У противоположной стены переполненного кабинета Гренвилл Бакстер оторвался от компьютера, просмотрел фотографии и прокашлялся.

— Я нашел регистрационные данные Бенни Катлина, но, боюсь, у нас возникает новая проблема — более сложная, чем просто слежка за Бенни Катлином в Лондоне.

Взгляд Джона Кеддрика, казалось, мог убить на месте.

— О чем это вы говорите?

Бакс помахал в воздухе фотографией Ноа Армстро.

— Вот это.

— Что «это»?

Представитель «Путешествий во Времени» помолчал. Потом сделал глубокий вдох, будто собирался броситься к ближайшему выходу. Рониша Аззан не имела ни малейшего представления о том, какова будет дурная новость, но почему-то совершенно не сомневалась в том, что она ей не понравится.

И Гренвилл Бакстер ее не разочаровал.

— Ну, видите ли, сенатор… — Он еще раз покосился на карточку. — Эта фотография похитителя вашей дочери… Это не Бенни Катлин.

Из всех историков, криминалистов и журналистов, которым посчастливилось завоевать место в составе группы наблюдателей, никто не был настроен раскрыть тайну Потрошителя так целеустремленно, как Доминика Нозетт. А уж по части профессиональной бесцеремонности никто и пальца ее не стоил. Ну, за возможным исключением ее партнера, Гая Пендергаста. Пендергаст устраивал Доминику на все сто, поскольку ему удалось то, что не удалось со времени их прибытия в Лондон никому другому. Он единственный догадался, кто такой Джек-Потрошитель. Таинственный доктор, наставлявший безумного Джеймса Мейбрика, и был, несомненно, главой, мозгами и вдохновителем этой банды из двух человек, вошедшей в историю как Джек-Потрошитель. И Доминика не желала упускать возможности въехать в историю на фалдах плаща этого лондонского врача-убийцы.

— Его зовут Джон Лахли, — шепотом выдохнул Гай, когда они со своим багажом выскользнули из Сполдергейт-Хауса, а вместе с этим из-под опеки своих гидов во времени. — Он врач, изучивший оккультизм, родом из Ист-Энда. Теперь он перебрался в Сохо, это к западу от Уайтчепла. Он и есть тот, кого мы ищем, ручаюсь своей репутацией. Называет свой дом «Тибором», обрати внимание. Тем самым словом, которое использовал наш загадочный Потрошитель в ночь убийства Полли Николз. — Пендергаст тихо засмеялся. — А эти безмозглые идиоты, что были со мной, так прилипли к тому ирландцу, Уильяму Батлеру Йетсу, что вообще ничего не заметили!

Джон Лахли, как удалось выяснить, был связан с королевской семьей — через внука королевы, принца Альберта Виктора Кристиана Эдуарда. И сам Джон Лахли родился в Уайтчепле, на Миддлсекс-стрит, что объясняло хорошее знакомство Потрошителя с географией местных улиц. Он посещал приходскую школу для бедных, а медицинское образование получил в Шотландии. Известный некогда в Ист-Энде как Джонни Анубис, медиум и недорогой оккультист, д-р Джон Лахли теперь читал лекции по месмеризму и другим оккультным дисциплинам широкому кругу слушателей из лучших лондонских домов. Он являлся действительным членом Теософического общества — почтенный врач с приемной на Кливленд-стрит. Одним словом, образцовый подданный Ее Величества.

Вот в общем-то и все, что Доминике Нозетт и Гаю Пендергасту удалось пока выяснить, действуя самостоятельно, без назойливой опеки перестраховщиков из «Путешествий во Времени», следивших за каждым их шагом. Но зачем было Джону Лахли сотрудничать с Джеймсом Мейбриком в убийстве ист-эндских шлюх, и что именно содержали те письма, которые эта пара тщательно отслеживала, убивая их обладательниц с целью сохранения какой-то темной и явно чрезвычайно важной тайны, — на этот счет у Доминики Нозетт не было ни малейшего представления. Именно это она и намерилась выяснить.

Одна видеозапись Лахли, которую они ухитрились сделать, уже стоила целого состояния. Кадры Лахли в обществе молодого принца, кадры его же в компании с пока еще малоизвестным Алистером Кроули, с основателями магического ордена «Золотой Зари», Мэттерсом и Уайтом, а также со многими другими. Был ли кто-либо из этих оккультистов вовлечен в историю с письмами, Доминика тоже не знала, но рассчитывала узнать.

