— Теперь вы можете вести их обратно на станцию. Карантин только что снят.

Он кивнул Свену, отвернулся от продолжавшей кричать толпы и шагнул сквозь Врата обратно домой.

Там он намеревался без лишнего шума, но основательно напиться.

Я, наверное, сошла сума…

Джине Кеддрик до сих пор не верилось, что она сама согласилась на это. Не верилось, что она только что шагнула сквозь Британские Врата, чтобы встретиться с отцом прямо перед объективами половины телекамер мира. Фотовспышки и прожектора телевизионщиков сияли по всему Общему залу, освещая собравшуюся за рогатками ограждения толпу зевак. Где угодно в этой бесформенной, оглушительно-шумной толпе вполне мог прятаться снайпер. Однако она знала, что рядом с ней молча спускается по лестнице Ноа Армстро. Прищурившийся детектив твердо намеревался довести до конца свою работу: сохранить их живыми достаточно долго, чтобы дать показания властям. Она нервно потерла виски — жаль все-таки, что Паула Букер не оставила ей усов и бакенбард. Она к ним уже привыкла. Однако по настоянию Ноа хирург-косметолог убрала весь этот маскарад и вернула Джине ее прежнее лицо — ради объективов, конечно. И все-таки Джина ощущала себя нагой и беззащитной.

Санитары с носилками, на которых лежал Малькольм Мур, уже почти спустились на пол Общего зала, а следом за ними и те, что несли Сида Кедермена — или, вернее, Гидеона Гатри. Человек, выслеживавший их от Колорадо до Лондона, выслеживавший, чтобы убить, лежал теперь без сознания, а его руки в специальных защитных повязках покоились на груди. Марго Смит шла рядом с носилками своего жениха, держа его за руку. В горле у Джины застрял комок при мысли о том, чем рисковали эти люди ради нее. Малькольма едва не убили, а Скитер Джексон подвергся пластической операции, изменившей ему лицо, и от пули, выпущенной в него у входа в «Карлтон», его спас только кевларовый жилет, а потом он едва не погиб на той колокольной фабрике…

Они с Ноа почти спустились в зал, когда произошло неизбежное.

— Это же Джина Кеддрик! — крикнул кто-то. От воцарившегося рева у Джины сжалось в груди. Она отпрянула от физически осязаемой стены шума: за недели, проведенные в Лондоне, она успела забыть, каково это — оказаться перед морем визжащих репортеров.

— Спокойно, — услышала она негромкий голос Ноа. — Я не вижу здесь снайперов.

Пока…

Она оглянулась и увидела идущего следом за ней Скитера Джексона; лицо его до сих пор являлось точным отражением лица Ноа. Он немного нервно улыбнулся ей.

— Надели этот мой кевларовый жилет? — Она кивнула, и Скитер улыбнулся чуть спокойнее. — Вот и хорошо. Видит Бог, он защищает. Лично проверил.

Тем временем они одолели последние стальные ступеньки и проталкивались вперед через кордон охранников службы Безопасности. Вопросы сыпались со всех сторон. Репортеры выкрикивали ее имя, требовали рассказать, где она была, как избежала убийц из «Ансар-Медж-лиса» — тысячи, миллион вопросов, бередивших старые раны и наносивших новые. А потом перед ней оказался ее отец, глядевший на нее с глупо открытым ртом. В серых глазах сенатора Джона Пола Кеддрика застыл шок. Он встретился с ней взглядом, и лицо его покрылось мертвенной бледностью. Интересно, как-то отстраненно подумала она, приходилось ли ей прежде глядеть ему в глаза, не пресмыкаясь перед ним?

Потом он совладал с собой. С улыбкой, заслуживающей «Оскара», повернулся он к телекамерам.

— Джина! — вскричал он. — О, слава Богу, детка, ты цела… — Он бросился вперед, протягивая к ней руки. Джина не имела ни малейшего представления, что ей делать или говорить. Она много недель пыталась представить себе, как это будет, исходя холодным потом при одной только мысли об этой минуте. Но когда он бросился на нее демоном из самых кошмарных ее снов, Джина отреагировала без малейшего колебания.

Она ударила его кулаком в лицо. Прямо по носу, с такой силой, что боль пронзила плечо, а пальцы онемели. Он отшатнулся; из носа его потекла кровь. Глаза широко открылись от потрясения. На какую-то секунду повисла гробовая тишина. Даже репортеры окаменели, изумленно разинув рты.

