Хотя на все выходные рассчитывать не стоит: еще не закончена вторая версия «Гимна», ее Гордон ждет к началу следующего года.

Тут Ричард понял третью причину, по которой его сегодня так трясло: ни в грядущие выходные, ни в следующие у него не получится выполнить то, что он наобещал Сьюзан по автоответчику. И тогда их отношениям наступит конец, если, разумеется, их еще не разрушила его сегодняшняя промашка.

Но ничего не поделаешь. Записанное на чужой автоответчик сообщение не стереть, остается ждать, чем все это обернется. Дороги назад нет.

Неожиданно Ричарду пришла в голову занятная мысль.

Он, конечно, удивился, но решил про себя: почему бы не попробовать?

Бинокль с ленивым любопытством всматривается в ночной Лондон. Поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, он разглядывает город, пытаясь понять, что в нем сейчас происходит, выхватить во мраке хоть что-нибудь интересное или полезное.

Привлеченный каким-то шевелением, бинокль останавливается на заднем дворике одного из домов – большой виллы поздневикторианского периода, в которой сейчас, по всей видимости, сдаются квартиры. Много черных водосточных труб. Зеленые мусорные контейнеры. Но вокруг темнота. Нет, показалось.

В лунном свете опять заметно едва уловимое движение. Бинокль поворачивается, слегка изменяет фокус, наводит резкость. В темноте не хватает контраста. Сейчас туман рассеялся, и что-то блеснуло. Еще чуть-чуть резкости…

Вот оно! Определенно что-то шевелится. Только на этот раз немного выше – на фут, а может, на ярд. Бинокль замирает, стремясь добиться четкости, рассмотреть все в деталях. Есть! Вот он, завис, расставив ноги, между карнизом и водосточной трубой.

Человек на стене смотрит то вниз, то вверх: ищет, за что ухватиться дальше.

Бинокль не отрывает взгляда.

Высок, худощав. Одет вполне подходяще – в темные брюки и свитер, но движения неловкие, угловатые. Нервничает. Так, интересно… Бинокль ждет и думает, думает и рассуждает.

Человек явно проделывает это впервые. Неуклюже и неповоротливо. Ноги скользят по трубе, руки не достают до карниза. Он едва не падает. Останавливается и переводит дыхание. И уже хочет бросить всю затею и слезть обратно на землю, но понимает, что это еще труднее.

Снова тянет руку к карнизу и на этот раз хватается за край. Нога нащупывает опору, но практически съезжает по трубе… Еще чуть-чуть, и все закончилось бы плохо, очень плохо.

Но теперь уже легче, дело пошло быстрее. Он цепляется за другую трубу, дотягивается до подоконника на третьем этаже, играет со смертью, взбираясь на него, и совершает серьезную ошибку – смотрит вниз. Покачнувшись, он тяжело откидывается назад. Затем, приложив руку ко лбу козырьком, проверяет, не горит ли в глубине квартиры свет, и вдруг – какая неожиданность! – замечает, что окно закрыто.

Один из признаков, отличающих любителя от профессионала, заключается в том, что любителя в такой момент обязательно посетит мысль: чем бы открыть окно? К счастью для этого любителя, хозяин квартиры тоже не относится к профессионалам, и подъемное окно нехотя идет вверх. Домушник с некоторым облегчением пролезает внутрь.

Сдать его полиции, что ли, думает человек с биноклем. Так будет лучше для его же собственной безопасности. Рука тянется к телефону. На миг луна освещает лицо домушника: он высовывается в окно и вновь исчезает в глубине квартиры – дело не ждет.

Рука в нерешительности зависла над телефоном, а бинокль ждет и думает, думает и рассуждает. Вместо телефона рука хватает карту Лондона.

Долгая пауза, раздумья, еще немного наблюдений, и рука вновь тянется к телефону, берет трубку и набирает номер.

Странно, но почему-то маленькая квартира Сьюзан всегда кажется просторной, беспокойно подумал Ричард, включив свет. Только женщины умеют проделывать такие фокусы.

Беспокоился он, разумеется, совершенно по другому поводу. А эта мысль посещала его далеко не впервые и удивляла каждый раз, когда он сюда входил. Квартира Сьюзан казалась особенно огромной в сравнении с его собственной – та, пусть и вчетверо больше, выглядела тесноватой. Сегодня же Ричард проник сюда довольно необычным способом, отчего и испытывал некоторую тревогу.

