Напрягшийся было, Стог расслабился и уже снисходительно улыбнулся мне.
- Переодевайся, Марк! - кивком головы он указал на кучу тряпья лежавшего на полу. - И слушай, что я тебе скажу! Чтобы быть хорошим слугой, ты должен знать мои требования к слугам и исполнять их. Во-первых: никогда не спорить со мной и вообще ни с кем в замке! Любой, выше тебя по положению, может приказать тебе, и ты должен бросаться со всех ног исполнять приказ. Если только тебе уже не отдал приказ я. А поскольку выше по положению тебя, раба практически все в замке, то выводы делай сам. Всегда отвечай `понял, господин`. Кланяться в пояс при этом обязательно ...
Слушая в пол уха, декларируемый мне кодекс идеального слуги, а Стог всю свою жизнь бывший слугой разбирался в этом предмете досконально, я неторопливо натягивал на себя поношенную одежду замковой прислуги.
"Все эти тряпки не стоят и десятой части моей прежней одежды... Кто-то неплохо заработает на этом..."
Вставив ноги в разношенные до предела темно-коричневые кожаные туфли с длинными загнутыми носами и натянув на голову оставшийся, на закуску мягкий матерчатый колпак в черную и красную полоску, я завершил процесс переодевания и включил уже оба уха. Вовремя включил, поскольку Стог как раз перешел к самой главной и видимо наиболее приятной для него части своих наставлений.
- Всё сказанное тебе, ты должен накрепко запомнить и выполнять быстро, молча и со всем возможным старанием. Неисполнительность, хамство, лень, воровство и даже просто неласковый взгляд, брошенный на меня, твоего господина будет наказываться со всей строгостью. Если проступок незначительный, то я просто отхлещу тебя плеткой или вразумлю кулаком. Но если ты серьезно провинишься, то познакомишься с нашим замковым палачом и его кнутом.
Я испуганно округлил глаза, и с дрожью в голосе сказал.
- Я буду стараться изо всех сил, господин Стог! Вы будете довольны мною!
Кажется, Стог поверил мне, поскольку самодовольная улыбка возникла на его лице. А я подумал.
"Плети, а уж тем более кнут палача очень стимулируют лицедейские способности. Если я продержусь, год в этом гадюшнике, то потом легко смогу поступить даже в Королевскую театральную труппу, зарабатывать там кучу денег и забросить опасное ремесло наемника..."
Тут дверь в камеру распахнулась. Появился знакомый мне глухонемой мужик - тюремщик. На сей раз, в руках он держал тазик с парившей горячей водой. На шее поверх ворота серой дерюжной рубашки была намотана какая-то серо-белая тряпка. Назначение этой тряпки выяснилось быстро. Мне было приказано сесть на скамью и мужик, сноровисто обмотав меня этой тряпкой, начал сбривать мою роскошную бороду.
- Без бороды тебя, надеюсь, никто не узнает, - пояснил смысл сего процесса мой новоявленный господин. - Хотя не так уж и много людей осталось в замке, которые еще могут вспомнить, как ты тут изображал грозного повелителя... В этом колпаке, в одежде слуги никто ничего не заподозрит. А всем сомневающимся ты должен убедительно рассказывать историю про согрешившего наемника. В этом ты должен быть заинтересован больше всех. В противном случае, даже при малейшем подозрении у кого-либо на твой счет, ты мгновенно исчезнешь... закопают тебя и не факт, что мертвым. Понимаешь?
- Я... буду... стараться... - слова вылезали из меня с некоторый задержкой. Что впрочем, было объяснимо. Глухонемой надзиратель, внезапно переквалифицировавшийся в брадобрея, в немыслимом темпе размахивал остро заточенной бритвой у моего лица.
Он быстро расправился с моей бородой, коротко подстриг волосы на голове и отступил в сторону, демонстрируя начальству свою работу.
Изумление, разлившееся на лице Стога, доставило мне некоторое удовольствие. Понятно, чему он так изумился: несоответствие между ожидаемым моим внешним видом и увиденным. Он явно полагал, что бывший герцог будет изрядно постаревшим, покрытым шрамами и морщинами. Девять лет в наемниках - это девять лет непрерывных стычек, войн и стать инвалидом, а то и умереть там легче легкого.
Впрочем, как я сейчас выгляжу, я и сам точно не знал. Я давно уже не мыслил себя без бороды. Привык. И вот теперь глядя на не проходящее удивление на лице Стога, я отчего-то вдруг забеспокоился.
