– А вот это уже не ваше дело, – сказала женщина и шагнула к двери.
Нката отступил в сторону, пропуская ее.
Шафтсбери, Дорсет
Алистер поймал себя на том, что почти не слышит, что говорит ему Шэрон. Нет, он внимательно ее слушал. С этим проблем не было. И все же вспоминать одну за другой подробности их проводимого раз в два месяца совещания получалось у него с трудом. Он посмотрел на разложенные перед ним листки.
Во-первых, необходимо нанять дополнительных продавцов. Продажи в Дорчестере, Бридпорте и Уорхэме шли так бойко, что один человек за прилавком уже не справлялся с наплывом покупателей.
Затем, что-то не совсем так со зданием в Суонидже, в котором они планируют открыть свой новый магазин. Шэрон предлагала поехать туда и лично убедиться, как там идут дела, и заодно встретиться с подрядчиком, который осуществляет ремонт здания.
Ее шеф лишь кивал и поддакивал. Вскоре он осознал, что ему крупно повезло с помощницей. С ней ему было спокойно. Лично для него это ощущение было в новинку – быть рядом с человеком, который буквально излучал спокойствие и уверенность в своих силах. Приятное ощущение, что и говорить. Опыт совместной жизни с Каролиной дал Алистеру совершенно иное восприятие женщин. Он позабыл, какими те могут быть. Позабыл, что они вовсе не обязательно должны высасывать из него последние соки, пока в его душе и теле не останется ни единой капли.
– Ты просто чудо, – услышал он собственные слова, обращенные к Холси. Маккеррон вовсе не собирался их произносить, по крайней мере, не в данный момент, когда она сама что-то ему говорила, держа в руке остро заточенный карандаш, чье острие было направлено в самый низ колонки цифр, которые означали, что… Кстати, что они означали? Он не знал.
Шэрон откинулась на спинку стула и чуть растерянно посмотрела на него.
– О чем ты задумался, Алистер?
– Вдова, – произнес он. – Двое детей. Мизерная пенсия. Но посмотреть на тебя… Ты обеспечила себя и своих детей – сама, не прося ни у кого помощи. Я знаю твою историю, Шэр. Ты начинала в Йовиле, работала в тамошнем магазине. Но теперь ты вон где, управляешь пекарней и сетью магазинов. Если ты уйдешь от меня – мне конец.
– Никуда я от тебя не уйду, – сказала женщина, поправляя очки на кончике носа. В них она была ужасно похожа на школьную учительницу. – Ты это хотел знать?
– Ты не просила меня уйти от нее, – сказал Маккеррон. – Почему? Мы ведь с тобой встречаемся уже давно. Но ты так и не попросила. Даже о том, чтобы я куда-нибудь ее перевез, чтобы мы могли быть вместе, как нам того хочется.
– А нам действительно этого хочется? – Холси опустила карандаш и, накрыв руку начальника своей, сплела с ним пальцы. Ее ладонь была теплой и мягкой, и внутри него тотчас что-то шевельнулось. Тыльная сторона ее ладони была слегка веснушчатой. Ему захотелось ее поцеловать.
– Ты сама знаешь, чего нам хочется, – сказал он.
Ее пальцы сжали его руку чуть крепче.
– Алистер, послушай. Нам нет необходимости следовать традициям, – сказала Холси. – Не нужно быть мужем и женой. От тебя не требуется делать из меня честную женщину. Сейчас другие времена. Мы с тобою счастливы. Согласись, что это самое главное.
– Как я могу быть здесь счастлив, Шэр? – Мужчина обвел рукой кабинет, в котором они сидели, зная, что помощница поймет его правильно. Он имел в виду свою жизнь с Каролиной.
Лицо Шэрон омрачилось. Увидев это, Алистер подумал: чего в ней нет, так это хитрости. Она – как открытая книга.
Холси встала со стула и подошла к окну, из которого был виден сад Уилла, а за ним – дом. Маккеррон хотел сказать, что Каролины в данный момент там нет, если она подумала именно об этом. Но не успел он раскрыть рта, как его собеседница оторвала взгляд от окна и повернулась к нему.
– Тебе сейчас нелегко, – сказала она. – Но кто знает, вдруг это временные неурядицы?
– Только ты, – сказал Алистер.
– Ты хочешь сказать, что временные неурядицы – это я?
– Я хотел сказать, что ты единственная, о ком я думаю. Ты вошла в мою плоть и кровь, Шэр! А я – в твою. Теперь мы внутри друг друга. Только не говори мне, что это не так. Потому что, если ты скажешь мне, что все это ерунда, я не знаю, что сделаю.
