– Впечатляющий успех, – кивнул император. – Он говорил о том, что собирается остановить тартар. Что он делает для этого? Собрал ли барон достойную армию?

– Сведений о доступных ему войсках очень мало. Красный отряд вам известен, и он держится на виду. Это личная гвардия барона, которую возглавляет его сестра – Василиса. Так же сам город и все более-менее важные владения Водской пятины, что под его рукой официально, контролируют небольшие отряды полиции. Тяжелая пехота в превосходных доспехах, вроде тех, что на красной гвардии, только проще и цвета обычного. Их не так много, но они есть. Снаряжение и вооружение однообразно и очень доброе.

– Немного, это сколько?

– Сотни три я насчитал. Хотя, скорее всего, больше.

– А чем они вооружены?

– Несколько странные сабли, которые они сами зовут шашками, кинжалы и огненные трубки.

– Что?!

– Сами они их называют ружьями, но на вид – какие-то трубки, забитые с одного конца на удобной деревянной рукояти. В них засыпают какой-то порошок, кладут кусочек свинца и с помощью хитроумного приспособления поджигают. Порошок горит с грохотом, дымом и сильной вспышкой, выбрасывая кусочек свинца довольно далеко. Очень непростое оружие, но сильное. Вылетевшая пуля – так они называют кусок свинца – бьет на сто шагов, надежно попадая в мишень размером с человека, пробивая при этом доску с палец толщиной.

– И часто они могут стрелять?

– На учениях палили по два раза каждые тридцать ударов сердца. Примерно. То есть немного шустрее арбалета. Но ружья легче, перезарядка не требует таких усилий. Да и бьют точнее.

– Продает ли Максим такое оружие?

– К сожалению, нет.

– Хорошо. Какие еще войска видел?

– Три десятка всадников в латах, только у них не ружья, а винтовки, которые бьют дальше и точнее. Есть и пика, и шашка, и кинжал, но по возможности стараются использовать винтовки. Кроме нее, особый интерес разве что пика вызывает, так как очень длинная и древко имеет пустотелое, дабы облегчить ее вес. Разумеется, такая пика всего на один удар, потом она ломается. Но из-за ее великой длины в конной сшибке она дает серьезное преимущество первого удара, что, насколько я знаю, дорогого стоит.

– И все?

– Других войск Максима я не наблюдал, но слышал, что они у него есть, он просто их не показывает, держа в тайне. Однако на улицах Ладоги я встретил тамплиеров, которые щеголяли в таких же доспехах, что и полиция. Да и вообще – у них там большое подворье строится, а сам барон весьма сильно им помогает в защите Святой земли, принимая на лечение старых, опытных рыцарей да одаряя их доспехами.

– А они ему что?

– Не известно. Их договор покрыт тайной.

– И архиепископ Новгородский на их присутствие смотрит сквозь пальцы?

– Разумеется. Ведь они никого в католичество не стремятся обратить, заботясь лишь о защите Святой земли.

– Сильно ли им это помогает?

– Мне это не ведомо, но тамплиеры выглядели вполне довольными. Мне сказали, что они дорожат союзом с Максимом, так как он сильно им помогает. Настолько, что они считают его важнейшим союзником в защите Святой земли от магометан и очень надеются на продолжение дружбы.

– Неплохо, – чуть подумав, произнес император. – Получается, что он время зря не теряет и сплачивает вокруг себя значительные силы. Даже если у него сейчас пока три сотни тяжелой пехоты и полсотни тяжелых всадников, то это уже мощь, достойная даже герцога.

– Да, Ваше Императорское Величество, – кивнул Мартин Шварц. – Я тоже подумал о том же. Тем более доспехов, которые они носят, нет ни у кого во всей Европе. Они превосходны!

– А что, кроме доспехов и этих огненных трубок, тебя впечатлило? Может, что-то бросалось в глаза?

– Ладога, Ваше Императорское Величество. Он буквально за неполные десять лет совершенно перестроил всю Ладогу, которая прибавила в числе жителей и преобразилась до неузнаваемости. С едва ли полутора тысяч человек при нем в Ладоге теперь уже тысяч десять жителей.

