Джек обернулся и посмотрел на своих близких – они сидели возле палатки и ждали, когда он разведет костер. Мужчина встал и направился к ним. Они шли целый день, и у него отчаянно болели колени. Сколько еще им предстояло пройти, не знал никто.

Дети посмотрели на него, когда он подошел, и глава семейства заставил себя улыбнуться.

Посреди ночи Коул вдруг толкнул отца в бок:

– Что это за звук?

Джек лежал рядом с ним в спальном мешке. Он и сам проснулся от того же самого шума.

– Наверное, начался камнепад на другом берегу озера, – предположил он неуверенно.

– Может быть, кто-то бросает камни? – спросил мальчик.

– Нет, они сами перемещаются.

– А откуда тогда плеск?

– Рыбы выпрыгивают из воды.

– Мне это не нравится.

– Ты хочешь, чтобы я сходил и сказал, чтобы они прекратили?

– Да.

– Все в порядке. Поверь мне и спи.

– Никто за нами не придет?

– Здесь мы в безопасности, Коул.

– Я хочу есть.

– Утром мы поедим.

– Сразу?

– Сразу.

Мальчик уснул почти мгновенно, а Джек еще долго лежал без сна, стараясь не обращать внимания на камень, который врезался ему в бок. Он слушал тяжелое дыхание жены и детей и думал, что в своей прежней жизни тревожился о всяком бессмысленном дерьме – деньгах, работе, ссорах с Ди… Зато сейчас, когда вопрос стоял об их жизни и смерти, ему хотелось только одного – поскорее заснуть.

За ночь на берегу озера появился тонкий слой льда, и, когда взошло солнце, над водой стал подниматься туман. Джек закачал воду через фильтр в котелок из нержавеющей стали, вскипятил ее, всыпал туда три пакетика овсяной каши из аварийного набора, и вся семья уселась вокруг догоревшего костра, передавая котелок друг другу и пытаясь проснуться.

После завтрака они сложили палатку, собрали вещи и пошли дальше, хотя наст на траве еще не успел растаять.

Они не нашли тропы и шагали напрямик.

С помощью компаса Джек определил направление на высокие гранитные шпили, до которых оставалось десять миль, – их цель на востоке.

Все утро беглецы поднимались по склонам, шагая через ельник, и к полудню добрались до просторных лугов, уходящих вверх.

На лугу пасся брошенный домашний скот.

Со всех сторон их окружали горы, и только на востоке сверкала пустыня.

Вскоре Коул начал жаловаться, что у него болят ноги.

Ди взяла рюкзак мужа, а тот посадил сына к себе на плечи.

Во время завтрака они выпили много воды, но сейчас, когда солнце стояло в зените, начали потеть. Джек почувствовал, как от обезвоживания у него начала болеть голова. Он понимал, что скоро они начнут страдать от жажды.

Путники шагали молча: у всех пересохло в горле.

К вечеру семейство спустилось в долину, окаймлявшую озеро. Наоми плакала – она стерла ноги до волдырей, но всем говорила, что с нею все в порядке и она дойдет до воды.

Джек снова собрал фильтр и начал закачивать в него воду, а потом вся семья пила ее из пластиковых стаканчиков. Через пятнадцать минут они утолили жажду, и Ди принялась качать воду для него, а сам Джек лежал на прохладной траве, наслаждаясь вкусом ледяной воды из озера. Она еще и приносила облегчение коже сгоревшего на солнце лица.

Однако через некоторое время у него начала кружиться голова. Разум отказывался подчиняться ему, и Джек сумел лишь поставить палатку. Он и думать не мог о том, чтобы развести костер, да и есть никто из путников не хотел. Ди вытащила из аптечки по три таблетки «Тайленола» максимальной дозировки.

– Меня вырвет, – сказал ее супруг.

– Нет, – возразила женщина. – Ты должен удержать лекарство в себе. Мы все сильно обезвожены и страдаем от высотной болезни. – Она протянула мужу банку свинины с бобами. – Съешь это, напейся воды и ложись спать.