— Мы наверняка выиграем эту премию Карсона за историческое видео! — заявила она Гаю Пендергасту, выходя вместе с ним из квартиры, которую они сняли в Сохо. — Лахли нанесет новый удар тридцатого сентября. В ночь двойного убийства…

— Из чего следует, что Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоуз должны обладать письмами, которые он ищет!

— Вот именно. А Мэри Келли — еще одним. Слушай, Гай… — Доминика задумчиво замолчала, искоса поглядывая на своего партнера. — Как у тебя с карманными кражами?

— Карманными кражами? — переспросил он, удивленно сдвинув брови. Она улыбнулась:

— Видишь ли, до меня вдруг дошло, что мы могли бы заполучить ключ ко всей этой истории, завладей мы хоть одним из этих писем. Не обязательно надолго — ровно настолько, чтобы успеть сфотографировать. Потом мы сунем его обратно в карман, откуда ты его стырил, задолго до убийства Страйд и Эддоуз. Все, что нам останется делать после, — это следовать за Лахли с момента двойного убийства. Отснимем все это и спокойно заберем свою Карсоновскую премию. Вместе с намереньем количеством денег, — с хитрым видом договорила она.

Гай Пендергаст медленно расплылся в улыбке.

— Доминика, детка моя, ты просто гениальна.

— Еще бы не гениальна! Я не была бы там, где я есть, будь я дурой. Теперь нам нужно отыскать Страйд — Кэтрин Эддоуз перебралась из Лондона в Кент на уборку хмеля. Забавно было бы снять на видео Эддоуз за уборкой урожая… — Она нахмурилась. — А знаешь, все это довольно логично. Если она владеет чем-то, настолько ценным, что Лахли идет ради этого на убийство, то женщина вроде Кэтрин Эддоуз обязательно попыталась бы обратить эту ценность в наличные. Она так часто выклянчивала деньги у своей родной дочери, что бедолаге приходилось чуть не каждые два месяца переезжать из одного квартала Южного Лондона в другой, чтобы отделаться от мамочки. И тем не менее Кэт Эддоуз идет — пешком, обрати внимание, в такую-то погоду — из Лондона в сельский Кент рвать пупок в сырых полях как простая батрачка.

— Может быть, — предположил Гай, — она не обратила письмо в деньги потому, что не может прочитать его?

Доминика отмела эту версию как шовинистический вздор.

— Не говори ерунды. Она училась в Сент-Джонской школе для бедных — Поттерсфилд, Тули-стрит. Все ее друзья говорили о ней как об образованной — относительно, конечно — женщине. Разумеется, она не могла не прочитать его.

Ее партнер пожал плечами.

— Я просто подумал…

— Ну, когда то, что находится у Длинной Лиз Страйд, окажется у нас, мы все и узнаем, верно?

— Верно, — усмехнулся Гай Пендергаст.

С этим они обратили стопы на восток и двинулись по грязным улицам Уайтчепла в поисках проститутки, которой осталось жить чуть больше двух недель.

Вокзал Виктория кишмя кишел Слугами Потрошителя. Подобно остальным, столпившимся на примыкающем к Вратам отрезке Общего зала, Скитер предпочел бы выспаться. Впрочем, воспоминания о вчерашних беспорядках в Общем бледнели перед лицом ожидаемых новостей из Лондона. После полутора веков неизвестности мир готовился наконец узнать, кем же на самом деле окажется Джек-Потрошитель. Если, конечно, ухмыльнулся про себя Скитер, специалисты из наблюдательной группы в Лондоне это выяснили.

Туристы, возомнившие себя знатоками, стекались к Вратам со всех концов Общего, толпились на Вокзале Виктория и болтали, болтали, не смолкая, обсуждая биографии подозреваемых Потрошителей и достоинства той или иной теории. Скитер и следовавший за ним по пятам Кит Карсон протискивались сквозь эту сумасшедшую толпу, настороженно выискивая в ней орудующих карманников или мошенников. Шум голосов отражался от конструкций перекрытия металлическим эхом, противно царапающим слух. Да и сами темы разговоров не слишком успокаивали нервы: все те же теории насчет Потрошителя да еще то, что случилось с дочерью сенатора Кеддрика.