— Доктор Фероз, немедленно идите со мной. Ваша жизнь в опасности.

Еще один патруль Безопасности устремился к ним, загородив Шахди телами и оттолкнув репортеров с внезапной решительностью, поразившей ее.

— Что происходит? — спросил Кеддрик.

— Доктор Фероз находится под защитой службы Безопасности. Мы отведем ее в безопасное место. Слуги Потрошителя ищут ее, чтобы убить.

Пока смысл этого шокирующего заявления доходил до нее, охранники чуть не бегом протащили ее через всю станцию и втолкнули в двери отдела Безопасности, оставив на пороге взбешенного сенатора и с полсотни репортеров, выкрикивавших вопросы, на которые никто не отвечал. В вестибюле царил форменный хаос. Выбегали в Общий агенты, чертыхаясь, расшвыривая журналистов и не обращая внимания на попорченное съемочное оборудование. Телефоны надрывались, но их почти не было слышно сквозь периодическое взревывание сирен. Диспетчеры выкрикивали в микрофоны распоряжения патрулям, а под потолком извергали потоки свежей информации громкоговорители служебной связи.

Разъяренный Джон Кеддрик пробился-таки в вестибюль, постоял немного, глядя на царившее в нем смятение, и, сжав рот до такой степени, что тот почти исчез, шагнул к стойке дежурного. Растрепанная дама за стойкой кричала что-то в микрофон. Дальнейшего Шахди не увидела, поскольку ее пропихнули дальше, в коридор с рядом закрытых дверей.

— Сюда, доктор, — сказал ее провожатый. Они свернули за угол и столкнулись с кем-то фута на два выше Шахди. Она пошатнулась, врезалась в стену, выпрямилась и увидела — снизу вверх — Ронишу Аззан, заместителя управляющего станцией Шангри-Ла.

— Доктор Фероз? — вскинула брови Рониша Аззан. — Слава Богу. Мне сообщили, что вас нашли. Будьте добры, идите со мной. Я специально спустилась за вами.

За спиной мисс Аззан замаячила чья-то массивная фигура, стремительной торпедой надвигавшаяся на них. Шахди удивленно зажмурилась. Булл Морган вышел из заключения. Вылетевший из-за угла Кеддрик застыл, онемев от изумления.

— Почему он не в камере? — выпалил он наконец, брызгаясь слюной.

— Почему он здесь, черт побери? — рявкнул управляющий, сильно напоминая в этот момент Шахди злобного питбуля.

Кеддрик вспыхнул, раздув ноздри в почти неконтролируемом бешенстве.

— Аззан, вы ответите за это головой! Как вы смели выпустить из тюрьмы этого преступника?

Булл Морган просто отодвинул его плечом.

— Вон из помещений моей службы. Вы мешаете моим сотрудникам действовать в режиме чрезвычайного положения. Убирайтесь отсюда или займите место в изоляторе. Та камера, в которой я сидел, как раз освободилась.

— Да как вы смеете…

В руках у агентов Безопасности, сопровождавших Шахди, как-то сразу появились наручники, а на лицах — зловещие ухмылки.

— Мистер Морган никогда не бросает слов на ветер, сенатор, — с усмешкой сообщил ближний из них. — И ДВВ — тоже.

Еще мгновение Кеддрик брызгал слюной, потом повернулся и устремился прочь. Булл движением фокусника извлек из кармана сигару и откусил конец.

— Лучше проводите этого говнюка до гостиницы. Видит Бог, нам не нужно, чтобы с ним что-нибудь случилось.

Пара ребят из Безопасности поспешили за сенатором, а Булл тем временем взял у своего заместителя рацию.

— Бенсон! Докладывай, мать твою! — Он отошел прежде, чем Шахди успела услышать ответ. Рониша Аззан зашагала следом, увлекая за собой Шахди.

— Мисс Аззан, — сказала Шахди, морщась от боли при быстрой ходьбе. — Я не знаю, что означает этот ваш код «Семь-Красный», но мне известно, что на станции находится Джек-Потрошитель, и в настоящий момент мне известно о докторе Джоне Лахли больше, чем кому-либо другому в Шангри-Ла.

Ее высокая спутница благодарно кивнула:

— Что ж, доктор, вот вам и занятие.

Еще через пару минут Шахди оказалась в эпицентре грандиознейшего кризиса за всю историю туризма во времени и думала, с чего начать свой рассказ побледневшим от волнения сотрудникам станции.

