Вырубив всех, кто был на дороге, пулеметы обрушили свой гнев и испуг на металл автобуса, перемалывая все, что попадалось на пути: мертвые тела, кресла, поручни, стекло – в фарш, в сплошное месиво.

Люки у бэтээров были закрыты, машины медленно двигались между автобусами и деревьями, расстреливая все, что попадалось навстречу. Один бэтээр зацепил бортом дерево, застрял, сдал назад, второй, не заметив этого, продолжал медленно ехать, стреляя-стреляя-стреляя…

У офицеров, сидевших за пультами в центральном посту Узла-три, возникла иллюзия, что у бэтээров все получится… все получилось. Они смогли остановить резню, они уничтожили обезумевших людей. Все-таки броня всегда остается броней, а пулемет – пулеметом. Сейчас бронетранспортеры доползут до свободной дороги…

Полторы тысячи человек, напомнил себе полковник. Пусть треть – дети. Еще тысяча. Сколько-то умерло, но ведь многие превратились в кровожадных чудовищ. Полковник спохватился, одернул себя, чтобы не напророчить, но было уже поздно – на бронетранспортеры обрушилась толпа. Мужчины и женщины, штатские и одетые в камуфляж, люди выбегали из леса, прыгали на броню, лезли, цепляясь за поручни к башне.

Бэтээр дернулся, развернул башню, ударил из пулемета, разрывая и отбрасывая нападающих, но они хватались за ствол КПВТ, словно не обращая внимания на его раскаленный металл, били прикладами и палками по оптике, по смотровым щелям, по прицелам.

Бронированная машина дернулась. Она была неуязвима для безоружных людей, они не могли пробить ее стенок, проломить крышу или днище. Но они могли БТР ослепить. И водитель, укрытый под броней, запаниковал. Рванул машину вперед, давя тех, кто не выскочил из-под колес, врезался бортом в автобус, оторвал длинную полосу обшивки, принял вправо и, не рассчитав или уже не видя ничего через разбитые и залитые кровью триплексы, вломился в лес.

Удар – БТР врезался в дерево, полетели куски коры, ветки. Разлетелось на две части тело одного из оживших, оказавшееся между корпусом бронетранспортера и дерева. Машина дала задний ход, колеса швыряли грязь и прошлогодние листья, кровь и ошметки тел. Еще удар – на этот раз бортом. Разворот – водитель не видел ничего, он пытался двигаться на ощупь, но бронетранспортер все больше углублялся в лес, увязая в кустах и молодых деревцах.

Неудачный поворот, машина уперлась в дерево, колеса чуть повернулись, задний ход – снова удар в дерево, теперь уже кормой. Вперед – удар, назад – удар. Вперед…

Двигатель бэтээра взревел и заглох.

Потом распахнулся верхний люк, кто-то попытался выбраться наружу, но лишь взмахнул руками и снова исчез в утробе машины. Через несколько минут на крышу бэтээра выбрался человек, вытащил за собой окровавленное тело и принялся объедать его, сидя возле башни.

Второй бэтээр выбрался из ловушки, расцепился с автобусом, смел длинной очередью десяток оживших с асфальта, развернулся, словно решил прорываться к объекту.

– Приготовить ворота? – спросил техник.

– А? Что? – дернулся полковник Иванченко, приходя в себя. – Нет, ни в коем случае. Огонь на поражение сразу же, на подходе. Он же с собой этих… зомби приведет. Хочешь, чтобы они здесь хозяйничали? И вытрите кто-нибудь блевотину, в конце концов.

Бэтээр стрелял из пулемета. Несколько автоматов ударило из бортовых бойниц, тела оживших… зомби, как назвал их полковник, лежали на асфальте, колеса давили их, дробили кости, расплескивали лужи крови. Шел дождь, вода смешивалась с кровью, и казалось, что вся дорога, вся-вся, до последнего метра была залита глянцевой красной краской.

До поворота оставалось несколько метров, оператор огневого пульта взялся за джойстик управления, пожил палец на спуск.

– Как только выедет из-за деревьев, – сказал полковник. – Как только…

Бэтээр вздрогнул, крыша его корпуса вспучилась, верхние люки разом распахнулись, и наружу вырвался черный дым и яркие языки пламени.

– Твою… – вырвалось у капитана Ермакова. – Что это?

