— Полный контроль, говоришь?

Наконец я смог встать. Безголовое тело зомби лежало на полу, беспорядочно шевеля конечностями и пытаясь подняться.

Ну что, противный, мы дергаемся, встать пытаемся — нехорошо это, очень нехорошо. Как же я тобой, шевелящейся вонючкой, прикрываться буду, а? Так, проверим коридор, гости к нам с тобой не спешат ли? Осторожно выглядываю наружу. Прислушиваюсь. Скелетоны ходят вдалеке, сюда не спешат, значит, обошлось, вернее, пока обошлось. Надо противного внутрь затащить. Неожиданный удар опрокидывает меня на пол кельи, и я едва успеваю выставить руки. Черт, как больно: если бы не поножи — лежал бы я сейчас вместе с зомбаком с переломанными ногами. А ты, противный, у нас как курица. Ей тоже голову отрубят, а она по двору бегает. Перебью лучше я тебе хребет, и ты наверняка успокоишься. Раз удар, два удар. Зомбак перестает шевелиться — вот и хорошо.

Никогда бы не подумал раньше, что буду возиться с мертвяком не первой свежести, чтобы спасать свою шкуру. Черт, не первой свежести, какой у него цвет? Я наклонился поближе. Обычный зомбак. А если бы был ядовитый? Слава Создателю, что не зеленый, а то лежал бы и думал, какой я болван. Чем Матвея слушал? Урод. Говорил же он: не уверен — выпей противоядие, а я вообще о нем не вспомнил. Тупица.

— Вот, понял, наконец, кто ты.

…заткнись, и без тебя тошно. Я снял шлем и вытер перчаткой мгновенно вспотевший лоб. Так лопухнуться!.. Ладно, лирика потом. Нажимаю на рукоять и вгоняю штык в стену. Резкий звук, теперь быстро. Поднимаю зомбака — тяжелый, черт, — прислоняю к рукояти и быстро пропускаю цепь под его подмышками, пара оборотов вокруг ручки — стоит, плохо, но стоит. Последний штрих — мой шлем ему на плечи. Падает, так дело не пойдет. Достаю нож и втыкаю его в изувеченную шею зомбака. Теперь шлем. Отлично. Чу, кости-то приближаются. Протискиваюсь в щель между зомбаком и стеной. Теперь остается только молиться: если фокус не пройдет, мне станет очень и очень грустно в самое ближайшее время. Оружия у меня нет.

— Хоть одну молитву помнишь полностью?

Сам знаешь, что нет.

— Тогда лучше пой.

Все, шутки закончились, кавалерия приближается. Усиленно пытаюсь вжаться в стену. Цоканье около кельи, тишина, скрежет металла. Плохо — воин или, не дай Создатель, рыцарь. Хруст костей внутри кельи, мне остается только зажмуриться — больше ничего я сделать не могу. Хруст костей около выхода из кельи. Ну. Хруст костей удаляется. Судя по всему, местная кавалерия в лице скелетонов непонятной ориентации — то ли воин, то ли рыцарь — отправилась дальше, и ничто не мешает мне вернуться на свое старое место. Колени предательски дрожат, и я без сил вываливаюсь из-за зомби. Слава Создателю. Нужно будет в местном храме свечку поставить, или что там полагается.

— Ты сначала узнай, в какой форме тут Создателю почитание свое доносят. И думаю, тебе креститься нужно будет, или что здесь вместо этого. Атеистом можно быть, не имея такого наглядного подтверждения Зла, которое рядом висит.

Прав.

Уняв бешено колотящееся сердце, освобождаю труп от своего оружия и амуниции — и цепляю все на себя. Да, духан теперь от меня идет классный — интересно, тут проводится конкурс «Бомж года»? Чувствую, что в номинации «лучший запах» мне не будет равных. Мухи уж точно меня облетать будут, чтобы не сдохнуть. Я осторожно возвращаюсь на свое старое место, постоянно прислушиваясь. К сожалению, носом я теперь пользоваться долго не смогу. Матвей, как я тебя понимаю: твой спич про вонючих и так далее зомби был оправдан на триста процентов.

Ну вот, добрался. Все-таки хорошо, что я отсюда ушел: тут явно побывали твари — сдвинутые обломки, меч исчез, хозяйственные вы наши, какая-то тряпка на пороге, раньше ее не было. Отлично, садимся на старое место и отдыхаем. Сколько мне еще осталось. По моим внутренним часам время истекло. Может, подобраться поближе к лестнице, чтобы, получив знак от амулета, рвануть отсюда? Нет, не стоит рисковать: синица в руке лучше. Устраиваемся поудобнее и ждем. Неплохая прогулка получилась — главное, теперь ее хорошо закончить. Зомби не такие уж страшные.