К концу первой недели в Лондоне Скитеру Джексону начало казаться, что Джина Кеддрик и Ноа Армстро сами шьют себе одежду. Или что Ноа купил весь гардероб еще в Штатах и привез его сюда пароходом. Обойдя несколько сотен портных и магазинов готового платья в Сохо, они так и не обнаружили ни малейшего следа пропавшей дочери сенатора и ее спутников. Опросы агентов по продаже и аренде недвижимости тоже не дали ничего. Никто из них не нашел у себя фальшивых ассигнаций, не узнали они и никого на фотографиях, которые показывали им Скитер и его помощники.

По предложению Малькольма зону поисков распространили на Ист-Энд — гораздо более опасные для работы районы города. Здесь поисковые группы в целях безопасности состояли как минимум из трех человек. Кроме того, также по предложению Малькольма, Сид Кедермен оставался в Сполдергейте, контролируя работу групп, опрашивавших частных врачей и фельдшеров. Сам опрос, как и прежде, проводили сотрудники Сполдергейта и носильщики «Путешествий во Времени».

В первую экскурсию по Ист-Энду Скитера сопровождали два закаленных профессионала: Малькольм и Марго — они желали удостовериться, что он владеет ситуацией достаточно, чтобы отпускать его с парой конюхов. Они углубились в лабиринт грязных, зловонных улиц Уайтчепла за час до рассвета, но жизнь там уже била ключом. Обитатели этого печально известного района завтракали, опрокидывая в глотку галлоны дешевого джина и пива и закусывая это значительно меньшими количествами жареной рыбы с хлебом. Женщины, кряхтя, ковыляли по улицам, словно им не удалось прилечь за ночь. Собственно, так оно и было — если речь шла о проститутках, которым не удалось набрать денег на ночлежку. Спившиеся — а Скитер успел услышать достаточно разговоров, чтобы понять, что многие из этих женщин пьют горькую, — спустили свои с таким трудом заработанные гроши на пойло. Похоже, в здешней социальной среде это было обычным явлением.

Доверху груженные телеги и фургоны громыхали по Хаундсдич, Олдгейт-Хай-стрит и Коммершл-стрит; запряженные в них битюги обросли шерстью к зиме. На юг, к порту, тянулись фургоны с добром на экспорт во все концы мира, а навстречу им везли строевой лес, мешки хлопка, стопки шкур и мехов, слитки чугуна и меди для литейных мануфактур, вонючий дым из труб которых окрашивал небо над Уайтчеплом в черный цвет. Из открытых фабричных окон несся визг пил и лязг молотов.

И люди, люди повсюду: со въевшейся в кожу угольной пылью и фабричной копотью, которые не смыть дешевым щелочным мылом. Женщины в неряшливых платьях, несколько лет как вышедших из моды, пекли хлеб, тащили корзины с цветами, резали мясо за витринами мясных лавок, задние комнатки которых часто хранили страшную тайну подпольных абортов. Мужчины тащили на плечах мясные туши или корзины с потрошеной рыбой, направляясь на зловонные рынки, где бездомные кошки и жирные крысы дрались из-за потрохов или рыбьих голов. Другие толкали перед собой тачки с кирпичом или строительным камнем, тащили на кожаных ремнях точильные станки, переходя от порога к порогу с предложением поточить ножи. Мальчишки-посыльные тащили корзины овощей или тяжелые охапки газет. Некоторые торговали с тачек ржаво-красной кирпичной пылью, расфасованной в маленькие кульки. Какой-то мальчишка держал в руках настоящего хорька, а на потертом кожаном поводке — рыжего спаниеля.

— Боже праведный, он что, продает этого хорька? — изумленно спросил Скитер.

Малькольм проследил направление его взгляда.

— Нет, не продает. Этот мальчишка — крысолов. Чтобы крыс извести, надо хорька завести, — добавил он, явно цитируя народную мудрость. — Впрочем, большую часть дня он проводит в лучшей части города. Выводит крыс в домах богатых леди. Хорек выискивает их и выгоняет, а спаниель убивает.

— А мальчишка получает звонкую монету от пожилой леди, которая до истерики боится крыс, — предположил Скитер.

Марго покачала головой:

— Скорее от горничной или экономки, которая боится потерять место из-за того, что крысы прогрызли ход в кладовую или устроили гнездо в лучшем белье.