Янычар достал из кармана налобный фонарик, надел на голову, включил.

Было джакузи. Вначале Янычару даже удалось себя убедить, что ванная была покрыта алым лаком. Потом понял, что это была кровь. И женское тело, разрубленное на части. На краю ванной лежали куски мяса без костей. Выскобленные кости валялись на полу. Там же лежала женская голова. Длинные светлые волосы, пропитанные кровью.

– Мать твою… – пробормотал Янычар и резко обернулся на шорох, донесшийся из угла ванной.

Луч света от фонаря скользнул по стене, через полотенца, халаты, полочки с какими-то баночками, флаконами и пластиковыми бутылками. Остановился на человеке, сидевшем в углу.

Девушка, не сразу сообразил Янычар. Руки подняты вверх, прикованы наручниками к трубе. Рот завязан, глаза широко распахнуты, в них отражается свет фонаря.

– Спокойно, – сказал Янычар, опуская ствол ружья. – Я помогу…

Девушка, не отрываясь, смотрела на фонарь и подвывала что-то ритмичное, словно пыталась вспомнить мотив песни.

– Где ключ? – спросил Янычар. – Где ключ от наручников?

Спохватившись он сорвал повязку со рта девушки.

– Где ключ? – повторил Янычал.

Девушка продолжала петь. Губы ее шевелились, словно она тщательно проговаривала слова, но слышно было лишь постанывание. Болезненное постанывание.

Черт! Ключ, наверное, у той, убитой. Нужно пойти и обыскать ее. Можно, конечно, перерубить цепочку наручников пулей из пистолета, но черт его знает, как полетят осколки плитки, не даст ли сама пуля рикошета.

Придется обшаривать залитое кровью тело.

– Ты прикинь… – сказала вдруг прикованная девушка. – Прикинь…

Голос у нее был хриплым, слова из горла выходили с трудом, губа треснула, и по подбородку потекла кровь.

– Я быстро… – сказал Янычар и шагнул к двери.

– Да пошел ты в жопу! – прохрипела девушка. – Весь дерьмовый мир пусть идет в жопу… Ты прикинь, как я лоханулась… Ведь Дашка была дура дурой, у нее мозгов никогда не было, а тут… тут первая сообразила… прикинь…

– Что сообразила?

– Что? А то, что одной ей двух тушек хватит надолго! Одной Лизаветы на двоих не хватит. Сколько там мяса было в той вешалке… Мы Лизку вдвоем выпотрошили… Нет, терпели, сколько могли, а потом решили, что ну ее, дуру… Она никогда нам не нравилась. Вот и… Вот и застрелили мы ее. Я застрелила, между прочим, пистолет Игната у меня был… Они с Ильясом сцепились, того вроде как шиза пробила, вначале пеной истекал, а потом стал бросаться на… Алехину убил, прикинь… Его Игнат пристрелил, даром что друг… Он говорил, что у него есть ствол, но я не верила… Оказалось – есть. Вот он Ильяса и пристрелил. Потом с крыши его сбросил… его и Алехину, чтобы заразу не распространяли… Придурок… Крези абсолютный… Это же мясо… еда… Прикинь – качка Ильяса и толстую Алехину! Пятый размер бюста, прикинь? А ведь тогда еще холодильник работал, можно было заготовить хавчика… Хотя тогда, наверное, мы бы еще не стали мясо есть… еще не проголодались… А я подумала – Игнат же с Ильясом сцепились, тот Игнату даже плечо прокусил. Значит, заразил, ведь так? Значит, его мясо все равно нельзя будет есть… ну, как во время коровьего бешенства? Так ведь? Значит… Мы повели Игната на крышу, типа на Москву глянуть, как горит круто. Я такая – глянь, «скорая помощь»… Прикинь – «скорая помощь»! – Девушка засмеялась, потом закашлялась. – Он повелся, наклонился, ну мы его втроем и толкнули…

Янычар прислонился спиной к стене.

Там, снаружи, бродят пораженные вирусом люди. Они стали каннибалами, потому что вирус не оставил им выбора. А эти… Мясо? Запасти на будущее?