Джина со всхлипом набрала в грудь воздуха.

— Не прикасайся ко мне, проклятый сукин сын! Ты заплатил тем ублюдкам, чтобы они убили тетю Касси! Ты платил им, чтобы они выдавали себя за «Ансар-Меджлис», чтобы следы не привели к тебе. Будь ты проклят, ты убил ее, и ты убил моего жениха, и заплатил, чтобы убили меня, ты — жалкий мешок дерьма! У меня довольно доказательств, чтобы покончить с тобой — с тобой и с твоими дружками из мафии. Гидеон Гатри поет как птичка, и поверь мне, тебя запрут и ключ выбросят! Если не повернут рубильник электрического стула. И если так, после всего, что ты сделал с Карлом и тетей Касси, я поверну его сама. Надеюсь, ты хорошо изжаришься!

Отец стоял, покачиваясь и беззвучно шевелил губами. Когда толпа потрясение взревела, лицо его исказилось неясной гримасой. Он рывком распахнул пиджак и выхватил маленький пистолет. Что-то мелькнуло рядом с Джиной, и она полетела на землю, сбитая с ног телом Ноа Армстро, так что язык пламени, вырвавшийся из дула, прошел далеко от нее. Грянул новый выстрел, и отец злобно зарычал:

— Будь ты проклят, Армстро!

Скитер Джексон лежал на полу рядом с ней, ругаясь на неизвестном ей языке; в плече его щегольского плаща зияла дырка там, где его задела по касательной пуля из отцовского пистолета. Да, Джексон не мог пожаловаться на плохую реакцию: он извернулся и бросился в сторону прежде, чем ее отец успел нажать на спуск второй раз, приняв его за Ноа. Сам детектив лежал ничком, прикрывая ее своим телом. На отца уже навалился целый рой агентов Безопасности, и он рухнул под весом их тел. Толпа совершенно обезумела, визжа и тесня цепочку охранников. У Джины звенело в ушах.

— Хочу получить свое лицо обратно, — буркнул Скитер, поднимаясь на ноги.

Джина молча зажмурилась, слишком усталая, чтобы шевелиться. Впрочем, она и не смогла бы этого сделать под весом Ноа.

— Идем, детка, — донесся до нее наконец голос Ноа. — Надо делать официальное заявление, дать показания.

— Угу…

Охранники уже помогали им встать, окружив живым барьером в пять человек толщиной, выводя из опасной зоны, усаживая в ожидавший бронированный фургончик. Скитер поднялся сам и шел следом. Сквозь оглушительный рев толпы прорвался еще один потрясенный вопль:

— Йанира Кассондра!

Джину и Ноа втолкнули в фургон. Скитер сел следом и оглянулся наверх, на входящих сквозь Врата Йаниру и членов ее семьи. Девочки сидели на полу платформы, широко раскрыв перепуганные глаза. Водитель врубил сирену, и фургончик рванул вперед, по Общему залу, увозя их от этого безумия. Йанира наклонилась вперед, обнимая напуганных девочек, а Маркус обнимал ее за плечи. Джина встретилась взглядом с Кассондрой, и на глаза ее навернулись слезы. Что ж, по крайней мере Йанира вернулась домой. Кассондру и ее семью с радостью примут люди, любившие их. У Джины не осталось в мире никого, кто заботился бы о ней. Ни души. Кроме ее нерожденного ребенка.

И Ноа Армстро.

Джина облокотилась на поджатые колени, закрыла лицо руками и расплакалась. Добро пожаловать домой, Джина… Добро, черт подери, пожаловать домой.

Четверть часа спустя Джина поведала всю свою историю набившемуся в кабинет руководству станции, офицерам Интерпола и целому отряду зловещих агентов МВСГ. Джина ни за что бы не вынесла этого, дрожа и запинаясь, когда бы не присутствие и поддержка Ноа. Ее отец спал в тюремной камере, напичканный транквилизаторами и под усиленной охраной. Скитер Джексон подтвердил под присягой показания Джины. Марго Смит и ее дед, Кит Карсон, тоже дали показания. Когда с предварительным допросом было покончено, Скитер передал следователям диски из своего лага с записью признания Гидеона Гатри в том, что он выдавал себя за Сида Кедермена с целью убийства Джины и Ноа.