, да и то это удалось ей только потому, что тот застрял в пробке экипажей, поворачивающих на Ватерлоо-плейс. Не обращая внимания на требования возмущенного кебмена убираться из его экипажа, Марго вскочила на подножку.

— Малькольм!

Он лежал, привалившись к боковой стенке экипажа; в свете газовых фонарей из окон соседнего клуба видно было, как побелели его щеки.

— Марго, — прошептал он ужасным, слабым голосом. — Прости. Милая, он застал меня врасплох… — Одну руку он держал под плащом, крепко прижимая к телу. Кровь расползалась пятном по рубахе, капала сквозь пальцы, стекала в рукав. — Возвращайся… в… в клуб… предупреди наших. — Он с шумом втянул воздух. — Рана не опасная. Успел дернуться в сторону… когда он сказал кебмену ехать в порт… а то попал бы мне в сердце.

Пока Малькольм говорил, Марго сдирала с него плащ и рубаху, потом достала свой кинжал и разрезала им рубаху на лоскуты для перевязки. Она туго забинтовала Малькольму грудь, свернув предварительно пару лоскутов в тампоны на рану. Руки ее отчаянно тряслись, но все же ей удалось завязать повязку относительно пристойно.

— Ступай, Марго, — прохрипел Малькольм. — Я доеду на кебе до Сполдергейта. Иди же!

Она громко выругалась, но он был прав.

— Кебмен! Твоего пассажира ранили! Отвези его к врачу! Бэттерси-парк, Октавия-стрит! Да гони во весь опор!

Кебмен разразился тирадой преимущественно нецензурного содержания и громко щелкнул кнутом, сворачивая на тротуар, в объезд запрудивших мостовую экипажей. Пешеходы с громкой руганью брызнули в стороны. Марго сунула нож обратно в башмак и спрыгнула на мостовую, устремляясь обратно к «Карлтону». Уворачиваясь от колес и копыт, она перебежала через улицу, вынырнула на противоположный тротуар и помчалась, расталкивая толпу мужчин, прогуливающихся от клуба к клубу. Наконец она добралась до «Карлтона», бросилась к двери — и налетела прямиком на массивную фигуру Фитцвильяма.

— Эй, ты, куда собрался? Это клуб для джентльменов! Убирайся, рвань подзаборная!

Он ухватил Марго за ворот и бесцеремонно отшвырнул обратно на тротуар, где она и приземлилась, распластавшись по булыжникам.

— Послушайте! — Она снова вскочила на ноги. — Мне нужно передать очень важное сообщение мистеру Тэнглвуду и мистеру Картрайту! Не хотите пускать меня — передайте сами, только передайте! Скажите им, Кедермен стрелял в мистера Мура и хочет убить мистера Картрайта! Им грозит ужасная опасность!

— Убирайся прочь, пока я не позвал констебля, безумец маленький!

Марго ринулась мимо него к двери, но Фитцвильям оказался быстрее. Он всем телом прижал ее к стене, едва не расплющив, и схватил за ухо — так больно, что из глаз ее посыпались слезы. Она злобно выругалась, укусила его за руку, высвободилась и бросилась к никем более не охраняемой двери…

— Держите этого мальчишку! Да остановите же его!

Компания выходивших из клуба джентльменов попыталась преградить ей дорогу. Она увернулась, чертыхнулась, выхватила свой пистолет — и тут кто-то схватил ее за плечо, крутанул, и тут же голову ее пронзила ослепительная боль, а сама она тряпичной куклой покатилась на тротуар.

Голди скоро обнаружила, что Джон Лахли, несмотря на очевидное сумасшествие, отнюдь не глуп. Слава Богу, убивать ее было, с его точки зрения, не то что неразумным, но даже крайне нежелательным поступком. Большую часть своего заключения она провела, привязанная к креслу перед своим компьютером, обучая его всему, что он желал знать о мире Верхнего Времени. Она была ему нужна — по крайней мере на ближайшее время. Сознание этого придавало ей смелости и надежды на то, что она, может быть, еще сумеет каким-то образом выжить.

— Значит, — спрашивал Лахли, дотрагиваясь пальцем до светящегося компьютерного монитора, — это и есть график открытия различных Врат?

Голди кивнула:

— Да.

Левая рука ее была привязана к подлокотнику рабочего кресла, правая — к столу, коротким отрезком веревки, позволяющим ей двигать мышью.

— Для каждых Врат почему-то даны три разные даты, — нахмурился он.

— Их и должно быть три. Одна — время открытия по часам Верхнего Времени, откуда попадают к нам туристы; одна — местное время станции в эпохе ее существования, и еще одна — время эпохи назначения по ту сторону Врат.

С минуту он изучал графики.

— А у этих только две даты.

— Конечно, это же Главные. Врата номер один.

— Ах да, конечно. Дорога в мир Верхнего Времени, который ваша полиция так невежливо перекрыла для меня. Конечно, они могут иметь только две даты. Да. Покажите мне, как получают у вас нормальный пропуск для прохождения Главных.

Голди нервно прикусила губу.

— Я не могу. Его надо получать в Нью-Йорке. Когда собираетесь на станцию. А уроженец Нижнего Времени вообще не может получить его. Им никогда не разрешают проходить сквозь Главные. На этот счет в Верхнем Времени есть специальный закон.

Лахли нахмурился.

— Чертовски предусмотрительно. Что ж, значит, придется позаимствовать пропуск у кого-нибудь из туристов или местных жителей. Ничего страшного. Так, небольшая неприятность. Заставьте эту свою машину показать мне, на что похожи миры этого вашего Верхнего Времени.

Голди объяснила ему, где на полке стоят лазерные диски с энциклопедией — сама она не могла достать до них — и как вставлять их в дисковод компьютера, потом кликнула мышью по нескольким интересующим его файлам.

— Вам проще составить себе представление обо всем этом, посмотрев видео в телевизоре, — нервно предложила она, когда он нахмурился, глядя на монитор, Спустя десять минут Голди снова лежала, привязанная за руки и за ноги к своей кровати, а Джон Лахли развалился рядом с ней, глядя видео из Голдиного собрания. Он часто восклицал, восторженно подаваясь вперед, когда на экране появлялись автомобили, самолеты или городские пейзажи, обращая внимание на каждую новую машину или приспособление. Он требовал объяснить ему назначение всего этого до тех пор, пока в голове у Голди не начало путаться от усталости. Он смотрел телевизор, когда она заснула, а когда проснулась, охая от боли в затекших членах, он все еще не отрывался от экрана. Он провел много часов за ее компьютером, копаясь в файлах вокзальной библиотеки, и просмотрел все книги с ее полок. Его стремительно растущие познания мира Верхнего Времени приводили Голди в ужас. Он совершенно точно определял уже каждый предмет на экране, а от той легкости, с которой он подхватывал современный сленг, ее бросало в дрожь. Если он затеряется в Нью-Йорке…