Теперь они постоянно незримо присутствовали рядом. Казалось, стоит лишь оглянуться или свернуть за угол, как они предстанут перед тобой. Те, кто всегда жил в плену суеверий, относились к этому спокойно. Они с рождения верили, что Орудия живут поблизости. Но были и такие, кто хотел видеть вокруг себя понятный, упорядоченный мир, и нарастающее давление Ночи воспринималось ими как плесень, разъедающая раствор, который скрепляет основы всего сущего.

Мужа Кедлы среди беженцев не было. Вместе с тысячами воодушевленных кауренцев, которые твердо верили, что правое дело победит, Сомс отправился на поле боя. Воевать ему не хотелось, просто он сделал то, чего от него ожидали.

Кедла не надеялась увидеть его снова. Даже если из всей армии суждено погибнуть лишь одному кауренцу, это непременно будет ее милый Сомс.

– Ты можешь стать для нее старшей сестрой, – сказал монах Сочии. – Просто помоги ей справиться с отчаянием.

Раульт Арчимбо, в отличие от дочери, твердо верил в благополучный исход дела.

– Парень нас нагонит. С ним все будет хорошо. Он же знает, куда мы собирались бежать. Может, еще раньше нас туда поспеет.

Всех терзало глубокое уныние. Больше всего люди боялись попасть в плен. Хотя солдат патриарха теперь разгуливало по округе все меньше, но опасность натолкнуться на них все же была велика. И в отместку за сопротивление города они могли перебить любых встреченных по дороге кауренцев.

Впрочем, мейсалян было довольно много, и они вполне могли бы отбиться от небольших отрядов. Несколько раз отбиваться действительно приходилось. Треть беженцев погибла по дороге. Создания Ночи следовали за ними неотступно: и когда они добирались до Альбодижеса на берегу замерзшего озера Траун, и когда по крутой горной тропе поднимались на гряду Рейндо к крепости Корпсьор.

По пути их нагоняли мрачные вести. Всех коннектенцев охватило черное отчаяние, надежда покинула их.

Малыш Кедлы появился на свет раньше срока, прямо в дороге. Роды были трудными, и женщины опасались, что девушка умрет от кровотечения. Мужчины же боялись другого.

Орудия слетались на роды, как мухи на труп. Почему – не знали даже ученые мужи вроде брата Свечки. Хотя он подозревал, что созданий Ночи просто привлекают боль и сильные эмоции.

Мальчика назвали в честь деда – Раульт. Родился он вполне здоровым. Никаких родимых пятен, изъянов, зубов или прочих зловещих признаков у ребенка не обнаружилось, ко всеобщему облегчению.

Корпсьор представлял из себя несколько укреплений, которые выстроили на вершине крутого горного хребта. С обеих сторон в пропасть уходили почти отвесные скалы. Добраться сюда можно было лишь по тропе из Альбодижеса. Тропа эта охранялась, и ее можно было в любой момент обстрелять из специальных укреплений. С тех стародавних времен, когда люди еще не знали грамоты, Корпсьор служил им надежным убежищем. Его использовали сотни раз на протяжении долгих веков, но после развала Древней Империи и последовавшего затем хаоса оно пока никому не пригодилось. Довольно долго мейсаляне укрепляли Корпсьор: чинили защитные сооружения, пополняли запасы, а самое главное – углубляли вместилища для воды. В прошлом крепости Альтая попадали в руки врага лишь из-за предательства или нехватки воды. Предательство предотвратить трудно: крошечное зернышко алчности и страха таится в глубине человеческой души, и видно его лишь тогда, когда оно прорастет. Быть может, оно есть у каждого и только ждет своего часа.

Ищущие свет надеялись в основном на то, что пересидят своих врагов. Безупречный V умер, а если новый патриарх не разделит его манию и не станет настаивать на коннекском священном походе, страсти вокруг Коннека постепенно улягутся. Арнгенд и Сантерин заняты друг другом, и Сантерин побеждает. У Шарльва Полоумного, по слухам, с головой совсем беда. Значит, с севера Коннеку пока никто не угрожает.