— Ага, нестрашные, наткнулся бы ты на их гнездо или на открытом месте… Забыл, как носом в грязь летел? Если бы ты его не подловил на входе — неизвестно, чем бы все закончилось. Герой.

Тоже верно: он-то меня даже не ударил — так, ногой пошевелил, и руки у него длинные, ниже колен. Учитывая его силу, опасный противник.

— Про яд опять забыл. Напомнить?

Не надо.

Льдинки прокатились по груди. Есть, сработало. Время вышло, господа и, надеюсь, дамы, пора мне с вами прощаться. До новых встреч — очень надеюсь, что не скоро. «Гуд бай, май лав, гуд бай». Осторожно выглядываю из проема и осматриваюсь. Никого. Теперь сто метров до второй дороги, пятьдесят по ней, лестница, дверь — и все. До Белгора я уж как-то доберусь. Все-таки интересно видеть все в грязно-серо-черном цвете. Осторожно вдоль стены пробираюсь к перекрестку. Перед каждым дверным проемом замираю и прислушиваюсь. Не хватало нарваться на заблудившуюся и решившую отдохнуть в келье тварь. Ее радость от появления меня в качестве проводника будет очень велика. Почти стихи, однако.

Шум. Твою мать. Как мне это надоело. Домой хочу — принять ванну и выпить кружку пива за неимением чашечки кофе. Прижимаюсь к стене шагах в десяти от дороги. Шум быстро приближается. Пойду назад — наверняка заметят. Упор лежа за разбитым бочонком — маскировка не очень, но надеюсь, что хватит. Жду, шум приближается. Прислушиваюсь. Блин. Как я понимаю охотников. Сделал дело, возвращаешься, мечтаешь о постели с ванной, губу, понимаешь, раскатал — а тут смертники веселье решили устроить. В том, что это смертники, я не сомневаюсь. Громкие шаги десятка человек, разговоры в полный голос, вот кто-то заржал. Хозяева погани, мать вашу коромыслом. Совсем народ страх потерял. На пикник, блин, уроды выехали. А где пиво, шашлыки и девочки? Собак еще не взяли — непорядок. Кому кости бросать будете? Встать, что ли, и объяснить им политику партии?

— Как бы тебе не объяснили и, в довесок, профиль Ленина на брюхе не вырезали. Лежи уж. Вдруг за ними уже идут местные полицаи и тебя заодно посчитают? Объясняй потом Создателю, что ты не с ними.

Так, мои действия просты, как перпендикуляр. Смертники вот-вот пройдут мимо меня, и пускай себе идут дальше, идут, идут и идут. Комиссия по встрече уже наверняка готовится. Вот пусть они с ней и общаются. А мы тихонечко вдоль стеночки пойдем, если надо — поползем: мы не гордые, не баре. Скромные и тихие ученики.

— У тебя уже мания величия себя во множественном числе называть?

Заткнись, пожалуйста. Не мешай, а.

— Заткнусь, только готовься к заднице.

Чьей именно?

— Вашей, сударь: смертники остановились.

Вот черт, остановились прямо на перекрестке — что вам, места мало? Пройдите, пожалуйста, вперед метров так на триста — и там походный костер разжигайте. Там площадь будет, места море. И зрители тоже наверняка. Нет, суки, остановились и болтают, ждут кого-то — наверняка еще смертников запоздавших. Блин, и на смерть свою опаздывать могут. Ладно, голову осторожно поднимаем — и смотрим на любителей экстрима…

«Я», «Я», «Я», отзовись же. Вот нехорошая у меня шиза — не отзывается, а посоветоваться надо. Что-то эти персонажи на смертников не очень смахивают. Семерка быков, обвешанных оружием, организм в мантии непонятного цвета, держащий под мышкой сундучок, и трое уж совсем не смертников. Девчонка симпатичная — я таких первыми замечаю, — воин и старичок. Все бы ничего — мало ли какие компании бывают, — но есть одно большое «но». Блин, опять почти стихи. Троица без оружия, изорванная одежда, сильно избита, даже при такой цветовой гамме это видно, и маленькое дополнение к вышесказанному: от шей этих троих отходят извивающиеся жгуты к талисману или амулету — хрен его разберет, — висящему на шее мага.