– Что жители пришли – это хороший знак, – хмыкнув, отметил Фридрих.

– Поговаривают, что при нем закончились всякие эпидемии да моры. И вообще – болеть стали много реже. Как и массовый голод, что нередко случался ранее в Новгородских землях, тоже прекратился. Однако правила, которые он ввел, конечно, непривычные. Люди к ним до сих пор до конца не привыкли. Но то мелкие детали, что сразу в глаза не бросаются. Главное же – это город. Такого я нигде не видел. Широкие, прямые улицы, мощенные битым камнем да с водоотводными канавами, выложенными глиняными желобами. В итоге даже в весеннюю распутицу по ним можно свободно проходить, не рискуя утонуть в грязи. Причем улиц таких много. Они образуют своего рода сеть, позволяя легко и просто добираться из одного конца города в другой. Все дома перестроены. Ныне деревянных хибарок в Ладоге уже и не найти. Один кирпич везде да под черепичной крышей. Да в два-три этажа.

– А крепостная стена?

– Нет ее. Совсем. Старую крепость Максим подновил, укрепив берег, дабы не обваливался в реку, да и только. Разве что наблюдательные вышки ставит.

– Странно.

– Там много странностей, Ваше Императорское Величество. Крепостных валов не ставит, но иные большие стройки ведет. Например, сейчас он тянет дорогу в Новгород вдоль берега Волхова. Ровное каменное полотно, водоотводные канавы, крепкие мосты, кстати, тоже из камня. Пока ушел недалеко, всего миль двадцать готово. Но дела идут шустро. Говорят, еще два-три года, и дойдут до Новгорода, а там и еще куда двинут, ибо дело хорошее.

– Дорого она ему обходится?

– То мне не ведомо.

– А что еще строит? Ты же сказал, будто идут стройки.

– Храм великий и канал. Дабы корабли ставить не в потоке течения, рядом с Ладогой по левому берегу Волхова отрыли большую искусственную гавань. Поговаривают, что землю вынула Василиса, сестра его, каким-то чудодейственным способом. Но то мне не ведомо, может, и глупости болтают. А от той гавани в сторону Невы канал теперь роют, но привычным способом – лопатами да кирками. Только лопаты сплошь из доброго железа. Да тачки удобные. Причем на входе в канал большие ворота поставили.

– Зачем он им? Ведь проход по озеру есть рядом совсем.

– Там шторма больно сильные, да волна злая. Рыбакам ходить – куда ни шло, а торговцам опасно. Может разбить или выбросить на берег. Вот канал и строят.

– То есть Максим стремится организовать от Ладоги к Балтийскому морю надежный ход?

– Именно так. И скоро завершит эти дела, ибо работы по возведению канала идут очень быстро.

– А храм?

– С ним определенные трудности. Барон задумал большое богоугодное дело – по-настоящему огромный храм ставить, такой, чтобы превзошел все ныне существующие. Вот и возится уже не первый год, укрепляя фундамент какими-то хитрыми способами. Я взглянул на него и ахнул. Котлован немалый и весьма глубокий. А на дне могучая плита из неведомого мне камня мягкого синего цвета. Словно лазурь. Да увитая золотыми прожилками, переплетенными в какие-то странные узоры. Смотришь и понимаешь – чудо[17].

– Как же он такую плиту сделал? Из чего? – удивился Фридрих.

– То неведомо никому. Даже архиепископ лишь пожал плечами, сославшись на великие премудрости барона, и показал мне рисунок будущего храма. Это впечатляет. Неудивительно, что архиепископ Новгородский Максима ад Эрдо просто боготворит. Если он поставит такой храм, то серьезно превознесет славу архиепископства. Поговаривают, что и митрополита он может привлечь из Киева в столь знатную твердыню.

– Создал армию, ведет большие стройки, люди к нему бегут… – отметил Фридрих. – Хороший результат. Да еще и торгует, с тамплиерами сдружился, доспехи замечательные делает и вообще – явно с деньгами у него все хорошо…

– О! – воскликнул Мартин Шварц. – Говорят, что барон очень богатый человек. Монеты, кстати, начал свои чеканить, очень хорошего качества. Медную, серебряную и золотую. Вот, я привез вам показать.