Джек опустил заднее сиденье, и Наоми с Коулом устроились на нем в спальных мешках. Было начало второго ночи. Он сел, прислонившись к валуну, и Ди принялась обрабатывать правую сторону его лица йодом, светя ему в глаза надетым на лоб фонариком. Достав из аптечки пластиковые щипчики, жена начала по очереди вынимать осколки из его щеки.

– О, какой большой! – пробормотала она, добравшись до очередного куска стекла.

– Ой! – вскрикнул ее муж.

– Извини.

Осколок со звоном упал в алюминиевый подносик. Вскоре Ди вынула все остальные кусочки стекла, которые увидела, и стерла кровь со щеки мужа свежей ваткой с йодом.

– Зашивать нужно? – спросил Джек.

– Нет. Как твое левое ухо?

– Что?

– Как левое ухо?

– Что?

– Как…

Тут он улыбнулся.

– Да пошел ты! – возмутилась его жена.

Они включили подогрев в спальных мешках, забрались внутрь и лежали на земле, глядя на звезды.

Неожиданно Джек услышал, что Ди плачет.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего.

– В каком смысле?

– Ты не хочешь этого знать.

– Кирнан?

Колклу знал о романе своей жены почти с того самого момента, как тот начался – она честно ему все рассказала, и на каком-то уровне он ее за это уважал, но сейчас Джек произнес имя ее любовника в первый раз.

– Это был не он, – сказала плачущая женщина. – Кирнан – хороший человек.

– Ты любила его.

Она кивнула и всхлипнула.

– Мне очень жаль, Ди, – искренне сказал ее муж.

Поднялся ветер, и они повернулись лицом друг к другу, чтобы хоть как-то защититься от пыли.

– Мне страшно, Джек, – призналась женщина.

– Мы поедем на север. Может быть, там лучше, чем в Колорадо.

В те короткие мгновения, когда стихал ветер, Джек смотрел на небо, падающие звезды и почти незаметное движение Млечного Пути. Он думал о том, как странно снова лежать рядом с женой. Последние два месяца Джек спал в гостевой комнате – детям они сказали, что это из-за того, что он храпит, а друг другу пообещали справиться с распадом своей семьи, проявив весь возможный такт и благоразумие.

Наконец Ди заснула. Ее супруг пытался закрыть глаза, но в голове у него метались самые разные мысли. В контуженном ухе что-то пульсировало, а округлый ожог от ствола дробовика на пальцах левой руки отчаянно болел.

Джека разбудила стая койотов, которая прошла примерно в полумиле от их лагеря. Голова Ди лежала на его согнутой в локте руке, но ему удалось высвободиться, не разбудив ее. Он сел и увидел, что его спальный мешок покрыт росой, а пустыня в этот предрассветный час была цвета вороненой стали. Джеку стало интересно, сколько он проспал – час? А может быть, часа три? Обожженная рука больше не горела огнем, но он по-прежнему ничего не слышал левым ухом, если не считать одинокого, глухого звука, похожего на завывание ветра над открытой бутылкой.

Колклу расстегнул молнию, выбрался из мешка, засунул ноги в носках в расшнурованные походные ботинки и, подойдя к «Лендроверу», долго стоял и смотрел сквозь разбитое окно на спящих детей, чьи силуэты становились все четче в набиравшем силу свете раннего утра.

Еще до того, как встало солнце, они собрали вещи и поехали дальше, на север, поеживаясь от утреннего холода, проникавшего в машину сквозь разбитые окна. На завтрак все четверо передавали друг другу упаковку не слишком свежих кукурузных чипсов, которые запивали водой, за ночь ставшей ледяной. Восемьдесят миль по землям индейцев – мимо них проносились полынь, сосны, огромные открытые пространства, заброшенные фактории и возвышенности. А потом появились первые лучи солнца, и беглецы неожиданно увидели нелепые казино в резервации апачей на высоте семь тысяч футов посреди пустыни[4]. Два города, через которые они промчались на северо-западном плато, казались какими-то слишком тихими в семь тридцать утра пятницы, как будто было Рождество и жители сидели по домам, но в остальном все выглядело вполне обычно.

