Иди со мной. Ты будешь у меня на службе. Если после обеда ты мне не разонравишься, я с тобой не расстанусь. Обедать! Эй, обедать! Где же мой слуга? Мой шут? Пойдите, позовите сюда моего шута.

Эй, вы там, где моя дочь?

С вашего позволения.

Что этот молодец там говорит? Вернуть этого пентюха!

Где мой шут? Эй! Заснули, что ли, все?

В чем же дело? Где же этот ублюдок?

Он говорит, милорд, что вашей дочери нездоровится.

Почему этот холуй не вернулся, когда я его звал?

Он грубо ответил, милорд, что не хочет возвращаться.

Не хочет?

Милорд, я не знаю, в чем дело, но, по-моему, с вашим величеством обращаются далеко не с той почтительностью, к какой вы привыкли. Это явное ослабление благожелательности ясно замечается у всей прислуги, в самом герцоге и даже в вашей дочери.

Да? По-твоему, так?

Умоляю вас, простите меня, милорд, если я ошибаюсь. Но мой долг не позволяет мне молчать о том, в чем я вижу оскорбление вашему величеству.

Ты только напоминаешь мне то, что мне самому приходило в голову. Я и сам последнее время замечал некоторую нерадивость, но я склонен был скорее винить мою собственную подозрительность, чем видеть в этом преднамеренную и сознательную недоброжелательность. Усилю свои наблюдения. Но где же мой шут? Я два дня его уже не видел.

С тех пор, как молодая госпожа наша уехала во Францию, шут все более и более чахнет.

Довольно об этом. Я сам это отлично заметил. Пойдите, передайте моей дочери, что я хочу говорить с нею.

Пойдите позовите сюда моего шута.

А вы, сэр, вы, сэр? Подите-ка сюда, сэр. Кто я такой, сэр?

Отец миледи.

Отец миледи? Раб милорда, вы – собачий ублюдок, вы – холуй, вы пащенок!

Ничего подобного, милорд, извините.

Вы меряетесь со мной взглядами? Вы – негодяй!

(Бьет его.)

Меня нельзя бить, милорд.

А дать ногой, как по мячу?

(Сбивает его с ног.)

Спасибо, приятель. Твоя служба мне по вкусу.

Ну, сэр, на ноги и вон. Я поставлю вас на место. Вон! Вон! Если хотите еще раз пол собой измерить, оставайтесь. Ну, ступайте! Поняли?

(Выталкивает Освальда.)

Спасибо. Ты не слуга, а друг. Вот тебе задаток за службу.

(Дает ему деньги.)

Позволь и мне прибавить. Вот мой колпак.

(Дает Кенту свою шапочку.)

А, мой дурашка, и ты тут?

Взяли бы лучше мой колпак.

Почему, шут?

Потому что ты заодно с тем, кто в немилости. Да-да, если ты не умеешь держать нос по ветру, ты живо схватишь простуду. Вот возьми мой колпак. Потому что этот человек изгнал двух своих дочерей, а третью благословил, сам того не желая. Если ты хочешь оставаться при нем, тебе необходимо запастись моим колпаком. – Ну как же, дяденька? Хотелось бы мне иметь два колпака и двух дочерей.

Зачем, дружок?

Я бы им отдал все состояние, а себе оставил бы дурацкий колпак; возьми мой, а другой попроси у своих дочек.

Осторожней, бездельник, – хлыст.

Правда – вроде дворняги; ее гонят в конуру и бьют арапником, а любимая сука греется у камина и портит воздух.

Каково мне!

Хочешь, я научу тебя присказке?

Научи.

Все это ничего не стоит, шут.

Это вроде речи бесплатного стряпчего; мне вы не дали за это ничего. А можете из ничего вы что-нибудь сделать, дяденька?

Нет, дружок: из ничего сделать ничего нельзя.

Прошу тебя, объясни ему, что подобные же доходы получает он со своей земли. Мне, шуту, он не верит.

Горький шут!

А ты знаешь разницу, приятель, между горьким шутом и каким-нибудь сладким?

Нет, милейший, вразуми меня.