– Возможно. А может, и отпустит. Если верны его слова, а я склонен им доверять, ибо он ни разу еще не обманул, то Максим не желает нам смерти. Напротив. Однако его сильно злит только то, что мы развязали войну с христианами.

– Еретиками!

– Какая разница? Пусть еретик, но он тоже верит во Христа, а не в каких-то там идолов и старых Богов. Думаю, мы вполне можем с ним начать переговоры.

– С человеком, который считает Папу Римского приспешником дьявола?

– С человеком, который может исцелять молитвой и обладает достаточной силой, чтобы нас уничтожить. Не он начал эту войну, но он смог разбить во много раз превосходящие войска. Новгород выставил больше тысячи человек. Значит, на Неве барон имел всего чуть больше полутысячи. Один к десяти. Вы слышите? Один к десяти! И он сохранил большую часть своих людей. Сюда он пришел с армией под две тысячи человек…

– Значит…

– Я не уверен. С Максимом вообще ни в чем нельзя быть уверенным. Я слышал от тамплиеров историю, приключившуюся с ним в Святой земле. Тогда я думал, что все это сказки. Но сейчас… я не уверен. Если он может встать на колени и молитвой остановить армию, то нужно ли нам с ним воевать вообще? Да, он считает Папу Римского приспешником дьявола. И, положив руку на сердце, у него есть на то основание. Ведь барон по-своему прав. Особенно если папские легаты действительно мешали Императору в Крестовом походе по освобождению Гроба Господня. Сами же слышали слухи о том, из-за чего Фридриха отлучили от церкви в очередной раз…

– Это все слухи, – несколько неуверенно ответил Дитрих, буквально впившись в лицо Андреаса.

– Дыма без огня не бывает… – пожал плечами фон Вельвен. – Кроме того, я сомневаюсь, что тамплиеры стали бы дружить с тем, кто противен христианской вере. А с Максимом ад Эрдо они очень тесно общаются, ибо он серьезно им помогает в защите Гроба Господня.

– Я понимаю твои сомнения, – после минутного раздумья произнес Дитрих. – Признаться, я и сам в растерянности. Легко хранить веру, когда дела идут на лад, но сложно при поражении. Я знаю только одно – усомнись мы, верные воины Папы Римского в нем, и Святому Престолу придет конец. В любом случае – у нас будет время поговорить об этом. Пока же я считаю, что ты прав. Нужно уходить. Оставим войска псковских бояр прикрывать нам спину, а сами отступим. И поспешно отступим. Маловероятно, что Максим последует за нами на земли Ордена. Да, риск есть. Поэтому нам нужно выступать немедля и не ожидая утра, чтобы успеть оторваться и добраться до Изборска. Там и передохнем. Ему все равно в Пскове еще несколько дней разбираться.

– А что потом?

– Сожжем Изборск и отступим.

– Если мы так поступим, то наместник Ладоги нам не простит.

– Да кто он такой?! – вспылил Дитрих. – Наместник одного из городов Новгородской земли. Боярин. А ты говоришь о нем, как о правителе могущественного государства.

– Так и есть. Или вы не знаете, кто реально держит все нити в Новгородской земле?

– Затяжная война с орденом Новгороду не выгодна. А он не та фигура.

– Вы, верно, не слышали слухов из Киева…

– Это те глупости, в которых говорится о провозглашении Максима верховным правителем руссов?

– Глупости не глупости, но дыма без огня…

– Хватит! – рявкнул Дитрих. – Твои слова говорят лишь о том, что ты испугался. И готов при первой опасности предать истинную веру. Не искушай меня пожалеть о выборе своего помощника.

28 сентября 1240 года. Мир «Сот’ари». Новгород

– Ты принес этим людям счастье, – с улыбкой произнесла Василиса. – Как немного нужно для него. Всего-то несколько тысяч поубивать…

– Не утрируй, – усмехнулся Максим.

– Если отбросить эмоциональную составляющую, то никакого утрирования и нет.