– Дай мне твой «Блэкберри», Ней, – сказал Джек.

– Зачем? Сигнала все равно нет, – вздохнула Наоми.

– Я хочу, чтобы он был полностью заряжен, на случай если сигнал появится.

Дочь протянула ему смартфон между сиденьями.

– Я очень беспокоюсь за тебя, Ней, – проговорил Джек.

– В каком смысле?

– Ты не отправляла сообщений уже два дня. Даже подумать страшно, какая у тебя ломка.

Джек увидел, что Ди улыбнулась.

– Ты такой отсталый, папа, – проворчала девочка.

Они проехали через высокогорную пустыню по дороге, шедшей вдоль реки. Ди включила радио и режим автоматического поиска, но они так и не услышали ничего, кроме статических помех. Позже на УКВ нашлась работающая станция, одна из тех, что выходили в эфир под эгидой Национального общественного радио в Северо-Западной Каролине, но то, что услышала семья Колклу, совсем не походило на их обычные передачи. Вместо них молодой человек ровным голосом зачитывал имена и адреса.

Джек с силой хлопнул ладонью по приемнику.

Звук стал громче, индикатор переместился на другую станцию, и машину наполнил шум статических помех.

Примерно в двадцати милях впереди из долины у подножия заросших можжевельником холмов в октябрьское небо поднимались клубы дыма.

Когда дети были младше, они всей семьей проводили в этом туристическом городке отпуск – лыжные походы после Рождества, поездки на машине осенью, чтобы взглянуть на разноцветное великолепие осин, длинные выходные летом…

– Давай объедем город, – предложила Ди.

Казалось, что в нескольких милях впереди горит буквально все.

– Я думаю, нам как раз нужно попытаться проехать через него, – возразил Джек. – Это хороший маршрут, и в горах живет не так много народа.

Порванные линии электропередачи заблокировали главную дорогу, и Джеку пришлось объехать Мейн-стрит, а когда они свернули в Старый город, Ди едва слышно выдохнула:

– Господи!..

Все вокруг дымилось, горело или уже превратилось в обуглившиеся развалины. Улицы усеивали осколки стекла; из окон и дверей отеля, в котором они обычно останавливались, – старого здания из красного кирпича, сохранившегося с тех времен, когда город был шахтерским, – вырывались черные щупальца дыма. В двух кварталах впереди дым был такой густой, что полностью закрыл небо. Языки оранжевого пламени окутывали окно на третьем этаже жилого дома, а красные дубы, росшие вдоль тротуаров, превратились в яркие факелы.

– Невероятно… – пробормотала миссис Колклу.

Дети молча смотрели в окна.

Глаза Джека горели и слезились.

– У нас в машине полно дыма, – сказал он.

В следующем квартале огонь выбил стекла из дорогого «Хаммера» и мгновенно окутал всю машину.

– Поезжай быстрее, Джек! – испугалась Ди.

Коул начал кашлять, и она оглянулась назад:

– Закрой рот рубашкой и дыши через нее. И ты тоже, Наоми.

– Ты тоже так делаешь, мама? – уточнил мальчик.

– Да.

– А папа?

– Он сделает, когда сможет. Ему нужны обе руки, чтобы вести машину.

Они проехали сквозь стену дыма. Мир за окнами был серо-белого цвета, и все вокруг скрывала густая пелена. Когда они миновали перекресток с неработающими светофорами, Ди сказала:

– Смотри, Джек.

– Я вижу, – отозвался тот.

Мужчина объехал брошенный посреди дороги фургон с надписью «ФедЭкс», левый фонарь которого продолжал мигать – только очень медленно, точно сердце, готовое вот-вот остановиться. Коул снова закашлялся.

А в следующее мгновение они оставили стену дыма за спиной.

Джек сбросил скорость и сказал:

– Дети, закройте глаза.

Коул закашлялся в рубашку:

– Зачем?

– Потому что я так сказал.