Несмотря на ночную прохладу, он вспотел.

Еще раз посмотрев в окно, Ричард на цыпочках пересек комнату и подошел к журнальному столику с телефоном и автоответчиком.

«Почему я хожу на цыпочках?» – подумал он. Сьюзан дома нет. Интересно, где она? Наверное, ей в начале вечера тоже не терпелось узнать, куда он запропастился.

И он продолжал передвигаться на цыпочках, даже стукнув себя по ноге, чтобы перестать.

Как же страшно карабкаться по стене!

Рукавом старого грязного свитера Ричард стер со лба пот. В одно мгновение перед глазами промелькнула вся жизнь, но, к сожалению, он так старался не сорваться вниз, что пропустил все самые приятные моменты. А они всегда связаны со Сьюзан. Или с компьютерами. Но никогда со Сьюзан и с компьютерами одновременно, потому что в такой комбинации они превращаются в неприятные. «Именно поэтому я здесь», – напомнил Ричард сам себе.

На часах одиннадцать сорок пять.

Перед тем как притронуться к чему-нибудь, он решил сходить в ванную и вымыть руки. Боялся он вовсе не полиции, а Сьюзан – она ужасная аккуратистка и сразу все заметит.

Он зажег в ванной свет, вытер выключатель и посмотрел на свою перепуганную, ярко освещенную физиономию в зеркале. Подставив руки под кран, он вдруг вспомнил неровный теплый свет свечей на сегодняшнем обеде в честь Кольриджа. В памяти всплыли образы такого далекого уже вечера. Жизнь тогда казалась легкой и беззаботной. Вино, разговоры, незатейливые фокусы профессора. Круглое личико Сары с широко раскрытыми от удивления глазами…

Ричард сполоснул лицо.

Он подумал о висевших высоко на стенах портретах и почистил зубы. Тихое жужжание неоновой лампы вернуло его в настоящее, и он вдруг с ужасом осознал, что проник сюда как вор.

Что-то заставило его вновь посмотреть в зеркало, и он тряхнул головой, стараясь прийти в себя.

Когда вернется Сьюзан? Бесспорно, это зависит от того, чем она сейчас занимается. Ричард быстро вытер руки, подошел к автоответчику, нажал на кнопку и ощутил укол совести. Лента перематывалась долго: Гордон, похоже, был в ударе.

Разумеется, Ричард забыл, что на пленке есть сообщения и от других людей, и прослушивать их – все равно что читать чужие письма.

Он еще раз напомнил себе, что пытается исправить ошибку, пока она не нанесла непоправимый вред. И лишь прослушает крошечные кусочки, чтобы отыскать собственный голос. Ничего страшного, он даже не услышит, что они там говорят.

Он тяжело вздохнул про себя, стиснул зубы и так резко ткнул на «Воспроизведение», что промахнулся и нажал кнопку выбрасывателя. Кассета выскочила, он вставил ее обратно и уже осторожнее включил воспроизведение.

Пи-и-ип.

«Сьюзан, привет. Это Гордон, – послышалось с автоответчика. – Еду в коттедж. Сегодня… э-э-э…»

Ричард перемотал еще немного.

«…нужно, чтобы Ричард серьезно занялся делом. И не как всегда».

Ричард сердито поджал губы и опять включил перемотку. Он терпеть не мог, когда Сьюзан использовали, чтобы надавить на него. Хотя Гордон упорно все отрицал. Ричард прекрасно понимал, почему Сьюзан выходит из себя, как только дело касается его работы.

Щелк.

«…и сделай пометку для Сьюзан: пусть раздобудет знак «Внимание, ведется стрельба» и приколотит к заточенной жерди. Воткнем его в землю, чтобы зайцы читали…»

– Что? – недоуменно пробормотал Ричард, и палец ненадолго завис над кнопкой перемотки.

Создавалось впечатление, что Гордон изо всех сил стремится походить на Говарда Хьюза, и если сравняться по богатству не получится, то он хотя бы попробует переплюнуть его по экстравагантным выходкам. Цирк, да и только.