– А ее отбрасывать не стоит. Ведь, в сущности, что произошло? Мы с тобой решили серьезные проблемы этих людей, практически ничего не потребовав взамен. Подумаешь, я стал верховным главнокомандующим Новгородской республики и утвердил через Вече регулярную армию в пять тысяч человек на денежном довольствии. Это все мелочи. В истории моего мира эти военные конфликты были выиграны довольно большой кровью и сильно ударили по обороноспособности Новгородских земель. Да и урон Ливонскому ордену был нанесен куда как слабее. Там счет шел на сотни убитых, здесь – за десять тысяч перевалило. Что-то подобное с тевтонцами случалось только однажды – во время Грюнвальдской битвы, когда у Ордена полегло свыше восьми тысяч человек. После чего он уже не смог оправиться.

– Думаешь, что после этого разгрома произойдет то же самое?

– Не исключено. Если не врут наши осведомители в Мариенбурге, то Дитрих фон Грюнинген развел натуральную панику. Войск-то нет.

– Ну почему же нет? Тысяч шесть он должен наскрести, с трудом.

– По гарнизонам, которые тоже нельзя оголять. Так что в оперативном подчинении он тысячи две-три только сможет держать. А это нам на зубок. И Дитрих подобный расклад прекрасно понимает. Тем более что в землях эстов идут волнения против заигравшегося епископа, угрожающие перерасти в полноценное языческое восстание.

– Почему только там? – удивленно подняла брови Василиса. – О том, что Орден знатно получил по ушам, скоро узнает большая часть Европы. А у них в подчинении много земель, где с подданными не все ладно. Я уверена, что с двумя-тремя тысячами Дитрих не сможет справиться. Его разобьют племена язычников, а потом приступят к осаде крепостей. Ландмейстер Пруссии не сможет на это смотреть просто так и отправит Дитриху помощь, ослабив свои позиции. Тоже весьма далекие от устойчивых.

– Вот-вот… – кивнул Максим. – После такого удара Орден сможет оправиться только благодаря чьей-то помощи. В любом случае агония у них продлится еще несколько лет точно, так что спешить нам некуда. Да и незачем. Рано.

– Тогда зачем ты послал письмо Андреасу? Подразнить?

– Конечно. Но не его, а Дитриха. Что я ему обещаю? Что они, конечно, гады, но я позволю им разобраться с язычниками. И только потом приду мстить за Изборск. Только вот ландмейстер воспринял эти слова совершенно иначе.

– А может, и правда, нападем, а? Зачем Дитриха мучить и обманывать его ожидания? Мне кажется, что он своей паникой только усугубляет положение.

– Я бы и рад, но у нас другие задачи есть.

– Киев?

– Именно он.

– Но так ведь мы все равно не успеем к его падению. Разве что сейчас выступать, не дожидаясь набора и укомплектования пробитой тобою регулярной армии.

– Понимаешь, в чем дело, – выдержав паузу, произнес Максим. – Я и не собираюсь идти сразу в Киев. Нам там делать нечего. Пока мы сможем выступить против объединенной армии тартар только в истинном теле, что не желательно. Но людям об этом говорить не стоит. У них же воодушевление.

– И мне тоже не стоит?

– Так ты и не спрашивала, – пожал плечами брат. – Мне казалось, что ты всегда рвешься в бой. Тебе просто нравится это развлечение.

– Это верно, – усмехнулась Василиса. – Так куда мы идем?

– Как ты знаешь, Фридрих сейчас сражается в Ломбардии с непокорными городами, являющимися важной частью экономического фундамента, на котором стоит власть папы. Поэтому он должен их разбить и выбить из-под Святого Престола этот табурет. Для этого, с одной стороны, тартары должны вторгнуться в Венгрию и продемонстрировать свою силу, дабы вокруг императора сплотились даже его противники. С другой стороны, не позволить им по-настоящему навредить Священной Римской империи и опустошить ее.

– И как ты собираешься это сделать?

– После взятия Киева войска Батыя разделятся на пять корпусов. Самый малый с приличной задержкой пойдет в Венгрию через русские ворота в Карпатах. И именно там будет находиться Батый во время начала вторжения. Остальные атакуют раньше и с юга. По крайней мере, в моем мире было именно так. Думаю, что тут Субэдэй, что продумывал ему стратегию, поступил аналогично. Тем более кто-то должен присматривать за обозом награбленного, идущим с Киева и Чернигова…