Вся семья заснула, но разум Джека не желал успокаиваться. После полуночи он выбрался из палатки и добрел до берега озера. Было очень холодно, и повсюду лежали лунные тени. Мужчина опустился на четвереньки, пробил тонкую корочку льда и опустил лицо в воду.

Утром его головная боль почти прошла. Он слышал, что жена и дети уже встали и вышли из палатки. Солнце давно взошло, и внутри палатки было почти тепло. Джек не помнил, как ночью вернулся обратно – он вообще не помнил вчерашнего вечера. В голове у него все перемешалось, и ему казалось, что он страдает от похмелья.

Ди и дети сидели и ели на берегу озера, и глава семьи присоединился к ним. Солнце успело подняться довольно высоко, и Джек понял, что спал слишком долго. Теперь они смогут двинуться дальше позже, чем ему бы хотелось.

– Как у нас получается? – спросил он своих родных.

– Замечательно, – ответила Наоми.

Джек сел рядом с дочкой; та протянула ему свою банку консервов, и отец принялся есть холодную похлебку.

– Как твои ноги, мой ангел? – вспомнил он о ее вчерашних мучениях.

– Они больше не выглядят красивыми. Мама их забинтовала, – вздохнула девочка.

– Нам нужно спать в обнимку с едой, чтобы греть ее, – сказала Ди. – В моем грибном супе кристаллики льда.

– Лично мне нравится суп со льдом, – заявил ее муж.

Коул рассмеялся.

– Я бы не назвал это правильным нормированием, – сказал Колклу-старший, возвращая похлебку Наоми.

– Нам нужно есть, Джек. В горах мы тратим очень много энергии, – напомнила ему супруга.

– Сколько у нас осталось? – спросил он вместо ответа.

– Восемь банок.

– Господи…

Они поднимались по восточному склону до самого полудня, пока не оказались на вершине холма, где проходила граница леса. Гранитные пики высились в нескольких милях к востоку, и некоторые из них вонзались в низкий облачный покров. Нигде не было ни деревца – одни только голые скалы. С того места, где находилась семья Колклу, открывался вид на четыре озера, в серо-голубых водах которых отражалось небо.

Беглецы продолжали двигаться на восток, а тучи опускались все ниже.

В этот день рано стемнело и пошел слабый дождик, так что они добрались до дальнего озера, находившегося у подножия горного амфитеатра, успев промокнуть и замерзнуть. Джек поставил палатку на одном из немногих участков, поросших травой.

Они сняли мокрую одежду, залезли внутрь палатки, и Колклу-старший застегнул молнию. Забравшись в спальные мешки, все четверо стали слушать стук дождя по брезенту. Быстро темнело.

– Могу я кое-что сказать? – спросила Наоми. – Не слишком хорошее, но мне от этого станет легче.

– Милая, ты можешь сказать все, что захочешь, – заверил ее отец.

– Это все ужасное дерьмо! – объявила девочка.

Они поужинали, и Джек переоделся в сухую одежду, а потом вытащил из рюкзака фильтр для воды и кружку.

– Я скоро вернусь, – сказал он, после чего надел мокрые ботинки и вылез из палатки.

Спустившись к берегу озера, Джек присел на корточки у воды.

В голубом сумраке его дыхание вырывалось изо рта белыми облачками. Он напрягся, надеясь услышать голоса своей семьи, но до палатки было слишком далеко, и ничто не нарушало приводящей в трепет тишины.

На противоположном берегу Колклу с трудом различал горный склон: не было видно никаких подробностей – один лишь угольно-черный силуэт зазубренных пиков в нескольких тысячах футах у него над головой. Призрак скалы.

Джек наполнил кружку и принес ее в палатку.

– Это для Наоми, – сказал он и стал молча смотреть, как пьет его дочь. Та выпила всю воду несколькими жадными глотками.

Потом глава семьи накачал кружки для Коула и Ди и вернулся к берегу в последний раз, чтобы напиться самому.

Горы исчезли, и над озером сгустилась тьма. Снежинки смешивались с дождем. Джек наполнил кружку наполовину и замер, чувствуя, как дрожат его руки.