Тот, наконец, пришел в себя и первым делом, легким движением пальцев изгнал из камеры брадобрея-надзирателя. Затем подошел ко мне вплотную и стал пристально разглядывать меня.
- Нет, ты всё-таки Марк, бывший... сам знаешь кто! - заявил Стог. - Хотя ты очень странно выглядишь, надо сказать... Но я-то тебя знаю с пятнадцати лет, когда меня десятилетним пареньком приставили к тебе в услужение... Тебе сейчас должно быть...лет тридцать пять, а ты почему-то выглядишь на восемнадцать? Почему, Марк?
- Понятия не имею, господин Стог, - пожал я плечами. - Сам я полагаю, что где-то попал под заклятие... Но где и когда, не имею ни малейшего представления.
- Интересное заклятие! Я бы тоже не отказался попасть под такое. Да наверно и никто в мире бы не отказался.... Ладно, пускай госпожа Лили ломает над этим голову, если захочет. А в целом благодаря твоему юному, цветущему виду даже те, кто мог помнить тебя, теперь лишь подумают, что ты какой-нибудь бастард бывшего герцога. Герцог, насколько я помню, да и ты вероятно тоже ...- тут Стог хмыкнул. - ... очень рано начал задирать юбки служанкам, крестьянкам, горожанкам... в общем всем, кого встречал у себя на пути. Так что количество бастардов у те...у него должно быть велико. Вот и будешь бастардом! Только подтверждать это не нужно! Пусть думают, что хотят! В данный момент - ты наемник, убивший стражника госпожи герцогини де Бофор, которому виселица заменена рабством. Не более и не менее. Всё ясно?
- Да, господин Стог! - выкатив глаза, рявкнул я.
Такое послушание пошло мне на пользу. Стог, похоже, собиравшийся для наглядности завершить наш разговор какими-нибудь воспитательными мерами в отношении меня. Например, дать мне в морду, ограничился лишь легким поощрительным, хотя и довольно болезненным тычком по ребрам.
***
Я лежал на топчане из трех досок в миниатюрной кладовке, примыкавшей к одной из двух комнат имевшимся в распоряжении Стога. Одна из комнат использовалась Стогом под спальню, вторая комната была многофункциональной. Она и гостиная, и трапезная и даже рабочий кабинет, если такой был необходим для помощника мажордома. Иногда Стог просматривал какие-то бумаги или что-то писал за небольшим столом в углу комнаты.
А вообще иметь две комнаты в личном пользовании в замке, где вся жилплощадь была на строгом учете - это показатель влиятельности обитателя. Не каждый дворянин имел две комнаты для проживания. А тут простолюдин Стог решил для себя квартирный вопрос, обойдя многих благородных, и устроился с таким комфортом...
Это наводило на определенные мысли.
"Очевидно, имелись заслуги у этого проныры Стога, - думал я. - Да и совершить скачок из пусть и личного, но слуги пропавшего без вести герцога до помощника мажордома тоже требует немалой шустрости... или оказания неких особо ценных услуг для первых лиц герцогства. Мажордомом был всё еще де Омрон, но он только числился мажордомом, а по факту занимался всей хозяйственной деятельностью герцогства, а значит и звание его помощника значило очень многое во внутренней иерархии замка. Одно то, что Стогу поручено собирать деньги с арендаторов уже говорит о многом".
Я перевернулся на другой бок. Тощий матрас, набитый соломой слабая защита от беспощадной твердости досок топчана.
"Хотя следует быть оптимистом. После тюремной камеры в подвалах замка. Это явный шаг вперед. Ведь там мне и топчана с тюфяком не полагалось..."
Но ворочался я не только по этой причине. Всё мое тело болело. Конечно, разные его части болели по-своему, но всё одно было неприятно. А получение пинков, затрещин, зуботычин, оплеух для слуги вообще является нормой. Считается, что таким образом повышается исполнительность и подвижность слуги. Конечно, затрещины я получал не ежеминутно. Я старался выполнять пресловутый кодекс слуги, озвученный мне Стогом, но не всё тут зависело от меня. Если, например завтрак или обед, заказанный на кухне для Стога, задерживался по каким-либо причинам, например, захотелось самой герцогине внепланово перекусить, а в таком случае все остальные заказы немедленно отодвигались в сторону, то для Стога виноватым всё равно оказывался я. Удар по уху или по ребрам следовал незамедлительно и хорошо, если один. За целый-то день таких ударов набиралось изрядно. И ладно бы, еще один Стог прилагал ко мне свою руку или ногу.