– Лизку я пристрелила, когда хлопья и сухие завтраки кончились. Пристрелила, потому что она – сучка. Давно нужно было ее… только тогда было нельзя, а сейчас – можно. Я сама пристрелила, потом мы с Дашкой ее в ванную притащили, чтобы кровь можно было смыть. Я деревенская, я видела, как свиней забивали… И крови этой… Тоже насмотрелась. И жрать-то нужно? Нужно?.. А надо было сразу и Дашку там же уложить… А я решила – вначале выпотрошим Лизку, а потом уж… И не усмотрела, прикинь. Она мне по голове чем-то… я даже не поняла… очнулась – в наручниках. И рот, сука заткнула, чтобы я ей не мешала… Прикинь… Сука… А ты кто такой? Ты кто такой, я тебя спрашиваю? Какого хрена по чужим квартирам шляешься? На мяско потянуло? Это мое… Мое это, понял? Это мое…

Янычар выстрелил из «стечкина», быстро, почти не целясь и не заботясь об осколках и рикошете. В лоб. Девушка повисла на трубе, голова опустилась, открывая забрызганный кровью кафель и дыру в нем.

Пол под ногами Янычара качнулся.

Твари, пробормотал он. Какие твари…

Янычар вышел на крышу, подошел к ограждению. Несколько раз глубоко вздохнул. Вот так, значит. Мясо, значит. Там уроды, а тут – нормальные люди. Просто им хотелось кушать. Просто им нужны были калории.

Москва горела.

Столбы дыма вставали по всему городу, насколько мог видеть Янычар. Высотные дома новой постройки, сталинские высотки – дымили, дымили, дымили… Горело возле Останкинской башни, сильно дымило возле Университета.

Не могло случайно возникнуть столько пожаров. Наверное, жгут специально. Те, кто еще не умер и не превратился в зомби, так отгоняют уродов, держат их на расстоянии. Это их дело. А он… Он должен вычистить этот конкретный дом. У него есть задача…

Янычар снова глубоко вдохнул западный ветер, пахнущий гарью и смертью.

Уходя из пентхауза, Янычар выбил ногой кость и захлопнул дверь.

Пусть будет так.

Он вчера и позавчера выбирал, ЧТО съесть в первую очередь, а девицы прикидывали, КОГО съесть.

Это проклятое место, подумал Янычар. Не может быть столько грязи, крови и подлости в обычном доме в центре Москвы. Этот дом прокляли своими мыслями и делами те, кто в нем жил. И если Янычар останется здесь надолго, то… То и его коснется проклятие.

Он ведь ненамного лучше этой девки, что умерла в ванной, и той, что он пристрелил через дверь. Его учили драться за жизнь и быть готовым есть что угодно, даже человечину, а девушки… милые отзывчивые модельки или актрисочки все поняли сами. Сообразили.

На седьмом этаже из распахнутой двери квартиры на Янычара бросились два урода, мужчина и женщина. Янычар выстрелил дважды, оба раза попал в лицо. Тела упали, а ноги и руки все еще двигались. И глотки издавали тот самый ненавистный хрип.

На третьем этаже в открытой квартире лежало четыре трупа, все погибли, ни один не превратился в урода. Повезло, почему-то сказал Янычар. Нужно будет потом, когда он доставит бензин наверх, убрать трупы. Хотя бы выбросить их в окно.

В пультовой один дежурный охранник лежал лицом вниз, застигнутый смертью, а второй – то, что от него осталось за прошедшую неделю, – остался сидеть в кресле, свесив руку, словно пытался дотянуться до выпавшего пистолета. У него не выдержали нервы. Застрелился. Не самый плохой выход.

Янычар дозарядил патроны в магазин «Протекты», спустился на четыре пролета, остановился перед дверью в подземный гараж.

Вот теперь могли начаться настоящие развлечения.

Дверь распахнута – Янычар вошел в гараж.

Он не выключал фонарь – уроды, если они здесь, все равно учуют его по запаху. У них будет преимущество. А так… Так у него есть хоть какой-то шанс.

Машин в гараже было немного, всего штук шесть.

Янычар обшарил лучом фонаря стены и пол – ни крови, ни следов – пусто. Это хорошо. Это просто здорово.

Внедорожник Молодого хозяина стоял на месте, такой же ухоженный, похожий на задремавшего монстра. Янычар снял его с сигнализации, открыл дверцу. Не удержался, заглянул в багажник – две канистры бензина. Хорошо.

Сел за руль, подогнал машину к двери, поставил задом, включил фары на капоте и прожектора на крыше, освещая гараж. Пусто. Здесь уроды не появились и снаружи не ворвались.

Янычар перенес канистры через порог, вернулся к машине. Он не собирался использовать внедорожник, но лучше, чтобы тот был в готовности – планы могли поменяться в любую секунду.