Сказав это, Маккеррон впервые понял, что мужчинами в их действиях часто руководит то, что можно назвать их низменной натурой. И все же владевшее им желание было иным: ему хотелось стать неразрывно связанным с любимой, чтобы уже никогда не разлучаться.
Шэрон сделала за стеклами очков большие глаза, а затем сняла очки и протерла их о подол юбки.
– Романтик, вот кто ты такой. Ну кто бы мог подумать? – улыбнулась она.
– А что подумала ты?
– Этакий неотесанный мужлан, с ног до головы в муке, – сказала Холси.
Ее друг тотчас поник. Наверное, со стороны это было заметно, потому что Шэрон сказала:
– Алистер, не надо. Это не играет роли. Я имею в виду то, что я чувствую. Главное, тебе сейчас нелегко, и давай не будем делать еще хуже.
– Неужели может быть еще хуже? – еле слышно спросил мужчина, обращаясь в первую очередь к самому себе.
– Да, если желать невозможного, – тем не менее ответила Холси. – Мы оба прекрасно знаем, что в данный момент ты у нее в руках, но давай лучше не будем об этом.
– Не могу. Я только и делаю, что думаю о том… Без тебя я как будто неживой. С чего бы это? С ней у меня такого даже близко не было…
– Не смей так говорить! – перебила его Шэрон. – Не хочу даже слышать о том, что она де такая, а ты такой, и ты не успокоишься, пока не сбросишь с шеи этот камень. Пойми, этим ты только делаешь себе хуже. Этак можно довести себя до помешательства. Пусть все будет как есть. Я никуда не денусь. Я вот уже много лет никуда не уезжала из дома.
– Готов поспорить, дети советуют тебе начать новую жизнь.
– Мои дети о тебе не знают. Ни они, ни кто-либо другой. Наши отношения остаются между нами. И меня это устраивает.
– Но почему? – искренне удивился Маккеррон. Как такое может кого-то устраивать, тем более женщину?
Он посмотрел на свою подругу. Сердце в его груди колотилось так, как бывает только от испуга. Он ощущал его биение даже в кончиках пальцев. Ощущал его в горле, под мышками и самое главное – в…
– Я хочу трогать тебя, целовать. Я твердый, как камень, и ты сама это знаешь, – сказал мужчина.
– Тсс, сейчас не надо об этом, иначе мы никогда не покончим с делами, – возразила Холси. – Если же это произойдет, то…
В кабинет вошла Каролина. Она была явно на взводе. Алистер машинально вскочил с места и тотчас заметил, как взгляд жены переместился ниже, к выпирающей ширинке его брюк. Затем она посмотрела на Шэрон. Маккеррон отчаянно попытался как-то отвлечь супругу, однако та заговорила первой:
– Они пытаются меня подловить. Они ждут, когда я проговорюсь, а я даже не знаю, что с ней случилось. Лишь то, что она умерла от сердечного приступа. Они же смотрят на меня так, как будто… Почему они скрывают от меня, что именно с нею произошло? Ты должен присутствовать там вместе со мной, должен сказать им, что я не та, за кого они меня принимают. Поставь себя на мое место. Ты хотя бы знаешь, каково мне? Кто, как не ты, должен быть со мной рядом, чтобы слышать, что говорят совершенно чужие люди, более того, полицейские? Нет, ты даже не представляешь, каково это – знать, что тот, кто должен быть рядом с тобой, предпочитает быть в другом месте, потому что он… Нет, это выше моих сил!
Сказав это, женщина развернулась и вышла. Внешняя дверь открылась и со стуком захлопнулась. Маккеррон подошел к окну: Каролина, спотыкаясь, брела через сад, прекрасный сад Уилла, который, по идее, должен был доставлять им радость.
– Мне, право, жаль, Алистер, – раздался за его спиной голос Шэрон. – Честное слово, я бы хотела, чтобы у тебя все было иначе.
Спиталфилдс, Лондон
Индии нравилось то, что в угасающем свете осеннего дня дождь делал с улицами: свет фар отражался в лужах, подрагивая и мигая в них, словно огни далекого маяка. Нравились ей и странные запахи, висевшие в воздухе вдоль оживленных транспортных артерий. Она не сомневалась: куда бы жизнь ни занесла ее в будущем, дизельные пары, смешанные с дождем, всегда будут напоминать ей о Лондоне, как будет напоминать о нем сигаретный дым над тротуарами, когда курильщики вынуждены выходить на улицу, чтобы предаться своей дурной привычке. А также запахи кухни, шлейф которых тянулся за ней из ресторанчиков и кафешек, пока она шагала к своему бывшему дому. В окнах квартиры горел свет. Значит, Чарли дома и ждет ее.