Патриаршая Конгрегация по искоренению богохульства и ереси тоже постепенно зачахнет, ведь ее не поддерживает ни один из основных кандидатов.

Продрогший и отчаявшийся брат Свечка все же верил, что вместе с неизбежной весной к ним вернется и надежда.

Дежурство на крепостной стене уже стало его вторым призванием. Брат Свечка стоял на самом высоком наблюдательном посту Корпсьора и оглядывал неприветливые окрестности. На востоке долина утопала в тумане, а дальше все терялось в снеговых облаках, сливаясь в сплошную сизую дымку. На западе – не многим лучше. Повсюду лежал снег, лишь кое-где проглядывали серые скалы или изможденные зеленые ели. Воздух застыл, и поэтому дым из труб почти скрывал из виду две деревеньки внизу.

К нему подошла Сочия. Девушка казалась уставшей и выглядела старше своих лет. Постоянное уныние сломило ее.

– На что вы смотрите?

С тех пор как они пришли сюда, внизу ничего не менялось. Разве что снега становилось с каждым днем чуть больше.

– На наше будущее.

– В каком смысле?

– Так выглядит грядущее.

– Да уж, вам и правда нужно отправляться в тайное убежище совершенных и подправить себя каким-нибудь волшебством.

– Хочешь, открою тебе секрет? Нету никаких тайных убежищ. Разве только посчитать убежищем крепости вроде этой. А сказки про них выдумывают те, кто боится вступить на путь к свету.

– Там внизу какие-то люди.

На тропе темнели крошечные точки. Может, еще беженцы. А может, прибыли с новостями. Или кто-то, как происходит изо дня в день, карабкается наверх, чтобы расчистить тропу ото льда и пополнить запасы воды.

– Все равно будет весна, – сказал старик. – Новый год всегда приносит надежду.

Теперь это давалось ему труднее всего – обнадеживать других, когда сам он почти совсем отчаялся.

Главнокомандующий просматривал описи и отчеты о жалованьях. Рутинная работа составляла значительную часть его обязанностей.

– Каким таким чудом сто восемьдесят пять арбалетчиков умудрились за одну битву израсходовать восемь бочонков болтов?

– Поубивали кучу народу, – отозвался Титус, по голосу было слышно, что вопрос его забавляет.

Хект знал, что думает дэв: Пайпер превращается в скрягу.

– Хорошо, но ведь можно было подобрать часть болтов, когда все закончилось.

– Думаю, из каждых двадцати выстрелов в цель попал едва ли один. И эти болты вряд ли удастся вернуть, разве только отрядить тысячу человек прочесывать поле боя.

– Ну и шут с ними! Заставлю кауренцев купить мне еще пятьдесят бочонков, когда возьмем город.

Консент улыбнулся, но улыбка вышла печальной. Все уже понимали, что коннекский священный поход себя исчерпал. Новый патриарх, кем бы он ни был, прекратит войну против ереси.

Из Брота доходили вести о том, что голосование зашло в тупик. Ни один из пяти кланов не мог обеспечить нужное количество голосов, чтобы избрали их принципата. Но все они выступали против кандидата не из Брота, в этом единственном вопросе семейства пришли к согласию. Ни Братство Войны, ни Конгрегация пока никого еще не поддержали.

На первом голосовании больше всего голосов набрал Хьюго Монгоз, а сразу после него, к собственному ужасу, шел принципат Делари. Монгоз был компромиссным вариантом, поскольку все верили, что долго ему не протянуть. Во время своего краткого владычества он будет лишь номинальным главой, а тем временем коллегия выберет настоящего преемника. Год или два пять кланов Брота готовы были потерпеть Хьюго Монгоза.

– Прибыл гонец из Антье, – доложил один из Хектовых телохранителей.

– Не сомневаюсь, что Горт опять решил поклянчить денег. Позовите его.

В зал вошел усталый, вымокший и грязный с дороги гонец, а сразу следом за ним – Редферн Бехтер. Этот зал был самым теплым во всем Камден-анде-Гледсе – крепости едва ли в двадцати милях от Каурена, мимо которой проходили обе древние восточные дороги.