– Себя подорвали, – сказал кто-то. – Или случайно гранату расчековали. Такое бывает, если в суете. В Чечне как-то, помню, парни…

В бэтээре снова рвануло. Из открытого люка полетели вверх трассеры, вертясь, словно петарды на новый год. Рвались патроны в боеукладке. Потом снова гранаты, несколько штук одновременно, башня с пулеметом подпрыгнула и съехала в сторону. Бронетранспортер медленно скатился с дороги и уперся в дерево.

– А пожара не будет? – спросил Угрюмов.

– Лес мокрый, не загорится, – ответил капитан Ермаков.

– Движение в третьем секторе! – Голос оператора сорвался на крик. – Движение…

– На экран! – приказал полковник. – Больше охват.

Изображение на главном экране сменилось, камера будто отъехала назад, чтобы охватить большее пространство.

– Выведи индикатор на экран. – Иванченко облизал губы, очень хотелось пить, а он не сообразил взять с собой термос. Не гонять же человека за водой. Нехорошо это – заставлять других исправлять твои собственные ошибки. Потом напьется. Когда все закончится… Как только закончится, так…

Красный маркер двигался по экрану, указывая, откуда доносились шум и вибрация. И выдавал приблизительно расстояние до цели. Хорошую технику поставили на объекте, подумал полковник. Самую современную…

Двадцать метров.

Стрелять бессмысленно – деревья не пропустят пули. Да и непонятно, кто это идет – зомби недоделанный или выживший человек. Или…

Десять метров.

Не торопясь идет, не бежит, может, даже прячется. А если это выживший? Наверняка эта мысль в голове у каждого из офицеров, глядящих на экран. Если это не людоед, а обычный человек, которому повезло больше других? Что будем делать? Мы уже убили почти полторы тысячи человек, наверняка понимают все, кто сейчас находится в центральном посту. Еще одного грохнем?

– Оператор-четыре, – негромко приказал Иванченко, и на картинке появился красный крест прицела. Лег на метку маркера.

Пять метров.

Четыре.

Три.

Два.

Из-за дерева вышел человек, опираясь на автомат, как на дубину. Остановился перед расчищенной полосой земли. Принюхался. Оператор дал увеличение, лицо человека заполнило весь экран.

Налитые кровью глаза, тяжелое частое дыхание. Испачканный кровью рот, алые потеки на зубах.

Не человек. Это – не человек.

Оператор снова изменил ракурс, фигура уменьшилась. Снова стала похожа на человеческую.

– Огонь! – скомандовал полковник.

Пуля вылетела из ствола пулемета, ударила зомби в грудь. Он упал. Пошарил вокруг себя руками и поднялся на ноги. Взмахнул автоматом и что-то закричал.

– В голову! – приказал полковник. Пулемет снова выстрелил, голова зомби разлетелась в клочья, тело некоторое время стояло неподвижно, потому упало навзничь.

– Еще один выстрел не в голову – и пойдешь сортиры чистить, – сказал Иванченко. – Неужели не видел, что их только выстрелом в голову достанешь?!.

– Множественные цели, приближаются. – Голос оператора чуть дрогнул, словно он боялся, что чудовища смогут прорваться сквозь ограждение и пулеметный огонь и добраться до него.

С другой стороны, экипажи бронетранспортеров тоже были уверены в своей неуязвимости.

– Не меньше двадцати целей. Больше. До полусотни.

– Оператор три и два – переключитесь на пулеметы четвертого сектора, – приказал Иванченко.

Так, значит так.

Все равно нельзя оставлять возле объекта этих… они ведь еще и носители инфекции. Может, если их уничтожить, то и зараза погибнет.

Из леса выбежали люди… существа, которые раньше были людьми. Были несколько женщин с лицами, испачканными кровью.

Это что-то меняло? Женщины менее опасны? Чушь.

Три прицела скользили по экрану, словно выбирая жертву.

Что-то крикнув, мужчина бросился к обезглавленному трупу, упал перед ним на колени и вцепился зубами в мясо. Остальные присоединились к нему, отталкивая друг друга. Не выдержав, один мужчина вдруг напал на другого, повалил его на землю, вырвал руку из сустава, одним движением. Рванул зубами горло. Еще несколько зомби присоединились к нему.